Происхождение марксистской психологии - Сергей Богданчиков

Челпанов, опытный полемист, в споре с Корниловым решил просто не повторять свои аргументы многолетней давности, бросая тем самым своему оппоненту упрек в некомпетентности. Вместо этого Челпанов использовал [см. 42, с. 8] более подходящий для того времени прием, взяв себе в сторонники … Н.И. Бухарина, который в популярном в то время марксистском учебнике писал:

«Мы вообще различаем между двумя родами явлений. Одни имеют протяжение, занимают место в пространстве, воспринимаются нашими внешними чувствами – их можно видеть, слушать, осязать, пробовать на вкус и т.д. Их мы называем материальными явлениями. Другие не занимают места в пространстве, их нельзя нащупать или увидеть. Такова, например, человеческая мысль, или воля, или ощущение. Что они существуют – всякий знает отлично сам по себе» [5, с. 51]. «Такие явления называются психическими, в просторечии духовными» [5, с. 52].

Таким путем Челпанов показывает, что Корнилов не знаком с точкой зрения Бухарина, с его книгой, первое издание которой вышло еще в 1921 г.! Тем самым ставятся под сомнение слова А.В. Петровского о том, что Корнилов «с историческим материализмом был знаком очень бегло и главным образом в бухаринском изложении» [26, с. 59], ибо даже о «беглом знакомстве» с работами Бухарина было бы говорить большим преувеличением.

Если бы Челпанов упрекнул Корнилова в незнании «Мозга и души», то это могли бы оценить не столько как минус, сколько как плюс корниловской эрудиции. Другое дело Бухарин, в первой половине 20-х годов активный политический деятель, виднейший теоретик партии большевиков!

Как же Корнилов отвечал на эту критику, когда на стороне Челпанова оказался (очевидно, совершенно для Корнилова) Бухарин?

В этой ситуации у Корнилова было два разумных выхода: либо признать, что из непространственности психики вовсе не следует жестко и однозначно ее дуалистическое или метафизическое понимание, либо, настаивая на своей логике, объявить дуалистом, метафизиком, идеалистом и т.д. не только Челпанова, но и Бухарина. Корнилов выбирает нечто среднее, тем самым не столько проясняя, сколько еще больше усложняя и запутывая проблему.

Приведя свои слова о пространственности психики, высказанные еще в «Учении о реакциях человека», и цитированные нами выше слова Бухарина, Корнилов соглашается: «В самом деле, противоречие полное, здесь проф. Челпанов документально устанавливает, что это так. Но вот в чем суть, что это положение о пространственности или непространственности психических процессов есть наиболее спорное положение из всех, ибо на нем и сходятся, и расходятся и марксисты, и немарксисты. В самом деле, вот проф. Челпанов как психолог сходится в этом отношении во взглядах с Бухариным, но любопытно, что и тот рефлексолог, против которого направлены тезисы проф. Челпанова, акад. Павлов тоже держится тех же воззрений о непространственности и даже больше – беспричинности психических процессов. Но то же самое подтверждает и Енчмен.

Оказывается, отрицание пространственности психических процессов вовсе не гарантирует того, что человек является последовательным марксистом, ибо таковым никак нельзя назвать ни Енчмена, ни Павлова, ни тем более уже проф. Челпанова с его «Мозгом и душой». С другой стороны, имеется целый ряд авторов, которые, признавая пространственность психических процессов, являются, несомненно, идеалистами: таков известный датский психо-физиолог Леман или Ибервег и др., которые признают и мировую душу, и особую психическую энергию, отличную по самой своей сути и природе от физической и т.п.» [16, с. 235-236].

Эта большая цитата дает нам ясное представление о Корнилове как о полемисте. Если ранее для подтверждения правильности (с точки зрения марксизма) той или иной формулировки достаточно было сослаться на Плеханова, Ленина, Энгельса или Бухарина, то теперь, в щекотливой ситуации, авторитета Бухарина (и других марксистов, марксизма вообще) оказывается уже недостаточно! Характерно, что в своем ответе при изложении различных точек зрения К.Н. Корнилов не сумел назвать хотя бы одного марксиста, который бы говорил о пространственности психики.

Своим ответом К.Н. Корнилов фактически выводит вопрос о пространственности психики за пределы проблемы «психология и марксизм». При этой операции обращает на себя внимание то, что если в докладе на первом съезде тезис о пространственности следует без особых оговорок, как нечто несомненное из понимания Корниловым психики как свойства материи (психика материальна, следовательно пространственна), то в статье «Психология и марксизм проф. Челпанова» у Корнилова вдруг оказывается, что утверждение о пространственности является «спорным» и его можно рассматривать само по себе, независимо от более общего, исходного вопроса о сущности психики.

