Сколько у тебя? 20 моих единственных!.. - Карин Боснак

О Боже!

Меня посадят, никаких сомнений.

Поспешно припарковалась и сидела в машине, наблюдая, как полицейский выходит из своей. Все это время я молила о помощи Зака Холдена, бедняжку Зака Холдена, бедного сексуального красавчика Зака Холдена. Полицейский, здоровенный детина, по виду настоящий козел. Зеркальные очки, светло-коричневая форма, как у героев сериала, — подошел к ветровому стеклу своей машины. Вытащил из кармана ручку, ткнул в салфетку, содержимое вывалилось наружу. Не самое аппетитное зрелище. Какашки Евы, обычно напоминающие по виду маленькие коричневые ириски, сейчас выглядели как… как выглядел бы любой кусок дерьма после удара об автомобиль на скорости пятьдесят миль в час. Забрызгал все вокруг. С отвращением качнув головой, полицейский направился ко мне. Мне не видно было его глаз, но уверенно могу сказать, что он был зол. Нехорошо, совсем нехорошо.

— Как это, ради всего святого, называется? — гневно воскликнул он, указывая на свою машину. Итак, он не просто зол — он оскорблен. Высунув голову наружу, я обернулась на его машину и решила прикинуться дурочкой.

— Ну, не уверена, — кокетливо произнесла я. — Но выглядит как… собачьи какашки.

Полицейский одарил меня саркастическим взглядом, словно произнося: «Ну кто бы мог подумать?!» Он ни на миг не купился на мою невинность.

— Ах вот как это выглядит, да? — переспросил он. — И что же оно делает на моем ветровом стекле?

Я пыталась подыскать подходящий ответ.

— Видите ли, сэр… — Мельком я бросила взгляд на свое отражение в зеркале — лицо виноватое. Он видел, как я это бросила; знает, что это моих рук дело. К чему лгать? Я откинулась на сиденье. — Простите, но моя собачка покакала прямо на меня, — созналась я. — Вот я и собрала дерьмо и выбросила в окно, потому что не смогла придумать, что еще можно сделать.

Подхватила Еву на руки и подняла ее в качестве доказательства, одновременно пытаясь телепатически попросить ее улыбнуться, как она когда-то улыбнулась мне. Но она сигнал не приняла, попросту не сообразила. Уставившись на полицейского, она несколько секунд просто молчала, а потом оглушительно пукнула. Полицейский с отвращением покачал головой. В животе у собачки громко заурчало — кто-то съел слишком много «Читос».

— Простите, сэр, пожалуйста, простите, — взмолилась я, опуская Еву. — Просто здесь очень пахло, и я не хотела, чтобы это оставалось в моей машине.

— Правда? Ну, а я не хотел, чтобы это попало на мое стекло!

Полицейский перевел взгляд на переднее сиденье, и глаза его радостно вспыхнули. Когда я поняла, на что он смотрит, внутри у меня все оборвалось — на самом виду лежали несколько пустых бутылочек из-под ликера. Кайл… твою мать!

— Я все объясню, — обратилась я к полицейскому.

Но тот лишь покачал головой:

— Мэм, попрошу вас выйти из машины.

Глава 14

Немножко сладкого

Воскресенье, 8 мая

Уже два дня я валялась в кровати в отеле «Вайсрой», в ожидании, пока землетрясение разрушит Калифорнию, уничтожит крошечный пляж, на котором сам отель расположен, а меня волна унесет в океан. С моим везением именно так все и должно было случиться. Вдобавок к штрафу на тысячу долларов за открытые бутылки с алкоголем в машине я получила штраф на пятьсот долларов за то, что мусорила, еще на тысячу долларов — за неправильную утилизацию собачьих экскрементов, сто пятьдесят долларов — за неправомерное использование скоростной полосы и сто пятьдесят Долларов за превышение скорости. Да, меня оштрафовали за превышение скорости. Меня. Видимо, узнав, что трое из моих бывших оказались голубыми, я слегка нажала на газ. И ехала не только быстрее пятидесяти миль в час — быстрее восьмидесяти. Я получила штраф за скорость в восемьдесят одну милю в час.

Учитывая, что номер стоит четыреста долларов за ночь, мне, наверное, следовало съехать и переживать кризис в более доступном месте. Но, поразмыслив, я решила не двигаться с места. Соображения следующие: если вы на грани безумия, пребывание в «Холидэй инн» около аэропорта прикончит вас окончательно. Единственное, что помогло сохранить рассудок, — шелковое постельное белье. Ладно — марихуана, которую я купила у ребят около бассейна, тоже помогала.

Так же, как и видеоигры для «Плэй стейшн», которые мне дал консьерж, и, разумеется, сладостные песни любимых исполнителей 80-х. Все четыре пункта вместе действовали, как два комплекта «Чудо-Близнецов»[54], пробуждая… в некотором роде… очень-очень приблизительное чувство, что жизнь слишком приятна, слишком интересна и в ней слишком много кайфа, чтобы прыгать с балкона.

