Суперигрушек хватает на все лето - Брайан Олдисс

Как же славный народ пихал друг друга локтями, торопясь на представление! В плотной человеческой массе было жарко, испаряющийся пот над толпами поднимался подобно облаку тумана, и дух болезней парил над поднятыми плечами. Для бактерий настали лучшие времена. Для бесчисленных горожан, не привыкших проходить пешком более квартала, четверть мили становились нешуточным испытанием, и они пачками валились без сознания на землю и быстро доставлялись в полевые медицинские пункты. Плата за отдых подскочила до 25 долларов за час. Кто-то на ходу пел, кто-то заходился в рыданиях — в зависимости от вкуса. В толпе шныряли карманники, толкая локтями всевозможных новоявленных евангелистов. Проповедники оглашали воздух то осанной, то проклятиями. Лишенным привилегий гражданам, понабивавшим волдырей на ступнях, было нетрудно поверить в то, что близок конец света или по крайней мере таковой возникает в поле зрения, восставая из моря необозримых людских бедствий, разновидности «Челюстей» из преисподней или что вселенная может превратиться в крошечную белую точку, подобную той, что возникает на экране телевизора хмурым утром где-нибудь в Бронксе, часа в два, когда вы его выключаете. Как знать, может быть, конец — не самое худшее. Видимо, думая именно об этом, довольно большое число взрослых людей тянулось бесконечной вереницей, как стадо коров, жуя на ходу закуски из фастфудов и запивая еду подслащенными напитками. Какая-то толстуха, стиснутая со всех сторон потными жаркими телами, страдала одновременно от давки и полного желудка. Ее крики, когда она катилась кувырком среди шагающих ног, утонули в аккордах музыки негритянских гетто, вырывающихся из огромного количества транзисторов. Все отверстия оказались закупоренными. Таков был закон. По крайней мере никто не курил. Покачивающиеся из стороны в сторону кепки в гуще толпы указывали на то, что есть в море человеческих голов и дети, и маленькие, и большие подростки — они пытаются протиснуться впереди остальных, кричат, истошно вопят, грызут на ходу попкорн. Сотни тысяч ног втаптывали в землю разного рода пестрые картонки и обертки из неразлагающихся полимерных материалов вместе с падающими телами, комками розовой жевательной резинки, бесформенными предметами одежды, выброшенными использованными тампонами, потерянными подметками. Это было событие, достойное освещения в СМИ, такое же кассовое мероприятие, что и «Всемирные серии».

Каспер привел весь этот гигантский план в движение. Теперь он отвечал не только за себя и Ли. Человеческая природа была неподвластна ему. Он стоял посредине арены шириной в целую милю, где Джон Уэйн когда-то сломя голову несся верхом на коне. Рядом с ним был мистер Банерджи, напуганный оглушительным взрывом всеобщего внимания.

— И скажите, получица это у нас? — спросил он Каспера. — Или будет насилие.

Но в шесть вечера, когда тени гигантских столовых гор удлинились и стали похожи на нависший над миром тупой зуб, раздался удар колокола, и воцарилось всеобщее молчание. Легкий ветерок, пришедший на смену жаре, остудил многочисленные разгоряченные человеческие подмышки. Бледно-голубой пластик, в который была укутана одна из гор, негромко зашуршал. Все остальное наконец затихло, и тишина настала такая, какой она была за тысячелетия до того, как появилось человечество.

В самом центре арены стояла огромного размера кровать. Ли замерла в ожидании у ее края. Она без всякого кокетства сняла одежду и повернулась кругом, чтобы все могли видеть, что она женщина. Затем забралась на кровать.

Каспер тоже разделся и тоже повернулся кругом, чтобы все видели, что он мужчина, и, забравшись на кровать, лег рядом с Ли и прикоснулся к ней.

Они обнялись и уснули.

Нежно заиграла музыка, исполняемая Бостонским оркестром популярной музыки. Это был вальс из «Спящей красавицы» Чайковского. По мнению организаторов мероприятия, именно эта композиция идеальным образом соответствовала моменту. Женщины из числа миллионной аудитории заплакали, дети впали в нетипичную для них серьезность и притихли. Собравшиеся во всем мире перед экранами телевизоров люди плакали и изрыгали содержимое желудков в пластмассовые тарелки.

Нашим героям снился древний сон, проистекавший из древней коры головного мозга. Те существа, которые шагали по древним гобеленам полей, были одеты в жесткие и неудобные архаичные одежды. Этим персонажам была дарована спокойная власть над человеческим поведением. Спокойная архетипическая власть.

