Тунгусский метеорит - Игорь Шабельников

Проснулся от того, что скулила и гремела своей цепью собака. Я поднялся, оделся и, прихватив фонарик, вышел во двор посмотреть, что же её беспокоит. Собака радостно тявкнула и умолкла. Я прислушался. Ах, вот оно что! Из открытого окна избы слышались сладострастные стоны Марии. Помимо прочих достоинств, мой, друг, Михаил, мягко говоря – донжуан и ловелас, а если говорить проще – бабник.

Я несколько сконфузился, получается, что мы с Гильзой вроде, как бы, подслушиваем. Надо бы отцепить цепь от крыльца и оттащить собаку в сарай, чтобы никому не мешала своим скулежом, но ночью подходить к такой огромной и малознакомой псине я не решился. Черт с ней, с Гильзой, накрою голову подушкой, а остальные – как хотят.

Уже собравшись вернуться к себе в полог, я ощутил на лице порыв горячего ветра. Ветер донёс какой-то тихий треск. Треск был необычный и несмолкаемый. С каждой минутой треск нарастал, обдавая ужасом. Я замер в недоумении, не понимая, что происходит. Пахнуло смолистым дымом, лес озарился от огненного вала, несущегося по верхушкам елей, осыпающего всё дождем искр. Гильза сообразила раньше меня, громко залаяла, и тут же с лая перешла на вой. Я опомнился, подбежал к избе и заколотил кулаком в ставень окна.

Михаил выскочил из избы в трусах и сапогах, натягивая на ходу на себя куртку. Вслед за Михаилом из избы в одной ночной рубашке выскочила Мария. Ветер задул с ураганной силой, вой урагана превратился в один оглушающий несмолкаемый рев.

– Мария, выводи корову, гони её к реке! Николай, отцепи собаку! – сквозь рев урагана крикнул Михаил. Сам он кинулся с сарай, в который мы сгрузили своё оборудование.

Забыв, что я опасаюсь малознакомых собак, я бросился к Гильзе. Гильза, умница, прекратила метаться на цепи, ткнула мне голову прямо в руки, позволяя расстегнуть ошейник. Я обернулся. Мария уже вывела корову из коровника и гнала её в сторону дороги. Собака бросилась вслед за Марией. Я посмотрел в сторону сараев. Крыши сараев уже пылали, и кое-где уже прогорели, подсвечивая сараи изнутри осыпающимися искрами. Силуэт Михаила метался по сараю в клубах дыма. Черт, что он там делает, вот-вот обвалится крыша? Наконец он выбежал из сарая, куртка его тлела в нескольких местах. В руках Михаил держал свой бластер.

– Ты чего тут встал, бегом к реке! – крикнул мне Михаил и понёсся в сторону дороги. Я бросился вслед за ним.

Река, вернее, речушка пяти метров шириной, протекала метрах в ста пятидесяти от дороги. Мария загнала корову по шею в воду, рядом с Марией барахталась собака. Я бросился в воду вслед за Михаилом. Ледяная вода сковала тело, но вылезти на противоположный берег было уже нельзя, так как над нашими головами ураган гнал сплошной поток искр и противоположный берег речушки уже горел. Я подхватил на руки дурную собаку, чтобы она прекратила барахтаться. Михаил, держащий бластер над головой, матерясь, начал его расчехлять.

– Михаил, ты чего? – прокричал я ему.

– Нужен дождь. Знаешь, как шаманы в Африке вызывают дождь? – прокричал, склонившись ко мне Михаил, – Они стучат в тамтамы, обращаясь к богам дождя! Вот и я сейчас попробую достучаться до небес!

Михаил отошел от нас подальше, упер ствол бластера в торчащую из воды корягу, перевел бластер на максимальную мощность и пальнул в небо СВЧ импульсом.

