Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи - Гульельмо Ферреро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
XI
Падение Лукулла
Возрождение классицизма в Риме в эпоху Цезаря. — Пракситель. — Политическая философия Аристотеля. — Ранние политические взгляды Цезаря. — Квесторство Цезаря. — Новая кампания Лукулла против Митридата и Тиграна. — Битва при Арсаниаде. — Публий Клодий в армии Лукулла. — Зимовка в Армении и второй бунт легионов. — Интриги в Риме против Лукулла. — Голод 67 г. и пираты. — Помпей — диктатор на море. — Война с пиратами. — Отозвание Лукулла. — Значение Лукулла в римской истории.
Квестура ЦезаряВ этот самый год Квинт Метелл отправился на Крит в качестве проконсула, а Цезарь, избранный квестором,[449] начинал свою политическую карьеру как один из самых выдающихся молодых борцов народной партии. Его ум, красноречие, знатность, происхождение привлекали к нему симпатии всех классов, даже и просвещенных консерваторов. Впрочем, хотя мы не знаем точно, каковы были тогда его политические взгляды, но, по его положению, характеру, поступкам можем с вероятностью предположить, что это были взгляды, не чуждые серьезным и умеренным умам различных партий.
Характеристика молодого ЦезаряНевозможно действительно понять чрезвычайную карьеру Цезаря и место, занимаемое им в истории Рима, не имея постоянно в виду разнообразие влияний, обогащавших его необычайно многостороннюю натуру. Цезарь не был одним из тех деятельных людей с пылким темпераментом, с необузданным воображением и сильной и жестокой гордостью, которые наудачу бросаются в середину опасностей, не видя их. Напротив, это был молодой человек очень элегантный, очень модный, приятный, очень расточительный, слабого здоровья, живой, нервный, честолюбивый, жадный до наслаждения и действий, щедро одаренный для всех видов умственной деятельности. Посреди развлечений элегантной и немного развращенной жизни он сумел сделаться одним из самых выдающихся ораторов своего времени.[450] Он страстно увлекался занятиями научной астрономией, созданной около столетия тому назад Гиппархом и сделавшей такие больше успехи в Азии и в Египте.[451] Он изучал (вероятно, по греческим руководствам) тактику и стратегию. Он приучил свой вкус к прекрасному и роскошному, чтобы сделаться великим организатором празднеств и строителем памятников. Это был поистине прекрасный ум, живой, остроумный, достаточно хорошо уравновешенный, несмотря на свою легкую нервозность; артист и ученый в душе, который по своей гибкости и деятельности должен был также иметь успех в политике и на войне.
Ранние взгляды ЦезаряВ политике такой человек естественно должен был склониться к умеренным доктринам, тем более, что он жил в высших классах, т. е. в среде, где благодаря скептицизму и личным интересам демагогические преувеличения не были в большом почете. Об этих умеренных доктринах, исповедовавшихся тогда Цезарем, можно составить довольно вероятное представление, особенно если проследить ближе некоторые влияния греческой мысли на образованные классы его времени. Без сомнения, Цезарь жил в одну из тех редких эпох умственной анархии, когда каждый может следовать своей склонности и все артистические, философские и литературные школы находят себе последователей. Образованный мир Италии состоял тогда почти всецело из любителей, принадлежавших к высшим классам. Так как в Риме не существовало ни публичных школ, ни интеллектуальных традиций, ни какой-либо официальной организации знания, то все течения греческой мысли устремлялись туда, чтобы сталкиваться друг с другом и с силой смешиваться как бы в огромном водовороте: платонизм, эпикуреизм, стоицизм в философии; декадентский романтизм александрийцев и чистый классицизм эолийцев и трагиков в поэзии; напыщенность азиатского стиля и чистота, изящество и ясность аттицизма в красноречии; запутанная утонченность греко-азиатского или греко-египетского искусства и архаическая трезвость эпохи Фидия. Однако среди этого беспорядка замечалось течение, которое, усиливаясь и укрепляясь, увлекло большинство умов: это было классическое течение, удивление и подражание Греции Софокла, Демосфена, Фидия, Платона, Перикла, Аристотеля.
