Канал имени Москвы - Аноним

— Вот как? — чуть хрипло отозвался Кальян, опять его лица коснулось то самое мимолетное холодное дыхание. — Но ведь ты не молодой гид?

— Ты хочешь спросить, почему у меня нет скремлина? — На мгновение льдинки вернулись в глаза альбиноса. — Его убили.

Матвей опустил руки.

— Прости, — смущённо, но с искренним сочувствием сказал он. — Я не знал.

— Ничего. — Ваня-Подарок отвернулся и повторно зачерпнул воды ладонью. — Это случилось давно. Он… был мне очень дорог.

— Дружище, я сильно раскаиваюсь. Что моё любопытство заставило тебя…

— Это было правильное любопытство, — возразил альбинос. Его лицо выглядело спокойным. Только еле уловимые горькие складки прятались в уголках губ. — Дед болтал странные для тебя вещи. Два скремлина, и от обоих пользы с гулькин нос.

— Ну да, я про это, — с благодарностью закивал Кальян.

— Капитан обязан знать, что творится на его борту, здесь вопросов нет. И беднягу Мунира потрепало так, что он ещё не скоро сможет нам помочь. Всё верно. Но взгляни, капитан Кальян, как называется твоя лодка?

— Моя лодка?

— Ну да. Порой всё намного проще.

— Лодка… — Кальян уставился на Ваню-Подарка. — Господи, скремл… Ну конечно, «Скремлин»! Так вот что он имел в виду?

— Я не знаю, что он имел в виду. Не хозяин его голове.

Но посуди сам: деревянная лодка и раненый ворон не лучшее подспорье, чтобы видеть в тумане. Так? Два скремлина, и от обоих пользы с гулькин нос.

— Ну конечно же! Конечно.

— Наверное, мне повезёт, и я найду себе скремлина, — вдруг сказал альбинос. — Может, ещё до конца этого рейса!

— Обязательно найдёшь, — заверил Матвей. И наконец облегчённо разулыбался, будто многие недоговорённости были теперь сняты. Затем, то ли желая подбодрить Ваню-Подарка, то ли выказать ему доверие, он проникновенно промолвил:

— Вань, а как это — заслужить любовь скремлина?

На этот раз альбинос не улыбнулся.

— Я тебе уже многое ответил, капитан, — сказал он. И в его приветливом голосе промелькнула надтреснутая нотка, точно у высохшего дерева переломили ветку.

2

Это случилось на спуске с Лысого дозора. Едва покинув возвышенность, группа снова оказалась в полосе рваного тумана, который стелился меж чахлых деревьев, однако с каждым их шагом вниз туман густел, а с левой стороны, там, где лежат болота, он опять начал проступать тёмным. Фёдор, как ему и велели, шёл замыкающим, а Мунир в вышине над их головами описывал большие круги. Трудно было не проникнуться симпатией к ворону Хардова, и от того, что где-то там, в чуждом молоке тумана, летит бдительный ворон, юноша чувствовал себя спокойней и защищённей. Похоже, так же обстояли дела и с Евой, хотя теперь Фёдор видел, что оказался прав по поводу своих опасений: что-то всё больше настораживало Хардова. Что-то в этой сероватой мгле над болотами действительно знало о них. И как только Мунир выпорхнул из тумана, Хардов оставил своих подопечных ждать, а сам отправился вперёд проверить дорогу. Когда гид вернулся, автомат висел у него на груди, а рожок магазина оказался пристёгнутым.

— Идёмте. Всё нормально, — сказал он. И если б Фёдор уже достаточно не изучил их проводника, по тону его голоса можно было бы решить, что так оно и есть.

«Ну что ж, нормально так нормально», — подумал он, направляясь вслед за остальными. Что-то коснулось его шеи: то ли веточка упала с дерева, небольно кольнув, то ли какое насекомое. Юноша машинально стряхнул незваного гостя и прибавил шагу. Видимость уже составляла не больше десятка метров, а дальше, чувствовалось, будет и того меньше.

Ева шла быстро, не сбивая дыхания, и Фёдор подивился ей в очередной раз. Он решил, что Хардов собирается прилично отвернуть от гиблых болот, заложив немалый крюк, но это хорошо — уж больно неприятной и даже зловещей выглядела повисшая в той стороне мгла.

Вдруг кто-то ухватил юношу за рукав куртки. Не сильно, настойчиво, а скорее дружески. Фёдор остановился. Он даже не успел удивиться и почему-то совсем не испугался. Если поначалу и показалось, что держащая его рука вынырнула из тумана, то теперь становилось очевидным, что это не так.

— Привет, Тео, — послышался приветливый голос. — Ты не узнаёшь меня?

Перед ним стояла девушка. Здесь, на нехоженой лесной тропинке, между Лысым дозором, болотами и каналом. Фёдор посмотрел на рукав своей куртки, но незнакомка не убрала руки:

— Я Лия.

