Тайный монах - Валерий Макеев

В 1945 году бойцы Красной армии захватили старинный замок Альтан в Нижней Силезии, в котором хранилась часть архивов Аненербе. Всего было заполнено документами и вывезено в архивы КГБ 25 вагонов. Удивительная вещь, но частью документации по оккультизму и мистицизму до конца 20 века, никто даже не заинтересовался. Документы по этой тематике в архивах не были даже пронумерованы.

Исследование же части архивов технического характера имело большое значение. Стало известно о существовании разработок аппаратуры генераторов торсионных полей. По выводам специалистов, создание технико-магических аппаратов было направлено на «кристаллы воли», находящихся где-то в зоне гипофиза.

Так ученые Воробевский и Богданов утверждают, что аппаратура торсионных полей — это и есть средство воздействия на психику человека в нужном направлении, и что в мозгах человека имеются созданные самой природой кристаллы полупроводниковых структур. Именно с применением указанной выше твердотельной электроники возможна передача в мозг человека кодированной информации, которая, будто в «осознанном» сновидении, вызывает определенный образ, представление, определенные реакции и ассоциации.

Какое же выбрать направление воздействия на массы?

Этот вопрос беспокоил лидеров нацистов на высшем уровне. Сначала свастика, которая, согласно позиции Гитлера, должна была заменить крест во всем мире, была левосторонней. Но после одной из экспедиций аненербивцев в Тибет, «направление» свастики было изменено на правостороннее. Существовало предположение, что правосторонняя свастика была положительно заряженная и имела предназначение для воздействия «на своих». Левосторонняя же — для воздействия на сознание врагов. Но в одном из предположений вспоминается все тот же полускоростной вихрь».

Часть 6. Сорванный ноготь

«Ох и Суслов! Ох и аналитик! Профессор!», — генералу было о чем задуматься. Действительно, капитан Суслов не просто «отрабатывал» зарплату государственного органа, но, и это читалось между строк, искренне нарабатывал материал, который однозначно имел большое значение для безопасности государства.

В дверь палаты как-то неуверенно постучали. «Наверное, кто-то из подчиненных», — справедливо решил генерал. — Да неужели? О волке обмолвка, и он тут как тут!», — генерал даже улыбнулся своему предчувствию: «Вот, вспомнил о Суслове, а он уже здесь «.

— Да заходите, — совсем не по-военному ответил генерал.

— Разрешите, товарищ генерал?

«И такое бывает». Ну, ошибка, впрочем, не слишком существенная. «А как это можно оценить по теории вероятности?», — генерал уже явно шел на поправку, и даже то, что ошибся (в палату, вместо ожидаемого капитана Суслова, вошел его «любимец» — майор Дерюгин), удовлетворило читателя аналитических «рассказов».

— Заходи, заходи, Владислав! — генерал поднялся со старенького табурета (ну, не могут у нас евроремонт в генеральских палатах оставить без элементов совкового реализма), и сделал пару приветливых шагов навстречу гостю.

— Вот так! И ты с «цитрус-пайком»! — генерал, казалось, едва не давился хохотом.

Владик широко открыл глаза. Он так и не привык к генеральским шуточкам, но однозначно понимал, что на этот раз Дмитриевич не смеется, а как-то непривычно шутит.

— Не понял, что такое «цитрус паек»? — генерал по-кошачьи прищурил шутливые глаза.

— Вот, смотри! Сейчас сдадим нашим друзьям из южных республик для перепродажи на рынке! — Крикун, словно на плацу, повернулся через левое плечо, совершил два ускоренных шага (ох, уж эта армейский выучка — никуда не спрячешь) и решительно открыл тумбочку, которая, словно печка, из мультфильма «Двое из ларца», втянула плечи в ожидании того, что же будет. Через мгновение оба от души хохотали. В тумбочке уже было несколько килограммов латиноамериканских лимонов и апельсинов.

— И откуда этот обычай — нести больному цитрусовые? — казалось, генерала действительно интересует этот глобальный стратегический вопрос.

— Хорошо-хорошо, парень. Тащи к себе вон тот табурет, садись уже. Я пошутил. Не буду продавать твои апельсины. В конце концов, рад тебя видеть. Как здоровье, как семья?

— Спасибо, Александр Дмитриевич, все в порядке. Здоровье держу в норме. Каждое утро бегаю кроссы, обливаюсь холодной водой…

— Ну, молодец… Но если вдруг встретишь меня с моей женой, не рассказывай ей о твоих кроссах и обливании, ибо, как насчет кроссов не знаю, а под холодный душ может заставить каждое утро бегать.

