Смерть в рассрочку - Татьяна Моспан

— А что такое? — всполошилась Лена.

— На что вы подбиваете Валерию? Подать в суд на газетчиков. Вы должны находиться по ту сторону баррикад, стоять за честь мундира. Ваш брат, журналист…

Увидев, как изменилось лицо Калининой, Артем замахал руками:

— Шучу, шучу! Ну, извините меня, Леночка!

Глаза журналистки вмиг подобрели.

— Артем Семенович, а правда, что с Леркой случилось?

— Просто она поняла, что не надо обращать внимание на всяких мудаков, — четко произнес Беглов.

Артем всегда восхищался задиристым нравом журналистки, её прямолинейностью. Такие женщины, несмотря на свою привлекательность, обречены на одиночество. Мужики, боясь превосходства, обходят их десятой улицей.

— Не сердитесь на меня. Я — поклонник вашего таланта, — сказал Беглов, чтобы окончательно сгладить конфликт.

Калинина заморгала от удивления. Впервые она слышала такие слова от Беглова. Всегда и во всем привыкшая ожидать подвох от мужиков, она растерялась.

Беглов потом вспоминал этот разговор. Он понял, что заблуждался в отношении Елены, всегда считая, что она его недолюбливает. Артем заметил, что Калинину что-то заботит, но спрашивать не стал. Захочет, сама расскажет.

Борис Еремин, выполняя поручение Беглова, собрал любопытную информацию на Шаныгина. У продюсера было одно очень интересное знакомство. Он водил дружду с неким Чапой.

— Две статьи на этом деятеле висело, отвертелся. Раньше фарцой занимался. Зацепили по уголовному делу — краденым торговал. Когда прихватили, сдал всех, свидетелем прошел.

— Сведения, не спорю, хорошие, — покачал головой Артем, — но в данной ситуации бесполезные.

Борис посуровел лицом.

— С тех пор Чапа антиквариатом занялся. Сначала так, по мелочи, на подхвате был, потом серьезно окунулся. Такую деятельность развел… Среди антикваров пользуется авторитетом. Слушок прошел, что есть у него хороший канал сбыта за рубеж. О таких вещах, сами понимаете, громко не говорят, так, с оглядкой все.

— О наших делах не то что говорить, думать иногда вредно, — растянул тонкие губы в усмешке Беглов.

Борис смутился и зачастил:

— Это я к тому, что антиквары — народ пугливый, собственной тени боятся. Свели меня с одним дядькой. Он крутил туда-сюда, старый пень, пока я его за пищик не прихватил. Вот тогда он разговорчивее стал. У Чапы один парень на подхвате есть. Федором зовут.

— И что?

Артем, не проявляя заинтересованности, лениво поднял глаза на Еремина.

— Этот самый Федор оформлен к Шаныгину. Уже не раз с ним за рубеж на гастроли выезжал в составе концертной бригады.

— Вот как? — Артем, уже не скрывая удивления, уставился на Бориса. — А как выглядит этот Федор?

— Я сам не видел, но антиквар сказал, что есть в его лице что-то лисье.

Артем откинулся на спинку кресла. Все сходилось: Шаныгин, Чапа, парень с лисьим лицом, которого заметила Лера возле дома Натальи…

— Антиквар не соврал. Чапа, как я понял, его конкурент. А Федор этот, говорит, парень дерзкий, с таким лучше не связываться.

Артем забарабанил пальцами по столу.

— Шаныгин опять за рубеж собирается.

— Когда? — спросил Артем.

— Непонятно. Из-за смерти Польди Лэнд в выступлениях неразбериха. Перестраиваются на ходу. Но контракт есть контракт, его выполнять надо.

— Вот что, — Беглов смотрел на парня, — надо разузнать, когда продюсер вылетает на гастроли. Мне нужна точная дата. И будет ли с ним этот самый Федор. Ясно? Будешь зашиваться, подключим ещё людей.

— Понял, — кивнул Борис.

Едва заметное разочарование проступило на его лице: пустяками занимается. Другие в команде серьезные дела делают. Что такое этот продюсер для Беглова? Да он его одним пальцем раздавит. Тоже мне, клиент! Чего он с ним возится? Но недовольство шефу показывать нельзя, ничего нельзя… Еремин с трудом сдержал вздох.

Артем вроде и не смотрел на парня, но все заметил. Как до этого заметил и излишнюю нервозность и торопливость Бориса. Видно, бегловский хомут ещё одному стал тереть шею.

— Вопросы есть?

— Нет, — мотнул головой Еремин.

Он ушел, а Артем остался неподвижно сидеть в кресле. Мысли, как тяжелые жернова, продолжали ворочаться в голове. Устал он, видно, если перестал понимать своих людей. Парень работает четко, старательно, умен, инициативен. В чем причина его нервозности? Ладно, разберется он с Борисом, никуда тот от него не денется. Сейчас надо закончить дело с Шаныгиным.

