Богохульство - Дуглас Престон

– Здравствуй, «Изабелла».

Осторожно свернув на бетонную дорожку с углублениями для колес, что тянулась по тоннельному дну вдоль изогнутых труб, он добавил скорость и поехал дальше. Два ряда флуоресцентных ламп наверху освещали тоннель зелено-голубым сиянием. Долби, не останавливаясь, стал рассматривать самую крупную трубу, отбортованную и скрепленную болтами через каждые шесть футов. Внутри поддерживался полный вакуум.

Долби поехал еще быстрее. Резиновые колесики, катясь по углублениям, чуть слышно пошептывали. Магниты располагались друг от друга на расстоянии ста футов. Каждый из них, охлаждаемый до температуры четыре с половиной градуса выше абсолютного нуля, будто дышали паром. Долби въезжал в туманное облако и выныривал из него, сопровождаемый подобием вихря.

Слева то и дело мелькали стальные двери – входы в старые шахтерские туннели. Точнее, запасные выходы, предусмотренные на случай аварии. Однако теперь аварий быть не могло. Теперь тут «жила» «Изабелла».

Магнит 140 располагался в восьми милях от овального входа. На поездку до него уходило двадцать минут. Долби знал, что не стряслось ничего серьезного, и даже радовался возможности побыть один на один со своим детищем.

– Неплохо, – громко произнес он вслух, – для сына автомеханика из Уоттса, а, «Изабелла»?

Кен задумался об отце, который мог отремонтировать любой двигатель в мире, а зарабатывал жалкие гроши. Было трудно поверить в то, что столь талантливый механик всю жизнь едва сводил концы с концами. Долби дал себе слово, что он изменит положение дел. И сдержал обещание.

В семилетнем возрасте он получил в подарок от отца набор «Юный физик». Спаяв и свинтив кучку пластиковых и металлических штуковин, Кен сделал настоящее радио, – и ему показалось, что сотворилось чудо. К десяти годам маленький Долби собрал свой первый компьютер, чуть погодя – телескоп. Потом при помощи интегральных схем присоединил его к компьютеру и стал наблюдать за астероидами. Потом, используя электронно-лучевую трубку из старого телевизора, соорудил настольный акселератор. И осуществил мечту любого алхимика – совершил такое, что не удавалось, быть может, даже Исааку Ньютону: столкнул кусок свинцовой фольги с электронами, превратив около сотни атомов в золото. Его бедняга отец – упокой Господи его добрую душу – выкраивал из своих скудных заработков, когда сколько мог, и покупал сыну запчасти, инструмент и прочее. Кен Долби желал создать самую крупную, самую дорогую, самую умную машину в истории человечества.

Теперь его мечта сбылась.

«Изабелла» поражала совершенством. Портила все дело лишь какая-то сволочь, что сумела добраться до компьютерного программного обеспечения.

Подъехав к магниту 140, Долби резко затормозил, достал специальный ноутбук из отсека для инструментов, подсоединил его к панели сбоку на магните, присел на корточки и, разговаривая сам с собой, ввел несколько команд. Потом отвинтил металлическую пластинку с оболочки магнита, прикрепил к нему красным и черным проводками небольшое устройство и взглянул на компьютерный экран. Его лицо помрачнело.

– Чтоб тебя! – Криогенный насос изоляционной системы выходил из строя. – Хорошо, что я вовремя спохватился.

Он молча убрал инструменты, положил ноутбук в неопреновую сумку, сел за руль тележки, снял с приборной панели радиопередатчик и нажал кнопку.

– Долби.

– Уордлоу, – послышалось из динамика.

– Я бы хотел переговорить с Грегори.

Мгновение-другое спустя раздался голос Хазелиуса.

– Можете запускать «Изабеллу», – сказал Долби.

– А сигнальная температурная лампочка до сих пор светится красным, – произнес Хазелиус.

Долби ответил после секундного молчания.

– Ты же знаешь, что я в жизни не подвергну риску свою машину, Грегори.

– Хорошо. Запускаем.

– Надо будет заменить криогенный насос, но спешить некуда. Этот выдержит как минимум еще два запуска.

Долби отключил связь, сцепил руки на затылке в замок, откинулся на спинку сиденья, положил ноги на верхнюю панель, что защищала приборную доску, и в воцарившейся тишине стал различать едва уловимые и не слышные до сих пор звуки. Система принудительного воздушного охлаждения что-то нашептывала, криогенный насос чуть приглушенно гудел, жидкий азот шипел, двигатель тележки, остывая, поскрипывал, охала и потрескивала и сама гора.

Долби закрыл глаза и замер в ожидании. Вот к прежним звукам добавился новый, похожий на пение очень низким звучным голосом.

«Изабелла» заработала.

Долби содрогнулся от неописуемого изумления и благоговейной радости: «Я создал машину, способную заглянуть в момент сотворения. Вернее, повторить его».

Божественную машину.

«Изабеллу».

Глава 26

Форд вытряхнул из кружки горькую черную гущу и взглянул на часы: почти полночь. Запуск изрядно ему надоел. Ученые битый час что-то куда-то подсоединяли и что-то проверяли. Наблюдая за ними, Уайман недоумевал: неужели один из них и правда саботажник?

К нему подошел Хазелиус.

– Сейчас столкнутся пучки. Смотри на визуализатор – вон тот большой экран.

Он произнес какую-то команду, и мгновение спустя посередине монитора возникло пятно яркого света. От него, подрагивая, поплыли в разные стороны цветные лучи.

Форд кивнул на экран.

– А что означают все эти цвета?

– Компьютер с места столкновения передает все, что там происходит. Каждый цвет – отдельный тип частиц, широкие полосы – их траектории, а ленты – уровни энергии. Так для нас удобнее. Взглянули на монитор, и все понятно. Не надо возиться с цифрами.

– Умно́.

– Эту систему придумал Волконский. – Хазелиус с пасмурным видом покачал головой.

– Мощность – девяносто процентов, – послышался голос Кена Долби.

Хазелиус приподнял свою пустую кружку.

– Будешь еще?

Форд покривился.

– Почему бы вам не обзавестись приличной кофеваркой?

Хазелиус лишь негромко усмехнулся и отошел. Все остальные сосредоточенно выполняли свои задания, за исключением Иннса, который от нечего делать мерил шагами пол, и Эдельштайна, читавшего в углу «Поминки по Финнегану». Мусорное ведро, что стояло у входа, было доверху набито коробками из-под замороженной пиццы, которой команда подкрепилась во время ужина. На разного рода светлых поверхностях тут и там темнели коричневые кружки́ от кофейных чашек. Бутылка с шампанским так и лежала на прежнем месте.

Двенадцать часов показались Форду неделей. Продолжительные периоды несносной тоски сменялись коротенькими вспышками безумной активности, за которыми снова следовало убийственное затишье.

– Пучки сфокусированы и коллимированы. Энергия – четырнадцать целых девять десятых тераэлектронвольт, – сказала Чен. Она, сгорбившись, сидела перед компьютером; ее блестящие черные волосы волнистым покровом спадали на клавиатуру.