Влияние на Рим ГрецииВ политике, в литературе, в искусствах это столетие старалось гораздо более подражать калссической Греции независимых городов, мелких беспокойных демократий, муниципальных искусств, литературы, писанной на диалектах, частных школ энциклопедической философии, нежели обширной космополитической Элладе великих бюрократических монархий, основанных в Азии и Африке Александром, с ее общим языком, ее литературой и искусством, покровительствуемыми двором, ее царскими просветительными учреждениями, ее вкусом к специальным знаниям и философским учениям морального характера. Возрастающее влияние Цицерона снова выдвинуло вперед Демосфена и привело красноречие от азиатской расточительности Гортензия к классической трезвости. В искусствах оставляли родосскую и все азиатские школы для искусства Фидия, Поликлета, Скопаса, Праксителя, Лисиппа.[452] Самый известный между современными скульпторами, Пракситель, грек из южной Италии и римский гражданин, основал новоаттическую школу скульптуры, чтобы копировать античные произведения и подражать в оригинальных творениях прекрасному и умеренному изяществу великих классических образцов. В политике охотно принимали теорию Аристотеля об управлении, которое примиряет принципы монархии, аристократии и демократии.[453]
«Политика» АристотеляПо этой теории, являющейся одной из основных идей «Политики» Аристотеля, народ должен обладать достаточным авторитетом, чтобы не быть угнетаемым вельможами; богатые и знатные фамилии должны пользоваться значительной властью, но с условием употребления ее на общее благо, и подавать пример гражданских доблестей. Магистрат, если это необходимо, может властвовать над всеми другими с титулом президента, облеченного обширными полномочиями, но при условии, что он будет выбираться между лучшими гражданами республики, управлять по законам и сам первый соблюдать их. Закон должен был быть истинным безличным владыкой в республике. Без этого необходимого противовеса противоположных принципов демократия выродилась бы в демагогию, аристократия в олигархию, монархия в азиатский деспотизм, худшее из всех правлений, годное только для выродившихся народов Востока, но не для благородной расы эллинов. Эта теория Аристотеля, которую принял Полибий, изучая римское общество эпохи Сципиона Эмилиана, распространялась все более и более и, по-видимому, должна была примирить антимонархические и аристократические течения римской истории с новыми демократическими течениями; в ней надеялись видеть выход из тех политических затруднений, в которых республика билась уже пятьдесят лет.
Мечта Цезаря о «перикловском» РимеОчень вероятно, что Цезарь был склонен тогда, подобно почти всем знатным, принадлежавшим к народной партии, к идеям соглашения аристократии и демократии в духе Аристотеля и Полибия. Возможно, что он мечтал о свободной и победоносной республике, артистической и образованной, как Афины, но более обширной и более могущественной, которая, управляемая энергичной, свободной от кастовых предрассудков и духа традиции аристократией силы, сделает Италию, с помощью среднего класса, метрополией богатства, искусства, знания, красноречия, свободы. Впрочем, даже если бы у него не было этой склонности, личные интересы толкали его на путь умеренности.
Его денежные затрудненияЕго личного состояния было недостаточно для значительных издержек, которых требовала политическая жизнь, и Цезарь с некоторого времени был принужден делать много долгов. Так как его фамилия имела большие связи во всадническом сословии, ему нетрудно было делать займы, потому что многие из богатых откупщиков охотно давали в долг молодому племяннику Мария, которому все предсказывали блестящую будущность, даже если не были уверены в обратном получении своих денег. По существу, эти займы политических деятелей были для богатых финансистов скрытым подкупом, ловким средством приобретать влияние на правительство, оставаясь чуждыми борьбе партий. Но Цезарь мог рассчитывать на могущественную финансовую поддержку всадников, только сохраняя их доверие, а он потерял бы его, если бы слишком скомпрометировал себя в начавшемся демагогическом и революционном движении.
Действительно, он не проявлял никакой деятельности во время своей квестуры. Оставаясь все время в Риме, он ограничивался оказыванием почестей памяти своего дяди, почестей, которые могли быть рассматриваемы как революционные выступления с точки зрения строгого права, потому что Марий был осужден, но которые привлекали к Цезарю всеобщие симпатии.
