Тренировочный день 4 - Виталий Хонихоев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да что ты брешешь! — не выдерживает Володя Лермонтович: — в блокаду голодно было, но хлеб-то давали всем!
— Пфф… — фыркает новый знакомец: — ничего ты не знаешь. Голод не тетка.
— Советский человек никогда советского человека есть не будет. — убежденно говорит Володя.
— А если капиталиста? — прищуривается новый знакомец: — буржуя какого? Угнетателя рабочих масс? Тогда может?
— Ну…
— И потом девочка была маленькой. Она может и не понимала, что такое «советский человек», но очень хотела есть. И съела. Сперва родителей, что помогло ей продержаться некоторое время, а потом ее эвакуировали, а она тут школьников съела и тетю Зину-повариху. А жила она в том самом Старом Корпусе… говорят тела школьников и тети Зины до сих пор не нашли. Но по ночам слышат оттуда стоны и умоляющие голоса, которые просят вернуть их мясо…
— Тьфу ты! — говорит Никита и отодвигается от нового знакомца: — ты чего баки нам заливаешь? Мне уже один из ваших рассказывал, что там раньше туберкулезный барак был и детей, которые безнадежно больные туда отправляли. И что по ночам они там ходят и просят их вылечить, маму зовут.
— В любом случае в Старый Корпус лучше не ходить. — заключает Женька: — и потом, да, так и есть. Сперва там был туберкулезный санаторий, а во время войны сюда Таню-людоедку привезли.
— Не верю я ни в каких призраков. — говорит Володя и сплевывает сквозь зубы на песок: — нету призраков никаких, чушь это все. Старые бабки придумали, а вы все боитесь. Я вот в это верю. — и он с чувством собственного превосходства вынимает из кармана гранату, чувствуя как ее тяжелый, рубчатый корпус холодит руку.
— Ни хрена себе! — присвистывает паренек с соломенными волосами: — а ну дай позырить!
— Но, но. Руки прочь. — Володя убирает гранату в карман: — видал? Да нам на любого призрака плевать. Разлет осколков до двухсот метров, вот! — конечно же он не собирается говорить новому знакомому что это только муляж с учебно-тренировочным запалом. Пусть впечатлится.
— Ни хрена себе. — повторяет паренек: — ну вы даете, городские. А давайте сегодня туда сходим? Если с гранатой, то не страшно!
— Да как-то…
— Только не говори, что ты зассал, у тебя же граната есть!
— Я зассал? Да ты сам зассал! После отбоя встречаемся у третьего корпуса!
— Идет!
* * *
— Здравствуйте. — Виктор постучал костяшками пальцев в дверь: — есть кто дома?
— Входите! — звучит голос изнутри. Виктор толкает дверь и попадает внутрь отдельного домика заведующего детским-оздоровительным лагерем «Орленок». Внутри довольно уютно, даже ковер на стене висит, на тумбочке стоит цветной телевизор, а на подоконнике у окна — несколько горшков с цветами. Анатолий Сергеевич стоит с лейкой у подоконника и глядит на вошедшего опустив голову и сдвинув очки на кончик носа, так чтобы смотреть поверх очков.
— А, Виктор! — говорит он, откладывая лейку: — что-то случилось? Рановато ты пришел, коньяк только после отбоя будет, мне еще вечернюю линейку закрывать.
— Да нет. — качает головой Виктор: — я уточнить хотел насчет шезлонгов, их складывать и сдавать или пусть так и останутся на пляже? Дождь может быть…
— Пусть так и стоят. — говорит заведующий: — по прогнозам никакого дождя не будет, чего таскаться будете. Да и попадут под дождь не беда. Как обед прошел?
— Все отлично. Спасибо, все вкусно было.
— Это же не наша кухня, вам с Комбината везли. — улыбается его собеседник.
— А я спросить хотел, Анатолий Сергеевич, почему у вас так пусто в первую смену. Неужели это из-за слухов о… Доброй Вожатой?
— И вы туда же, Виктор. — морщится заведующий: — ну садитесь, чаю вам налью. Развею так сказать туман заблуждения… не было никакой Доброй Вожатой. Все это слухи.
— Так я и думал. — кивает Виктор: — как-то… нереалистично звучало. Какая девушка…
— Погоди-ка. Тебе с лимоном и сахаром или молоком закрасить? — спрашивает заведующий: — у меня тут вон, пряники есть. Садись, почаевничаем. Обед прошел, ужин впереди, как раз файф-о-клок получается.
— Вы наверное общий язык с Альбиной Николаевной нашли бы. — с уважением произносит Виктор: — тоже человек куртуазный.
— Ай, бросьте. Значит с лимоном… — он споро заваривает чай и бросает в чашку ломтик лимона. Пододвигает к Виктору сахарницу и тарелку с пряниками. Сам садится напротив и наливает себе черного чаю. Некоторое время молчит, пожевывая губу. Виктор так же молча — кладет себе две ложки сахара и помешивает все, глядя на собеседника. Если молчит — значит так надо. Пусть соберется с мыслями.
— В общем не было никакой Доброй Вожатой. — сказал наконец заведующий: — девочка которая все это затеяла вовсе не вожатая была. Старшеклассница из пятого отряда. Вроде из благополучной семьи. Да и все совсем наоборот случилось. — он вздыхает.
— Наоборот? Это как?
— У нас вожатый был. Красивый парень и рослый, вот как ты, Вить. И молодой тоже. Кстати — физкультурник. Борисом звать. И была в пятом отряде девушка по имени Снежана, с такими же глазами, вот как эта пигалица что с утра к тебе прибежала со своим купальником болгарским, красного цвета. — говорит заведующий и отхлебывает крепкого чаю, жмурится и головой качает: — да еще и подружки у нее все в лагере оказались и в одном отряде. Восемь человек в палате, понимаешь, восемь девчонок, все старшеклассницы, кроме Дианы Востриковой. И как-то они все рядом с ним крутились, да ты не подумай ничего, нормальный парень был этот Борька, ничего такого, холостой правда, но все же ничего такого себе не позволял. Даже в деревню ближайшую по девкам да за выпивкой не ходил, комсомолец, все такое. Я тогда не был здесь заведующим, в вожатых тоже ходил. А потом подошло время, когда у Бориса день рождения, ну