Беглов прищурился: ну, теперь он этого мерзавца продюсера разделает под орех. А там пусть прокуратура разбирается: виноват, не виноват…

Беглов был уверен, что Шаныгин замазан по самую маковку. Осталось толкнуть его в заботливые руки правоохранительных органов, а то пока они протянут да проминдальничают, соблюдая законы и собирая доказательства, этот мерзавец чистым из дерьма вылезет. И поминай, как звали. А то и вовсе за кордоном останется. Хотя такое добро кому там понадобится?.. Впрочем, это Артема не заботило. Ему было нужно, чтобы Шаныгина с поличным арестовали здесь. И он знал, как это сделать.

Глава 16

Валерия Стрелецкая встретилась с Кузей на концерте.

— Лерочка, я так рад тебя видеть, — радостно заорал он, обнимая её. — Плевать на них на всех!

— Ладно, — отмахнулась Лера.

— Я это дерьмо читать не мог. Ну, подлецы, такое навертели! Но, знаешь, как ни странно, это сделало тебя ещё более популярной.

— Скажешь тоже.

— Клянусь! Зрители с ума сошли. Когда отменили выступления, лишь несколько человек сдали билеты, которые тут же разошлись. В драку, в драку! Мне в кассе сказали. Ужас, что сегодня делается. Ты как?

— Я в форме, — холодно сказала Лера, чтобы пресечь дальнейшие разговоры.

Она увидела Григория Иртемьева в его неизменной серой куртке с множеством карманов и темной водолазке под горло. Он показался ей мрачным и похудевшим.

— Здравствуй, Лера, — Григорий подошел ближе.

— Привет, — легкомысленно бросила Валерия. — Я думала, что ты с героиней первых полос желтой прессы и поздороваться не захочешь.

— Ну что ты! — его глаза беспомощно смотрели на нее.

Лера растерялась и неожиданно для себя разозлилась. Иртемьев мгновенно уловил перемену в её настроении.

— Я хотел тебе сказать… — начал он.

— Ну, ладно, я побежал, — мгновенно сориентировался Кузя. — Меня ребята ждут, скоро начало.

Он сделал шаг в сторону, но Валерия поймала его за руку.

— Подожди несколько минут, не умрут твои ребята.

Она повернулась к Григорию:

— Так что ты хотел сказать?

— Я, конечно, виноват перед тобой, но действительно, не знал, что вы взяли эту песню. Лера, прости, я не хотел доставлять тебе неприятности.

— А, что было, то прошло, — весело прощебетала Стрелецкая. — Не будем про это вспоминать.

— Ты в самом деле на меня больше не сердишься? — переспросил Иртемьев.

— Нет, конечно, — громко подтвердила она, но глаза её говорили что-то другое.

Она демонстративно подошла и чмокнула его в щеку, словно клюнула. Точно так перед этим она обнималась с Кузей.

Григорий даже в лице изменился, но Стрелецкая, будто ничего не замечая, продолжала:

— После концерта давайте соберемся и посидим, как раньше, — бодрым голосом говорила она, с ужасом прислушиваясь к собственным словам.

«Что ты несешь, дура, что несешь! Зачем строишь из себя легкомысленную идиотку?..» — колотила в голове здравая мысль, но остановить себя она не могла.

— Кузя, ты — за? Она, улыбаясь, как бездушная кукла, обернулась к музыканту.

— Я-то? — обалдевшим голосом произнес ничего не понимающий Кузя.

— Я — да.

Он с удивлением смотрел на Валерию. Что с ней происходит? Почему у неё такая неискренняя, словно приклеенная улыбка?

— Лер, давай все-таки доживем до вечера, а то, знаешь, загадывать заранее как-то…

Валерия шумно выдохнула.

— Ты, как всегда, прав. — Рекламная улыбка сбежала с лица, и она быстро отошла от них.

— Что с ней? — тихо спросил Григорий.

— Волнуется, наверное, первый концерт после перерыва, всего можно ожидать.

Иртемьев молча смотрел ей вслед. Он понял, что она хотела сказать своим поведением: «Ничего особенно важного не произошло. Ты для меня просто друг, как Кузя, как кто-то другой. Я могу спокойно разговаривать с тобой, ты меня совершенно не волнуешь».

Григорий не хотел быть просто другом.

Концерт проходил замечательно. Стрелецкой хлопали, как никогда. Или ей это сейчас так показалось?

Да, это её жизнь. Она не может по-другому. Лера вспомнила слова Наташи Дробышевой: «Иногда просыпаешься утром и с ужасом думаешь, а вдруг что-то изменилось и публика тебя разлюбила.» Только теперь она поняла по-настоящему, что имела в виду Наташа. «Готова сделать, что угодно, лишь бы этого не произошло. Я боюсь потерять то, что есть». Сейчас Лера чувствовала то же самое.