Ужасы льдов и мрака - Кристоф Рансмайр

Хорошо хоть на следующий день, на Рождество, Вайпрехт сам открывает Библию и читает им. Ведь еще утром матрос Леттис сказывал в кубрике, что-де своими глазами видел, как начальник закашлялся, а потом утер с губ кровь. Неправда это, оборвали Леттиса, врешь ты все.

Правда только, что сегодня Вайпрехт читает медленнее обычного, делает паузы, и тогда они слышат его хриплое дыхание.

26 декабря: ветер СВ, потом штиль… ясная безоблачная погода, на востоке – дуга северного сияния… слышны подвижки льдов поодаль… Болезненное мое состояние усугубляется еще одной хворью, куда более опасной, ведь, согласно диагнозу доктора Кепеша, у меня обнаружились симптомы цинги: десны распухли и кровоточат, на руках и ступнях видны красные пятна, в коленях и запястьях сильные боли, непрерывная горячка.

27 декабря: штиль, ясная безоблачная погода… Красивые сумерки, самочувствие мое без перемен, сильные боли в нижних конечностях; наблюдения в магнитной обсерватории продолжаются.

28 декабря: штиль… в 10 утра восход луны, в 11 – чтения из Священного Писания, затем обход кубриков, около полуночи долгий отдаленный скрежет льдов на ЮВ, самочувствие без перемен.

29 декабря: южный ветер, потом штиль… слабая облачность, вокруг луны большой тусклый венец, вечером сыплет снежная пыль… сильные боли в ступнях.

30 декабря: ветер ВЮВ, потом штиль… мглисто, временами легкий снегопад, яркие боковые ложные луны, а в зените – тусклое полукольцо… Самочувствие без перемен.

31 декабря: ветер восточный 3–4 балла и ВСВ 2–3 балла… мглисто, легкая метель, вокруг луны тускло-серый венец, с крестом и следами ложных лун. Нынче праздник, встреча Нового года, 1874-го, я тоже до 10 вечера сидел за столом, потом ушел отдыхать.

1 января 1874 г. Ветер южный 6–7 баллов и ЮТОВ 5 баллов… пасмурно, непрерывный снегопад и метель. За обедом почти никаких разговоров, все спят, только у меня легкая голова, потому как из-за горячки я не пил вина, все налегают на селедку и анчоусы. Температура с каждым часом повышается.

2 января: ветер ЮЮЗ 5–6 баллов… пасмурно, снегопад и метель… луна тускло светит сквозь мглу, мое состояние без перемен, помимо сильных болей в коленных суставах, ежедневные приступы горячки.

3 января: ветер ЮВ 2–3 балла и ЮЮВ 5–6 баллов… пасмурно, в виде исключения моросящий дождь вперемешку с мелким мокрым снегом… очищали шлюпки от снега… нынче 540 дней в море и во льдах.

Вследствие сильных болей принужден нынче лежать в постели.

9 января: штиль… Минимум -31,1°R (-31,9 °C), довольно ясно, видны бледные полярные сияния… Горячка всю ночь, я не сомкнул глаз.

11 января: ветер ССЗ и С… Минимум -35,1°R (-34,9 °C), безоблачно и звездно, в 3 часа восход луны, последняя четверть. Полярное сияние бледно-зеленого цвета в III и IV квадрантах, слабые рассветные сумерки на южном горизонте… Мое состояние немного улучшилось, горячка весьма слабая.

12 января: ветер ЗСЗ… Минимум -35,6°R (-44,5 °C), ясная безоблачная погода, чувствительный мороз, полярные сияния в зените… я испытываю лишь сильные боли в ступнях и неописуемую слабость.

Отто Криш

15 января 1874 года, за два месяца до смерти, машинист заносит в свой дневник только цифры – температуру воздуха и силу ветра, но более ни слова о своем состоянии, о своих ощущениях; ни слова об облаках и полярных сияниях. Это его последняя запись. Еще лишь раз, в феврале, когда болезнь на несколько часов отпустит, Криш попробует наверстать потерянные дни и вклеит в свой журнал листок бумаги – фрагмент приказа, изданного Вайпрехтом на случай оставления корабля; Отто Криш, гласит этот приказ, после оставления «Тегетхофа» составит вместе с Брошем, Заниновичем, Стигличем, Суссичем, Поспишилом, Лукиновичем и Маролой экипаж третьей спасательной шлюпки. В третьей спасательной шлюпке Отто Криш вернется домой. Но после вклеенного приказа идут пустые страницы, наступает время пустых страниц.

Меж тем как машинист чахнет в борьбе со смертью и снова и снова впадает в беспамятство и бред, случается то, во что никто уже не верил: егерь Клотц выходит из своего оцепенения; нет, не медленно, не постепенно, а резко и столь же естественно, как человек, который, проснувшись, стряхивает сновидения, встает и привычно берется за работу. В один из первых февральских дней Александр Клотц встает с койки – дуга рассветных сумерек над горизонтом уже яркая и большая, – одевается на глазах у онемевших от изумления товарищей, берет ружье, становится во фрунт перед начальником и докладывает, что готов к палубной вахте. Клотц, лежавший на койке недвижно, будто собственный памятник, и так долго, желает вновь заступить на службу; зиму он провел в Санкт-Леонхарде и теперь наконец воротился из Пассайерталя.

Александр Клотц совсем такой, как раньше. Не веселый, но как раньше. В эти дни ледовый боцман Карлсен впервые смеется, весело глядя на него:

– Посмотрите-ка на него, на Клотца-то! Посмотрите! Эвон стоит – ну аккурат святой Олаф, ей-богу!

Ведь святой покровитель Норвегии тоже воротился в мир после продолжительного периода задумчивости и молчания, учинил кровавую расправу над своими врагами и продолжил труды по обращению язычников. И он, Карлсен, наверное знает, почему Клотц теперь снова сделался цельным человеком: душа машиниста Криша в последние дни все чаще покидала бренную свою оболочку, чтобы разведать дорогу в вечность; и в этих разведочных странствиях она не иначе как повстречала душу тирольца и убедила ее воротиться. Оттого-то оцепенение и оставило егеря.

24 февраля, после ста двадцати пяти дней мрака, над ними вновь восходит солнце. О празднестве я умолчу. Куда важнее, что в этот безоблачный вторник Вайпрехт объявляет команде решение о судьбе экспедиции. Начальник приказывает: Все наверх! – и Орел оглашает подписанный офицерами документ:

Участники австро-венгерской полярной экспедиции намерены в конце мая оставить корабль и возвращаться в Европу. Поскольку же до тех пор надобно совершить одну-две, а может быть, и три санные вылазки для изучения Земли Императора Франца-Иосифа, возникает необходимость облечь сей план и связанные с оным надежды в определенные формы, дабы дерзкие эти предприятия причинили остающимся на борту и самим разведчикам как можно меньше беспокойства. Формы же таковы: разведчики рассчитывают на оставление спасательного резерва, каковой дополнит средства, находящиеся в их распоряжении; далее, они рассчитывают, что депонирование означенных предметов на суше завершится уже в первый день их первой вылазки. Начнутся вылазки в марте, 10-20-го числа, займут шесть-семь недель, а направления оных, по возможности, разделятся: одна пойдет вдоль побережья на север, вторая – на запад, третья – в глубь архипелага; завершением каждой будет подъем на доминирующую горную вершину.