Сильмариллион (перевод Lex Hellhound) - Джон Толкин

После Дагор Аглареб беспокойство, что поселил в его сердце Ульмо, вновь вернулось к Тургону, поэтому он поспешно призвал к себе множество отважных и умелых представителей своего народа, и тайком повел их в скрытую долину. Здесь они принялись возводить задуманный Тургоном город; они установили сторожевые посты, чтобы никто не смог застать их за работой, а власть Ульмо, бежавшая в водах Сириона, охраняла их. Но Тургон большую часть времени по-прежнему проводил в Неврасте, и лишь спустя пятьдесят два года тайного строительства ему сообщили, что город совершенно готов.

Согласно преданиям, Тургон назвал его на языке эльфов Валинора Ондолинде, Скалой Поющих Вод, потому что из холма било множество источников; однако на синдарине название изменилось, превратившись в Гондолин, Скрытую Скалу.

Тургон принялся собираться в путь из Невраста в Гондолин, намереваясь оставить свою обитель в Виньямаре у моря, и тут к нему вновь пришел с известием Ульмо.

— Наконец ты отправляешься в Гондолин, Тургон, — сказал ему Повелитель Вод. — Я обладаю властью в долине Сириона и во всех его водах и потому сделаю так, что никто не сможет проследить твоего отхода либо найти скрытый проход в долину против твоей воли. Долее всех прочих королевств Эльдалие простоит Гондолин против Мелькора. Однако не привязывайся больше необходимого к делу рук своих и сердечных помыслов; помни, что истинная надежда Нольдор лежит на Западе и приходит с Моря.

Затем он напомнил Тургону, что на нем по-прежнему лежит проклятье Мандоса, избавить его от которого у Ульмо недостаточно власти.

— Может статься, что проклятье Нольдор найдет тебя раньше, и в стенах твоих свершится предательство; они окажутся тогда в смертельной опасности. Однако если таковая угроза возникнет, то из самого Невраста тебя придет предупредить тот, кто средь всех пожаров и прочих бед принесет надежду эльфам и людям. Поэтому оставь в этом доме доспехи и меч, чтобы в грядущие годы он смог найти и взять их; таким образом ты сможешь безошибочно узнать его. — И Ульмо объяснил Тургону, каким должен быть шлем, кольчуга и меч, что ему надлежало оставить в Виньямаре.

Затем Ульмо вернулся в море, а Тургон выслал вперед весь свой народ, а также третью часть нольдорцев Фингольфина вкупе с еще большим отрядом Синдар. Они уходили группами, пробираясь тайком в тенях Эред Ветрин, и в конце концов дошли до Гондолина незамеченными; и никто не знал, куда они ушли. Последним отправился в дорогу Тургон. Он молча проделал путь через холмы вместе со своими домочадцами, а затем прошел через горные врата, и те замкнулись за его спиной.

Прошли долгие годы, и никто не входил за это время в Гондолин, за исключением лишь Хурина да Хуора; воинство Тургона не покидало его пределов вплоть до Года Плача, что наступил спустя триста пятьдесят с лишним лет. Но за кольцом гор народ Турина рос и процветал, вкладывая свое ремесленное искусство в бесконечные труды; и со временем Гондолин на Амон Гварет стал таким прекрасным, что мог бы соперничать даже с лежавшим за Морем Тирионом. Высоки были его белые стены и плавны изгибы лестничных пролетов, а над городом выше всех вздымалась Башня Короля. Там играли и переливались фонтаны, а во дворе Тургона стояли подобия древних Деревьев, которые он смастерил собственноручно; одно дерево, изваянное из золота, называлось Глиндаль, а второе, чьи цветы были сделаны из серебра — Бельтиль. Но великолепнее всех прочих чудес Гондолина была Идриль, дочь Тургона, которую прозвали Келебриндаль — Среброногая; волосы ее были подобны золоту Лаурелин до злодеяния Мелькора. В общем, Тургон долгое время жил в блаженстве и спокойствии, а Невраст пребывал в запустении и был необитаем вплоть до разрушения Белерианда.

Пока строился в великой тайне Гондолин, Финрод Фелагунд вгрызался в толщи скал в своем Нарготронде; сестра же его Галадриэль, как уже говорилось ранее, обитала в королевстве Тингола, Дориате. Временами Мелиан с Галадриэль беседовали о славных былых деньках в блаженном Валиноре; но о темном часе смерти деревьев Галадриэль заводить речи не решалась, каждый раз замолкая на полуслове. Однажды Мелиан сказала ей:

— На тебе и твоем народе лежит некое скорбное бремя. Это я вижу, но подробности скрыты от моего взора; ибо ни зрением, ни мыслью не могу я получить вестей о происходящем или уже произошедшем на Западе. Тень лежит надо всей землей Амана, простираясь далеко в море. Почему же ты отказываешься рассказать мне что-нибудь об этом?

— Те невзгоды уже в прошлом, — отвечала Галадриэль. — И я не хочу омрачать своего радостного существования здесь тяжелыми воспоминаниями. Ведь возможно, впереди грядет еще немало скорби, хотя надежда на лучшее по-прежнему сияет ярко.

Тогда Мелиан заглянула ей в глаза и произнесла:

— Я не верю в то, что Нольдор пришли сюда в качестве посланцев Валар, как они утверждали вначале; и не верю, что они прибыли на помощь в час нашей нужды. Нольдор никогда не говорят о Валар, а их лорды не передали Тинголу никакого сообщения — ни от Манве, ни от Ульмо, ни даже от его брата, короля Ольве, ни от его собственного народа, что пересек море. Почему, ответь мне, Галадриэль, благородные нольдорцы покинули Аман, словно изгнанники? Что за зло лежит на сыновьях Феанора, что они стали такими высокомерными и заносчивыми? Скажи, ведь мои догадки близки к правде?

— Близки, — вынуждена была согласиться Галадриэль. — Вот только нас не изгоняли; мы ушли по своей воле, хотя и против воли Валар. А рискнули мы и пошли наперекор Валар с единственной целью: отомстить Морготу и вернуть то, что он украл.

Затем Галадриэль поведала Мелиан о сильмарилях и об убийстве короля Финве в Форменосе; однако она умолчала о Клятве, о братоубийственной резне и о сожжении кораблей в Лосгаре. Мелиан почувствовала недомолвки и сказала:

— Много нового ты рассказала мне, и еще о многом я догадываюсь сама. Тьмой была окутана ваша долгая дорога из Тириона, но я вижу там зло; Тинголу не мешало бы узнать о нем, чтобы знать, как действовать.

— Возможно, — сказала на это Галадриэль. — Но узнает он об этом не от меня.

Больше Мелиан не заговаривала с ней об этом, но королю Тинголу рассказала все, что ей удалось узнать о сильмарилях.

— Дело серьезное, — сказала ему она. — Намного серьезнее, чем думают сами нольдорцы; ведь Свет Амана и судьбы всей Арды заключены теперь в этих вещах, творениях Феанора, которого уже нет на свете. Я предвижу, что вернуть их не удастся, даже при всей мощи Эльдар; мир будет разрушен в грядущих войнах, прежде чем сильмарили удастся отобрать у Моргота. Взгляни! Уже убит Феанор, а с ним и многие другие, как я полагаю; но первой смертью, что они принесли и принесут еще многим, была смерть твоего друга, Финве. Его убил Моргот, который затем бежал из Амана.