— Так вот кто над вами главнокомандующий! А я думал, что все они в столице! — Владик совершенно бессознательно воспользовался случаем товарищеского тона генерала и позволил себе такую шутку «на грани панибратства».

Но генерал и не собирался дистанцироваться. Он искренне ответил смехом на шутку майора. Уже через мгновение дежурные сестрички во второй раз за несколько минут услышали дуэтный хохот.

— Вижу, ты в хорошем расположении духа, а я думал, без меня все показатели заваливаете! — генерал таки не смог не упомянуть о службе.

— Да нет, с показателями и отчетами у меня все в порядке, — Владик на мгновение задумался. Ведь мысли о работе на уровне подсознания комплектуются и во время дружеского смеха. «Пожалуй, сейчас самое время спросить генерала о некоторых моих предположениях».

— Александр Дмитриевич, могу я у вас кое-что спросить?

— Кое-что? Что это за термин? Если о золоте партии, то на это кое-что у меня ответа нет, — «больной» таки не унимался и продолжал иронизировать.

— Да нет, у меня это кое-что немного прозаичнее. Я подумал, если тема «работы с подсознанием» у наших визави существует уже несколько десятилетий, то неужели нашу службу это раньше не интересовало, и не осуществлялись какие-то практические шаги по созданию специального подразделения по исследованию и применению сверхвозможностей человека?

Генерал на этот раз не хотел переходить в режим диалога «ты майор — я генерал». Возможно потому, что китель с погонами находился где-то далеко в уютной домашней комнате. Да и действительно, Дерюгин все правильно спрашивает.

— Ты знаешь, Владислав, я тоже над этим именно сейчас задумывался, когда на две недели оказался вдалеке от административной суеты. Наверное, с довольно высокой вероятностью я могу предположить, что во времена независимой Украины наша служба этим не занималась. По крайней мере, мне об этом не известно. Что касается времен Советского Союза, то существуют определенные архивные материалы, — генерал покосился на папку без надписи, которая лежала на больничной тумбочке, и в которой находился аналитический доклад капитана Суслова, — Это материалы еще о сталинских временах. Я не могу ничего конкретного сказать о том, насколько они имеют практическое значение сегодня, — и тут, словно невидимая молния пронзила сознание генерала. Видимо, дружеский хохот способствовал расслаблению сознания и доступа к нему из потаенных резервов памяти интересного воспоминания. Вот вам и мозговой штурм в действии!

— Ты знаешь, возможно, что-то здесь и было. Но, как всегда, из-за этой административной суеты не доходят руки к «работе с изюминкой»…

— Что вы имеете в виду? — Владик начал чувствовать, что еще немного, и генерал, который таки наверняка нечто интересное вспомнил, может съехать с темы, что-то недоговорить теперь уже не гостю, а банально — своему подчиненному.

Но генерал, неизвестно почему, почувствовал потребность таки проговорить (как и положено, по схеме мозгового штурма) о том, что ему принесла «молния»:

— Однажды, накануне выхода в отставку, один мой давний приятель — полковник, спросил меня, нет ли в циркулярах из Центра уже нашей молодой республики каких-нибудь данных из спецпроекта «Сорванный ноготь». Я тогда не придал этому значения. Здесь с финансированием, штатным расписанием разбираться нужно было, опять-таки, с политической конъюнктурой в Украине, а о каких-то там операциях КГБ пусть думают высокие чины в столице. Так я тогда и ответил полковнику. Кстати, специалистов такого уровня, пожалуй, сегодня в нашей службе на все государство — один-два — не больше. А может и вообще не имеется. Это старая школа, которая строилась десятилетиями, а была разрушена за мгновение.

— И какое отношение к работе с сознанием человека могла иметь эта операция, если она вообще существовала? — полюбопытствовал майор Дерюгин.

— Я не поинтересовался тогда у полковника. Для проформы спросил, о какой операции идет речь. Теперь понимаю, что мой приятель тогда явно съехал с темы. Профессионал! Как и полагается — при увольнении, будто подписывал «обходной» по всем незавершенным операциям, пробил молодого шефа, известно ли ему что-то об этом, и не осталось ли каких-нибудь хвостов по тематике, которую считал важной и которой лично занимался. А если нет, то нет! В операции, возможно, были задействованы люди. Асы! Спецы старой гвардии! А их нельзя трогать ни при каких обстоятельствах! Это аксиома! Но слово, словно птица, было выпущено на свободу, и уже завертелось вокруг, зажило своей жизнью.