Иван Ефремов. Издание 2-е, дополненное - Ольга Ерёмина

Сотрудники треста «Верхамурзолото» снабдили Ефремова деньгами. Иван Антонович рассчитался с проводником за аренду оленей.

24 января партия отправилась в новую дорогу. За неделю благополучно добрались на санях до Могочи. Телеграммы полетели в Москву и Ленинград, где радовались друзья, уже считавшие отряд Ефремова погибшим.

Новожилов, торопясь в университет, отчитался в расходе денег, сдал снаряжение. Теперь надо было купить билет до Ленинграда – сделать это было сложно, а после таёжной чистоты – весьма противно. Пришлось немало заплатить носильщику, чтобы он через знакомых купил Нестору Ивановичу билет в купейный вагон скорого поезда. Прощаясь, молодой геолог предложил Ивану Антоновичу своё меховое полупальто, чтобы тот мог доехать в нём до дома: в своей видавшей виды спецовке Ефремов выглядел «вербованным» и мог вызвать подозрение. Иван Антонович без отказа взял полупальто до Ленинграда.

Ефремов сдержал своё слово: написал Новожилову справки о прочитанных лекциях и практике. Обширная полевая геологическая практика с самостоятельной геологической съёмкой долины Токко признана была отличной. По лекциям Ефремова Нестору Ивановичу были зачтены тектоника, морфология и методы исследования фаций.

Казалось бы, в этом нет ничего удивительного. Однако стоит вспомнить, что в 1935 году у самого Ефремова ещё не было диплома о высшем образовании. Важнейшая деталь, характеризующая время: подлинные знания, доказанные практикой, в тот момент ценились выше бумаги с гербовой печатью.

Дожидаясь в Могоче денег для расчёта с проводниками, для отправки в Академию собранных коллекций и снаряжения, Иван Антонович систематизировал полевые материалы, обобщал наблюдения и писал отчёт по строго заданному плану: обзор литературы по району (он был готов ещё в Ленинграде), морфологический и геологический очерки, схема геологической истории района, описание полезных ископаемых[119].

Сейчас, по окончании пути, он отчётливо понимал, что летом партия не смогла бы пройти от 120-го до 150-го меридиана к востоку от Гринвича и от 54-го по 61-й градус северной широты, охватить исследованиями такой огромный район: болотистая местность котловин, обилие рек и озёр делали Верхне-Токкинскую и Верхне-Чарскую котловины практически непроходимыми. Одним словом, не было бы счастья, да несчастье помогло.

В беседах со старателями Иван Антонович убеждался, что ничто так не развивает наблюдательность и смекалку, как жизнь в тяжёлых условиях тайги. Техники на приисках и старатели прекрасно знали каждый свой район, и Ефремов в беседах с ними собирал крупицы знаний, из которых потом сложилась яркая мозаика. Иван Антонович обобщил материал по Могочинскому золотоносному и редкометалльному району, наметив новую оценку природных богатств этой части Забайкалья.

Коллеги в Ленинграде стремились вызволить Ивана из невольного плена, хлопотали, чтобы финансовые документы быстрее прошли необходимые согласования и деньги были скорейшим образом перечислены в Могочу.

Домой Ефремов вернулся только 7 марта.

Свой предварительный отчёт – свыше ста страниц – партия сдала через пять дней после приезда в Москву. Он одобрен академиком Андреем Дмитриевичем Архангельским и принят Советом по изучению производительных сил.

Вскоре в газете Академии наук СССР «За социалистическую науку» появилась статья под названием «Их имена должен знать весь коллектив Академии наук». Подзаголовок гласил: «Верхне-Чарская партия Прибайкальской экспедиции работала героически». Корреспондент С. Шмулович писал:

«В лютую стужу партия начала работу. Это тогда, когда другие уже вернулись в институты и начала спокойную, размеренную «камералку».

Можно было бы поставить крест на работе и вернуться с первой же оказией на железную дорогу, сославшись на объективные причины.

Но так не поступают советские люди.

Стальной молоток разлетается от удара о камень на якутском морозе. А люди, наши молодые советские учёные, ведь они сделаны из того же материала, что и героические строители Кузбасса, что и полярные мореплаватели советской страны, что и дозорные на советских рубежах. Наши люди не отступают, а берут любые крепости! Этой дерзости учит весь коллективный опыт миллионов трудящихся нашей родины! Это крепкая воля советских людей, вдохновляемая великим вождём.

