Над словами (СИ) - Иолич Ася

Иголка мерно сновала вниз и вверх. У Айлери стоял станок для вышивания. Гораздо удобнее, чем пяльцы. Надо найти себе такой и поставить тут, у окна с видом на залив.

Каёмка пелёнки обрастала нежными цветами. Надо показать Гелиэр и спросить, не нужно ли добавить ниток поярче. Аяна представила золотистое личико малыша Гелиэр в этой пелёнке и улыбнулась. Интересно, какие глаза у него будут? Ярко-голубые или серые, как у Мирата?

Залив серебристо-голубой гладью расстилался в просветах между кипарисами. Нитка седы легко скользила между волокнами хлопка, и вино в стакане, светлое, желтоватое, напоминало об ароматах лета.

– Кира, к тебе там из дома Пай, – крикнул Тарделл из дверей женской половины.

33. Из дома Пай

Аяна радостно поднялась, выглядывая в окно вниз, к воротам, где стояла белоногая кобылка, запряжённая в небольшую коляску.

– Заходи! – воскликнула она, подбегая к двери. – Ты...

– Здравствуй, – сказала Айлери, шагая через порог.

Сердце перевернулось, стукнуло невпопад где-то в горле, потом вернулось на место и сжалось.

– Здравствуй, – пробормотала Аяна. – Не ожидала увидеть тебя тут...

– Вышивка? – спросила Айлери, глядя на пяльцы.

– Да.

Айлери замолчала, разглядывая комнату. Аяна стояла в растерянности, не зная, что сказать или сделать.

– Хочешь ачте или вина? – спросила она наконец.

– Вина? Давай, – вдруг сказала Айлери. – Налей.

Аяна подошла к столику у кровати и взяла один из стаканов, что стояли вокруг графина с водой.

– Похоже на то, что мы пили... тогда, – сказала Айлери, отпивая глоток. – У тебя хороший дом.

– Спасибо.

Айлери стояла, глядя в окно на залив. Её волосы, уложенные по спирали в сложную причёску, почему-то притягивали взгляд, и Аяна не могла отвести его от её затылка.

Молчание тянулось и тянулось. Айлери вновь наполнила свой стакан и так же молча отвернулась к окну.

– Может, погуляем по саду? – решилась Аяна. – У нас тут, правда, не очень ухоженный пока, но...

– Нет.

– Айлери, а тебе разрешили приехать в дом Нелит?

– Я с Ридой у портнихи, – сказала Айлери, поворачиваясь к Аяне с лёгким румянцем. – Я соврала, чтобы приехать к тебе.

Она помолчала, потом опустила взгляд.

– Я знаю, что ты – Ондео. Твои слова про знакомого, который пишет пьесы... Я много думала.

Аяна наполнила свой стакан почти до краёв и отпила глоток, потом ещё один. Конечно, Айлери много думала. Чем ещё заниматься взаперти? Она сама пережила пять месяцев таких вот раздумий у Тави, но там хотя бы был Кимат и прогулки.

– Да. Я Ондео.

– Мой муж завёл связь с тобой.

Опять молчание, тяжёлое, гнетущее. В горле рос комок. Пао приходила к ней, но Аяна была ни при чём тогда. А вот теперь... Она смотрела в окно, кусая губу.

– Я пришла спросить, что тебе нужно, – тихо сказала Айлери.

– Что... Что ты имеешь в виду?

– Я предлагаю тебе деньги. У меня есть два свадебных браслета. Очень дорогих.

Кровь бросилась Аяне в лицо. Она понимала, но не хотела понимать.

– Ты предлагаешь мне браслеты... за Конду? – спросила она, пытаясь сглотнуть сухой горький комок в горле.

– Я прошу оставить в покое мой род и моего мужа. Ты позоришь нас.

Аяна залпом выпила оставшееся в стакане и резко стукнула стаканом об подоконник.

– О чём ты говоришь, Айлери? – спросила она, растирая лицо. – О чём?

– Какое именно слово ты не поняла? – брезгливо нахмурилась Айлери.

– Какой он тебе муж? Ты мечтала отделаться от него... Ты была счастлива, когда он уезжал!

– Он мой муж. Я вышла замуж в род Пай. Конечно, мне было стыдно, когда он... – Айлери едва заметно передёрнулась. – На мне лежит долг перед родом Хад... А теперь он хотя бы похож на человека.

Аяна обомлела. Она стояла, вытаращив глаза, и смотрела на Айлери,которая отпила ещё вина и тоже повернулась к ней.