До секса была жизнь, устремленная, подобно струе родниковой воды, ввысь. С возникновением сексуального воспроизводства потомства возникло и сознание. До появления сознания главенствовали сны. Такие сны образовывали язык архетипов.

При возникновении технологической цивилизации эти древние персонажи были пренебрежительно отринуты. Герой, воин, матрона, дева, волшебник, мать, мудрец — их тропы наконец разошлись, чтобы посеять разногласия в человеческих жизнях. В беспорядке были прожиты миллиарды человеческих жизней: в войнах, разграблениях, мысленных муках, страхе… Но Ли Кас на языке сна поклялся этим силам повернуть время вспять и взамен попросил — кажется, — чтобы мужчины и женщины не переступали законов… чтобы жить в лучших снах…

Каспер выкарабкался из многослойного кокона сна. Он лежал, пребывая в полной неуверенности в самом себе, не зная, где находится. Произошло многое, это он знал: сдвиг в сознании. Темноволосая голова женщины по имени Ли лежала у него на груди. Открыв глаза, Каспер увидел над собой импрессионистских оттенков небо, в котором красно-коричневого оттенка полотнища заката с сумасшедшей скоростью плескались на ветру от ближней до самой дальней линии горизонта.

Движимый инстинктом, Каспер ощупал себя между ног. Его рука коснулась пушистого гнезда, в котором обнаружились губы. То, что они беззвучно сообщили ему, было для него необычным и новым. Он на мгновение задумался о том, что, быть может, пребывая еще во власти сна, мог просто ошибиться. Его рука осторожно и нежно заскользила вверх к груди… своей женской груди…

Когда Ли открыла глаза, цвет который заставлял вспомнить о свежем меде, и посмотрела на Каспера, взгляд их был где-то далеко. Ее губы медленно растянулись в улыбке.

— Также и тебе, — произнесла она, и ее палец скользнул в йони Каспера. — Что ты скажешь о защите от разрушения?

Публика в огромном количестве начала расходиться. Самолеты подобно орлам устремились к своим гнездам. В разные стороны покатили танки. Итальянский художник взялся сворачивать пленку с горы. Мистер Банерджи, вообразив, что слышит, как машины, занимающиеся распиливанием деревьев, умолкли в далеких лесах, сел на край своей кровати, чтобы закрыть рукой близорукие глаза и заплакать от радости — радости, которая остается жить даже в самом сердце печали.

Погруженные в свои мысли близорукие массы людей расходились во все стороны. Сон возымел действие. Никто не толкался. Что-то в их одинаковых позах, опущенных головах напоминало фигуры, изображенные на древних фризах. То здесь то там щека, глаз, лысина отражали имперские краски неба, случайные оттенки желтого, означающие счастье или боль, оттенки красного — означающие огонь или страсть, синего — ничтожность или раздумье. Не осталось ничего, кроме земли и неба, навсегда в несогласии, навсегда в единстве. Ввысь вздымались горы, являя собой бархатистые древние цитадели, возведенные без участия человеческих рук в память о далеком времени.

Хотя расходившиеся по своим делам бесчисленные массы людей хранили молчание, сомкнув губы, из их рядов все равно доносился какой-то невнятный монотонный шум.

Это была тихая, печальная музыка человечества. Умирание дня принесло с собой удивительно темные цвета и оттенки. Это был закат: рассвет новой эры.

Самый белый Марс

Она: Мы хотим познакомить вас с историей развития Марса, рассказать о том, как мы развивались духовно. Это великая и удивительная история, история того, как человеческое общество понимает и воспроизводит себя. В тот момент, когда я говорю с вами с Марса, моя земная аватара рассказывает вам все это с нашей старой отеческой планеты. Давайте обратим умы к тем временам, когда еще не настали все эти грандиозные и всеобъемлющие изменения, к веку Отчуждения, когда человечество еще не успело ступить на поверхность соседних с Землей планет.

Он: Итак, вернемся в далекий двадцать первый век на бесплодную планету Марс. Первые люди, высадившиеся на ней, обнаружили пустой, скудный мир, на котором не оказалось никаких воображаемых существ вроде тех, коими люди в своих фантазиях населяли Землю: призраков, длинноногих зверей, вампиров, эльфов и фей — всех этих фантастических созданий, прочно внедрившихся в человеческую жизнь, этих порождений темных лесов, старых заброшенных домов, первобытного разума.