Но Корнилова, что характерно, больше заботит не логическая, а другая, так сказать, личная сторона вопроса: остается ли он, по-прежнему настаивая на пространственности психики, марксистом? Именно в связи с этим Корнилов специально подчеркивает: «От того что я отрицаю беспространственность психических явлений, а проф. Челпанов признает ее, от этого вовсе ни я не являюсь еще «по недоразумению марксистом», как говорит проф. Челпанов, ни он не является "гуманистическим материалистом"» [16, с. 236]. Здесь, очевидно, Корнилов имеет в виду слова Челпанова в работе «Психология и марксизм» о «полном противоречии» во взглядах «между подлинными русскими марксистами» (Лениным, Бухариным) и «рефлексологами, именующими себя по недоразумению марксистами» – Блонским, Корниловым и Бехтеревым [см. 42, с. 8]. В шестом тезисе Челпанов материализм Фейербаха, Маркса, Энгельса и Дицгена называет «гуманистическим» [42, с. 21].

Для дальнейшей эволюции взглядов Корнилова показательно то, что ни в статье «Путь современной психологии», ни в статье о наивном и диалектическом материализме [19] Корнилов вообще не упоминает проблему пространственности психики. На основе вышеизложенных соображений можно сделать вывод, что к ноябрю 1924 г. Корнилов все-таки осознал недостаточность своей аргументации: он был не в силах спорить по этому вопросу не столько с Челпановым, сколько с Бухариным.

Какое отражение дискуссия между Корниловым и Челпановым по вопросу о пространственности психики нашла в работах отечественных историков психологии?

В работах Е.А. Будиловой [4] и А.А. Смирнова [32] вопрос о пространственности не упоминается вовсе. Зато высказывания Б.М. Теплова и А.В. Петровского примечательны.

Б.М. Теплов полностью приводит в своей статье процитированное нами рассуждение К.Н. Корнилова о пространственности, после чего подводит итог: «Таким образом разрушался один из вреднейших предрассудков, прочно владевших психологами того времени» [34, с. 15]. При этом Б.М. Теплов в первую очередь исходил из того, что позиция К.Н. Корнилова фактически совпадала с позицией И.П. Павлова, который еще в 1913 г. писал, что не может сейчас себе представить, «как было бы можно систему беспространственных понятий современной психологии наложить на материальную конструкцию мозга» [25, с. 221-222]. Разумеется, всю силу подобного аргумента мы можем оценить, только если учтем время написания Б.М. Тепловым статьи – конец 50-х годов. Стоит подчеркнуть, что, как следует из рассуждений К.Н. Корнилова, для него самого совпадение своих и павловских взглядов на пространственность психики не являлось убедительным аргументом в споре.

А.В. Петровский повторяет логику рассуждений Б.М. Теплова, также усиливая правильность точки зрения К.Н. Корнилова авторитетом И.П. Павлова: «Мысль Корнилова совпадает с известным пониманием пространственности психики, содержащимся в трудах Павлова» [27, с. 92].

В наше время мы понимаем, что И.П. Павлов выражал своим вопросом, конечно же, точку зрения и подход физиолога, работающего на стыке с психологией и пытающегося соотнести то, что известно о психических процессах в психологии, с тем, что известно о строении и работе человеческого мозга, всей нервной системы в физиологии. Перед психологией такой задачи может и не быть, и психолог может ограничиться лишь констатацией этой связи, не выясняя конкретно формы и механизма ее проявления. Именно такой подход развивал, в частности, Челпанов, отстаивая в качестве «рабочей гипотезы» принцип психофизиологического параллелизма. Мы полагаем, что рассмотренного нами материала вполне достаточно, чтобы сделать вывод, что позиция К.Н. Корнилова в вопросе о пространственности психики не была обоснованной, прочной и устойчивой по сравнению с позицией и аргументами Г.И. Челпанова ни с точки зрения марксизма, ни с точки зрения чисто научной, логической.

§ 3. Разрешение психофизической проблемы: оценка гипотез параллелизма и взаимодействия

Не менее показательна попытка К.Н. Корнилова сформулировать марксистское разрешение психофизической проблемы. К тому времени, т.е. в 10-20-е гг. ХХ века, в мировой психологической науке общепринятыми, но конкурирующими между собой гипотезами (теориями, учениями) относительно взаимосвязи психических и физиологических процессов были две – параллелизма и взаимодействия [см., в частности, 24, с. 74-75]. Решение этой проблемы Корнилов в докладе «Современная психология и марксизм» начинает с того, что объявляет, что учение о параллелизме находится «в полном противоречии с непосредственным опытом», а теория взаимодействия противоречит «современному естествознанию» [12, с. 46].