Верхне-Чарская партия сделала своё дело скромно и хорошо. Но дело это героическое. ‹…›

Вот образец настоящей героической, большевистской работы! Имена товарищей, сделавших эту работу, должен знать весь коллектив работников Академии.

В повседневной работе миллионов трудящихся героизм проявляется каждодневно на тех участках, где тяжелее всего, где больше препятствий, где нужнее всего упорство, выдержка, творческий энтузиазм и где яснее сознание великой чести трудиться и побеждать под знаменем Сталина».

Ефремов подал заявление на вступление в ВКП(б) – Всесоюзную Коммунистическую партию большевиков. Однако ему было отказано: в графе «происхождение» стояло: «из купцов», именно эта строка оказалась определяющей, несмотря на все заслуги молодого учёного.

Рассказ «Голец Подлунный», написанный Ефремовым в 1942–1943 годах, хронологически и топографически точно описывает путь отряда по долине Токко. Обладая мощным магнетизмом, зачарованный мир горных хребтов и котловин, мастерски нарисованный художником, притягивает к себе современных путешественников. Люди стремятся добраться до Чары и долины Токко, увидеть своими глазами голец Подлунный – вершина с таким названием действительно нанесена на географические карты. А оставшаяся недоступной для Ивана Антоновича Мамонтова гора превратилась в рассказе в таинственную вершину с пещерой, где лежали гигантские бивни слонов.

В честь недоступной и прекрасной таёжной реки получила своё имя одна из героинь знаменитого романа Ефремова «Туманность Андромеды» – Чара Нанди.

Горы, ставшие фактически персонажами ефремовского рассказа, тоже получили значимые имена. Недалеко от реки Итчиляк, в 30–35 км к северу от линии БАМа, над горным хребтом резко возвышаются два пика – 3000 и 3200 метров абсолютной высоты. Один из них сейчас носит имя Усольцева, второй называется Подлунным.

Верхне-Чарская экспедиция Ефремова для многих исследователей стала образцом самоотверженного научного поиска.

В 1982 году читинские учёные А. Трубачёв, кандидат геолого-минералогических наук, и А. Котельников, кандидат географических наук, изучили предварительные отчёты Ефремова и петрографа партии А. А. Арсеньева, хранящиеся в архиве Читы. Под впечатлением от отчётов они выступили со статьёй «Забайкальские маршруты писателя Ефремова» в газете «Читинский рабочий»:

«Полуголодные люди прошли по “белым пятнам” Восточной Сибири втрое больше заданного (2750 километров, из которых 1600 – с геологической и топографической съемкой) и обнаружили признаки знаменитых теперь месторождений: удоканской меди, каменного угля, золота и железной руды, открытых позже другими геологами в Чарской котловине.

Когда читаешь эти труды, поражают изящный слог, меткость наблюдений, тщательность обработки материала, смелость в выводах. В “Очерках рельефа района” подробно охарактеризовано строение речных долин Верхне-Чарской котловины и её бортов – хребтов Кодар и Удокан. Кроме описания рельефообразующих форм, даётся описание их происхождения. Суждения Ефремова и Арсеньева о рельефе и четвертичных отложениях согласуются в целом с нынешними представлениями, полученными с применением современных геофизических методов. ‹…›

Геология севера Читинской области изложена в отчётах на уровне тех теоретических взглядов, которые тогда господствовали, и, конечно же, эти сведения в наши дни представляют главным образом исторический интерес. Поиск полезных ископаемых вёлся по принципу: ищи всё, что встретишь. Серьёзных методов прогноза большинства рудных скоплений тогда практически не существовало. И всё же И. А. Ефремовым и А. А. Арсеньевым верно предсказывалось направление поиска рудного золота в кварцевых жилах. Находки железа самими авторами оценивались невысоко, так же, как и угольные пласты в районе Читканды считались ими пригодными только для местных нужд. Что же касается нефти, то доказательств её наличия обнаружить не удалось. Это тоже был один из ответов на поставленные перед исследователями вопросы»[120].

Карта района, составленная партией Ефремова, была позже использована при составлении «Большого советского атласа мира».

Экспедиционные записи – ценнейшие документы эпохи. Однако, видимо, не только биографам они интересны. В записной книжке с советами жене, найденной после смерти Ивана Антоновича, написано: «Экспедиционные дневники самой большой и интересной экспедиции 1934–1935 гг. – Чарской – таинственным образом исчезли с картами в геологическом институте Академии наук…» А ведь на картах были отмечены обнаруженные месторождения золота.