– Айлери, но ты не любишь его!

– Редко кому так везёт, как Гелиэр. Можно и потерпеть.

– Терпеть ради чего?! Ты не любишь его, и он не нужен тебе!

– Он мой муж! – воскликнула вдруг Айлери. – А я его жена! Это наша семья! Оставь его в покое! Это позор! Я не готова к позору! Я готова терпеть что угодно, но только не позор!

– Что угодно? – переспросила Аяна, потому что на этих словах на лице Айлери возникло выражение омерзения.

– Я видела вас, – сказала та, отворачиваясь. – Я видела всё, что вы... делали. И я поняла каждое слово, которое ты говорила раньше.

Аяна молчала, чувствуя, как невыносимо печёт лицо. Айлери видела их с Кондой в его спальне. Слишком поздно она задёрнула шторы... Слишком поздно. Неосмотрительная... неосторожная. Гамте!!!

– Такое я смогу терпеть. Я много думала и приняла это решение.

– Терпеть... но ради чего?!

– Ты же терпишь это ради... – Айлери резко махнула вокруг. – Ты предала свою так называемую любовь и так называемый брак ради содержания! Так много слов о том, что ты любила мужчину, что ты так ждёшь его приезда! Я поняла бы, будь ты действительно просто актрисой! Я потерпела бы актрису... может быть! Но ты, имея ребёнка от какого-то мужчины, с которым якобы заключала брак, влезла в мой род, представляясь актрисой, и позоришь моё честное имя! Оставь его в покое! Возьми деньги и живи своей жизнью! Он привыкнет ко мне!

34. Ты мой, а я – твоя

Аяна стояла, глядя на дрожащие губы Айлери, на её светлые глаза и сложную, красивую причёску, на дорогое платье, которое нельзя стирать, и вспоминала слова Конды о том, что в нём видят лишь придаток к родовому имени, за который слегка неловко.

– Ты никогда не думала о том, почему вас женили? – спросила она. – Почему среди стольких невест выбрали тебя, причём, как я понимаю, расстроив твой предыдущий договор о браке?

Айлери смотрела на неё недоуменно, потом отпила несколько глотков из стакана. Аяна вспоминала всё, что Конда рассказывал ей. Почему у Гелиэр эта цепочка выстроилась так быстро, а Айлери не может понять... поверить?

– Как ты думаешь, кого он звал, когда тряс тебя за плечи... в день свадьбы? Куда ты дела её, говорил он... Кого? Как думаешь, о ком он говорил? Ты полагаешь, что мужчина, которому не приглянулась твоя красота и воспитанность, так просто обратил бы внимание на меня, вот такую? Почему он нюхал... ту рубашку? Откуда у меня та рубашка?

Айлери одним махом осушила стакан и тяжелеющей рукой опустила его на подоконник.

– Нет. Нет. Ты сказала, твой... якобы муж вернётся в декабре.

– Я так и думала. А оказалось, что он приехал за неделю до того дня, как мы пили вино, а до этого – в конце апреля.

– Я не верю тебе. Это ложь.

Айлери стояла, раскрасневшись, и прижимала ладони к ушам.

– Айлери, он не привыкнет к тебе. Он не прикоснётся к тебе. Наша клятва звучит так: "Ты мой, а я – твоя". Он не нарушает клятв. Он обещал больше не беспокоить тебя, и он выполнит обещание.

– Но... как же долг... Ответственность перед...

– Хватит! Я сыта по горло этим афедасте! Долг! Ответственность! Я знаю, кто составил бы тебе просто совершенную пару! – крикнула Аяна. – Вас обоих приводит в какой-то неуёмный восторг перебирание этих слов, которые ничего не значат! В Фадо хотя бы знают толк в гармонии и созерцании, когда говорят о них!

– Да что ты понимаешь о долге! – закричала Айлери. – Ты, дикарка с востока, не имеющая ни капли уважения к кирио! Ты представляешь, из какого я рода? Ты хоть знаешь, кто перед тобой стоит?!

– Понятия не имею, – честно ответила Аяна, рассматривая Айлери, вокруг которой затанцевали язычки пламени. – Я вижу перед собой девушку, которой её якобы, – подчеркнула она это слово, – знатный род не дал никаких преимуществ перед "дикаркой с востока", когда дело коснулось действительно важного, а не этих побрякушек, которыми тут у вас так кичатся!

– Тебе лучше сейчас же попросить прощения. Иначе для тебя это плохо закончится.