Я пребывала в ступоре, и не только из-за травки. Я в шоке. Поверить не могла, что Кайл оказался геем. Не могла поверить, что Шейн — гей. И не могу поверить, что Оливер — гей. Сделала еще одну затяжку, а затем прикрыла мордочку Евы, чтобы она не становилась пассивной курильщицей.

Шейн, моя первая любовь в колледже, был на год старше. Мы познакомились на вечеринке в студенческом клубе и встречались целую неделю. Его звали «Ковбой Шейнер», потому что он и в самом деле с ног до головы одевался во все «ковбойское». Он вовсе не рос на ранчо или что-то в этом роде, так что не знаю, откуда такая привязанность, но вечно носил ковбойские шляпы и жилетки. Если бы в то время мне сказали, что он окажется голубым, я бы расхохоталась вам в лицо. Шейн был настоящий жеребец. Боже, да у него были подлинные мохнатые ковбойские штаны, которые он таскал повсюду. Настоящий мачо.

Оглядываясь назад, я припоминаю, что порой Шейн действительно говорил нечто, что можно было бы истолковать как склонность к гомосексуализму, обрати я на это внимание. Он рассказывал, что влюблен в одного из своих приятелей. Ага, «влюблен». Натуралы бывают влюблены в своих приятелей? Я всегда думала, что запросто, но, возможно, ошибалась.

Что касается Оливера, № 8, должна признать, что всегда подозревала в нем некоторую «голубизну», если можно так сказать. В основном потому, что как раз перед нашим разрывом он был на свадьбе и…

Зазвонил телефон. Это Колин. Разговаривать не хотелось, но к тому моменту, когда мозг дал команду рукам не трогать трубку, они ее уже взяли. Из-за Т.Г.К.[55] в Т.Р.А.В.К.Е. я Т.О.Р.М.О.Ж.У. (Интересно, что по этому поводу сказал бы Р.О.Д.?)

— Позднего утра-а-а тебе-е-е, — приветствовала я Колина.

— Э-э… ты ведь знаешь, что ирландцы так не говорят, правда?

— Нет? Какая жалость! — огорчилась я.

— И ты ведь знаешь, что уже давно день, а?

— Правда? Какая жалость! — вновь огорчилась я.

Колин почувствовал неладное.

— Эй, ты в порядке?

— Зависит от того, что считать «порядком».

— Для начала голос у тебя слегка хрипловат.

— А, это потому, что я пела… — Я принялась напевать. — Всю ночь напролет! (Всю ночь!) Bay о! Ночь напролет! (Всю ночь!) Ого-го-о-о!

— О Бо…

— Пускай моя музыка звучит… звучит… звучит…

— Господи Иисусе…

— Слушай, а вот у меня вопрос. Ты когда-нибудь был влюблен в парня?

— Влюблен в парня? О чем ты, черт побери?

— Влюблен. В парня. Любил парня.

— Делайла, я не гей.

— Да. Я знаю. Мне просто интересно, влюбляются ли натуралы в других парней.

— А-а-а… тогда могу уверенно сказать «нет».

— Хм. Интересно. Тогда позволь еще один вопрос. Ты можешь с первого взгляда опознать, какой фирмы чулки на женщине?

— А, теперь понимаю, — успокоился Колин. — И кто из них был влюблен в парня?

— Ковбой, — призналась я.

— А который разбирался в чулках?

— Британец. Он изменил мне с другой, потому что, как признался, пришел в восторг от ее блестящих чулок.

С Оливером я встречалась, когда переехала в Чикаго и поступила в Школу института искусств. Оливер был родом из Лондона и говорил с заметным британским акцентом. Что бы он ни произносил, это звучало необыкновенно изысканно. Боже, как я любила его слушать! Иногда, когда он говорил, я прикрывала глаза и воображала, что он Хью Грант[56]. Ласковый голос звучал музыкой для моего слуха. И он так хорошо одевался, так элегантно и стильно. Всегда носил великолепные костюмы в тонкую полоску, как будто прямо с Сэвилроу. Нам с Оливером было так славно вместе. Мы ходили по магазинам, гуляли в парке. Он был отличным любовником. Но потом изменил мне с женщиной, которую встретил на чьей-то свадьбе.

— Он не сказал, что пришел в восторг от ее ног в блестящих чулках? — уточнил Колин.

— Нет, я в точности помню его слова. Он сказал, цитирую: «Ее чулки от «Живанши» были восхитительны! Я пришел в такой восторг, что едва не съел их!»

— Он действительно сказал «восхитительны»?

— Ага.

— И это не насторожило тебя?

— Нет, только тот факт, что ему известен такой брэнд.