Не знаю, то ли так совпало, то ли действительно Михаил нашаманил своей СВЧ пушкой, только небеса в ответ полыхнули каскадом молний, и на нас обрушился ливнем дождь. Реку тут же заволокло паром. Пар, смешавшись с гарью, превратился в смог – стало трудно дышать. Постепенно ливень прибил смог. Я огляделся. Голые стволы деревьев по обоим берегам речушки дымились и кое-где ещё горели, брызгаясь горящей смолой, но в основном ливень сбил верховой пожар.

Ветер утих, ливень перешел в монотонный затяжной дождь. Снова стало темно, кустарник на берегу реки окончательно выгорел. Мария вытолкала корову на берег, я отпустил собаку, она поплыла к берегу. То ли вода в реке потеплела, то ли тело моё потеряло чувствительность, только вылезать из реки под холодный дождь мне не хотелось.

– Давай, давай, вылазь, – поняв меня, сказал Михаил, – В лесу полно кострищ – есть, где погреться.

Делать нечего, пришлось выбираться на берег. До самого рассвета мы продрожали, стуча зубами на берегу речушки, грея руки возле горящего поваленного дерева. На рассвете дождь прекратился. Земля парила, кое-где из-под земли показывались и исчезали язычки пламени.

Михаил стянул с себя куртку, разодрал её надвое и обмотал босые ноги Марии.

– Пора возвращаться на заимку, а то хреново нам тут будет – торф занялся, – сказал Михаил.

Мы поднялись и пошли на заимку. Я глянул на нашу компанию и усмехнулся. Картина была постапокалиптическая. Лес из обгорелых дымящихся стволов деревьев. Впереди идет Михаил в трусах и резиновых сапогах, на плече несет бластер. Рядом с ним бежит большая собака с подпаленной шерстью. Следом идет Мария в прожженной ночной рубашке, на ногах чуни из куртки Михаила. Мария ведет за веревку корову. Замыкаю шествие я. Я один более-менее сносно одет.

Заимка представляла собой пепелище. От избы осталась только печь с трубой и куча дымящихся брёвен. Сараи и коровник выгорели полностью. Сгорело и всё наше оборудование.

– Не повезло, – высказался я вслух, ковыряя палкой искорёженные железки, бывшие когда-то ноутбуком и беспилотником.

– Почему не повезло? Очень даже повезло! Все живы! «Жемчуг» и бластер мы сохранили. А впереди у нас ещё двадцать спокойных лет поиска, без больших пожаров, – сказал подошедший ко мне Михаил.

Оптимизм Михаила меня изумил.

6. Тунгусский заповедник (Маклай)

Появление медведя на заимке для меня стало полной неожиданностью. Я считал, что пожар уничтожил или изгнал всю живность из окрестных лесов. Однако, вот она – живность – огромный бурый медведь, килограмм в пятьсот-шестьсот живого веса. Интересно, как ему удалось уцелеть? Наверно, как и мы, спасался в реке.

Мария погнала пасти корову к реке, там сохранились участки с невыгоревшей травой. Гильза ушла с хозяйкой. Я копался в ещё тлевших брёвнах и досках избы, выискивая всякие полезные железки. Николай расчистил подпол, извлек олений окорок из погреба и отнёс его к навесу из листов жести, который мы соорудили утром. Только что Николай спустился второй раз в подпол за сумкой кедровых орехов, а я нагнулся за топором. Вот тогда-то я и услышал странный звук: «Уф-уф, уф-уф». Я разогнулся. Возле навеса, принюхиваясь и фыркая, стоял на четырех лапах медведь, олений окорок уже лежал у его передних лап. Медведь, заметив движение, скосил глаза в мою сторону.

Я обмер. Это только так кажется, что медведи косолапые увальни. На рывке медведь может достигать скорости свыше 50 километров в час. Двадцать метров, что нас разделяли, медведь мог преодолеть за полторы-две секунды, а у меня из оружия только охотничий нож с обгоревшей ручкой и топор без топорища. Однажды, был у меня такой случай, столкнулся я с медведем нос к носу, медведь дернулся в мою сторону, я завалил его из винтаря в голову, не задумываясь. Стыдно и жалко было, конечно, потом. А сейчас мне было очень страшно.