Девушка была очень хороша собой. Фёдор подумал, что ему не часто выпадало встречать зеленоглазых. Всё-таки он сглотнул и тут же улыбнулся. На ней было простое белое платьице, наверное, летний сарафан, с единственным цветным пятном на груди — небольшой искусной вышивкой. Юноша разулыбался ещё шире и захлопал глазами.

— Лия, — повторила девушка. Мимолётная печальная морщинка коснулась её прелестного личика, но тут же всё прошло. — Я стала русалкой. Но я не сержусь на тебя.

О её коже нельзя было сказать «кровь с молоком», но и бледной она не казалась. Может, лишь отчасти.

— Шутишь? — наконец выговорил Фёдор. Больше всего её кожа подходила под определение «благородной белизны», которой с таким трудом добивались дмитровские красавицы. — Русалка… — Фёдор окинул взглядом её ноги. Тоже очень хороши. Она ходила босиком. Надо же, босоножка: на маленьких аккуратных пальчиках, таких же чистых, как и её платье, искусный педикюр. — У русалок хвост. Ты не знала?

Она нежно и переливисто рассмеялась:

— Не всегда.

Фёдор тоже прыснул. Было очень приятно вот так вот стоять и болтать с ней на тропинке. Орнамент вышивки на её платье почему-то показался Фёдору знакомым.

— Я правда не сержусь на тебя, — сказала девушка.

Ева обернулась. Фёдор стоял на тропинке и как-то непонятно осматривался. Казалось, ему вздумалось о чём-то порассуждать. Вроде бы он улыбался. А потом взял и двинулся куда-то в сторону, за деревья, хотя Хардов просил их идти след в след и никуда не сворачивать.

— Эй, Фёдор, — позвала Ева. — Извини… но ты куда? Всё в порядке?!

Юноша ей что-то ответил. Говорил он нормальным голосом. Еве показалось, он сказал «шутишь». Странный парень. Хотя, можно сказать, необычный. И уж точно забавный. Ева и сама не заметила, как слегка улыбнулась. Видимо, просто… понадобилось в туалет. Стеснительный какой, мог бы не сходить с тропинки, а подождать, пока мы чуть отойдём. И почему «шутишь»?

Потом она совершенно отчётливо услышала голос Фёдора: «Очень быстро».

«Как трогательно, — прыснула про себя Ева. — Спасибо за откровенность. Ну, давай, коль быстро».

— Догоняй, — сказала она ему вслух.

— Видишь, как быстро всё снова опутал туман? — промолвила незнакомка.

Фёдор согласился с ней:

— Очень быстро.

— Ты правда меня не помнишь?

Юноша мягко пожал плечами, ему всё труднее давалось сдерживать своё восхищение.

— Я была девушкой одного… очень близкого тебе человека.

Фёдор отрицательно помотал головой и ласково ей улыбнулся.

— Знаешь, у меня очень хорошая память, — заверил он. — И если бы мы раньше встречались, я б этого не забыл.

Она задорно рассмеялась:

— Правда?

— Думаешь, таких девушек забывают? — серьёзно сказал Фёдор.

Они по-прежнему стояли на тропинке и болтали, а она так и не убрала руки. Фёдор подумал, что он и не против. Скорее, этот жест доверия даже приятен.

— Тебе нравится здесь? — спросила она. — Туман белый и ослепительный, как зимний снег.

— Красиво, — сказал Фёдор.

— Ты не представляешь, насколько. — В улыбке прелестной незнакомки застенчиво таилось обещание. — А что тебе рассказывал Хардов, что скрывает туман?

— Ну да, мы говорили об этом, — сразу же согласился Фёдор, — когда гостили у… — на мгновение его взгляд сделался рассеянным, — у… Сестры.

Рука девушки еле заметно дрогнула, но Фёдор не обратил внимания.

— И, кстати, Евин папашка тоже говорил ей…

— Это та, в которую ты сейчас влюблён?

— Да нет, что ты, — запротестовал Фёдор. — Мы просто в одном рейсе. Что ты… Я женюсь на Веронике по возвращении. — И словно для большей ясности юноша уточнил: — Ну, на моей Веронике.

— Вот как?

— Да. Я тебя познакомлю с ней, — пообещал Фёдор. И покраснел. — Только ты, наверное, не захочешь.

— Так что Хардов? — напомнила она. — Какие чудовища и мерзости скрывает туман?

— И это тоже, — кивнул юноша. — Хотя, знаешь, Евин папашка, он учёный, считает, что все феномены тумана скорее психологического свойства.

— Очень интересно.

Её зелёные глаза что-то напоминали Фёдору, только он не мог понять, покойное ли и ласковое или, наоборот, тревожное.

— Хардов здесь не вполне согласен, — пояснил Фёдор. — Хотя он и говорил, что туман может показать нам наши собственные страхи.