Могила моей сестры - Роберт Дугони

Через несколько минут она отстранилась и вытерла слезы.

– Наверное, я выгляжу ужасно.

– Нет, – ответил Дэн. – Ты не можешь выглядеть ужасно.

– Спасибо, Дэн.

– Что еще я могу для тебя сделать?

– Забери меня отсюда.

– Куда?

Она запрокинула голову и, встретив его губы, прошептала:

– В постель, Дэн.

По ковру были разбросаны их одежда и декоративные подушки. Дэн, тяжело дыша, лежал под простыней. Они сбросили покрывала и пуховое одеяло.

– Может быть, это хорошо, что ты бросила свое учительство. А то разбила бы много молодых сердец.

Она повернулась на бок и поцеловала его.

– Если бы я была учительницей, я бы определенно поставила тебе пятерку за старание.

– Только за старание?

– И за результаты.

Он подложил ей под голову свою руку и посмотрел в потолок; его грудь по-прежнему вздымалась и опускалась.

– Это моя первая пятерка, как тебе это нравится? Если бы я тогда знал, что для этого нужно переспать с учительницей!

Она легонько ударила его и положила подбородок ему на плечо. После уютного молчания Трейси сказала:

– Жизнь иногда делает неожиданные повороты, правда? Когда жил здесь, думал ли ты, что женишься на женщине с Восточного побережья, живущей в Бостоне?

– Нет, – согласился он. – А когда жил в Бостоне, никогда не думал, что вернусь в Седар-Гроув и буду спать с Трейси Кроссуайт в спальне моих родителей.

– Как-то жутко, когда ты так говоришь, Дэн. – Она провела пальцами ему по груди. – Сара говорила, что будет жить со мной. Когда я спросила, что она будет делать, когда я выйду замуж, она ответила, что мы будем жить по соседству, учить наших детей стрелять и брать на соревнования, как папа брал нас.

– Ты когда-нибудь думала вернуться?

Ее пальцы замерли. Он застонал и отпрянул.

– Извини, мне не следовало об этом спрашивать.

Чуть помолчав, она сказала:

– Трудно отделить хорошие воспоминания от плохих.

– А я был каким?

Она наклонила голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Конечно, ты был хорошим воспоминанием, Дэн, и становился все лучше и лучше.

– Хочешь есть?

– Фирменные чизбургеры с беконом?

– Карбонара. Еще одно мое коронное блюдо.

– Ото всех твоих коронных блюд толстеют?

– От лучших.

– Тогда я в душ, – сказала Трейси.

Он поцеловал ее и слез с кровати.

– Когда вернешься, оно будет ждать тебя на столе.

– Ты меня избалуешь, Дэн.

– Пытаюсь.

Он наклонился и еще раз ее поцеловал, и она попыталась снова затащить его в постель, но он выскользнул и спустился по лестнице. Трейси снова упала на подушку, слушая, как он шумит на кухне, выдвигая и задвигая ящики и гремя горшками и кастрюлями. Когда-то она была счастлива в Седар-Гроуве. Сможет ли снова? Может быть, ей просто нужен кто-то вроде Дэна, чтобы снова сделать Седар-Гроув ее домом. Но как только подумала об этом, она уже знала ответ на свой вопрос. Есть смысл в изречении вроде «невозможно вернуться домой снова», как вообще есть смысл в избитых выражениях, потому что они обычно говорят правду. Застонав, она отбросила подушку и встала. Сейчас не время думать об этом.

Прежде всего, утром она будет давать показания.

Глава 46

Буря не коснулась Седар-Гроува. На этот раз синоптики оказались правы. Это не означало, что погода улучшилась. Утром температура опустилась до минус тринадцати – один из самых холодных дней в истории округа Каскейд. И все же это не удержало зрителей от того, чтобы в третий день слушаний набиться в зал суда. Трейси была в черной юбке и пиджаке, она называла это своим судебным костюмом. Она принесла с собой в портфеле туфли на каблуках и, войдя в зал, сняла свои зимние сапоги и переобулась.

Узнав из прогнозов, что буря все еще надвигается на регион, судья Мейерс еще более укрепился в своей решимости продолжать слушания. Едва сев на свое место, он сказал:

– Мистер О’Лири, вызовите своего следующего свидетеля.

– Защита вызывает Трейси Кроссуайт, – проговорил Дэн.

Направляясь к креслу свидетеля и принося клятву говорить правду, Трейси ощущала на себе взгляд Эдмунда Хауза. Ее охватила слабость от сознания, что она представляет собой для него реальный шанс выйти на свободу. Она подумала о том, что сказал Джордж Боувайн, когда Хауза приговорили, и что он повторил, когда приехал из Юрики, чтобы встретиться с Дэном: что для таких, как Эдмунд Хауз, единственное место – тюрьма. Трейси не сомневалась в этом, но они уже прошли точку невозврата.

Дэн успокоил ее перед дачей показаний, и судья Мейерс, возможно способный ощутить эмоциональный аспект этой процедуры, не стал его торопить. После предварительных формальностей Дэн спросил:

– Ее прозвали вашей тенью, не так ли?

– Похоже, она всегда была рядом со мной.

О’Лири подошел к окнам. По зловещему темному небу протянулись лапы туч. Снова начался снегопад, хотя и легкий.

– Можете описать физическое расположение спален, когда вы росли?

Кларк встал. Он больше возражал против прямого допроса Трейси, чем раньше против вопросов Дэна к другим свидетелям.

– Протестую, ваша честь. Это не относится к делу.

– Это для общей картины, – сказал О’Лири.

– Я позволяю это, но давайте побыстрее, адвокат.

– Сарина спальня была по соседству с моей, но на самом деле это не имело значения. По большей части она спала у меня в постели. Она боялась темноты.

– У вас была общая умывальная комната?

– Да, между нашими комнатами.

– И как сестры, вы одалживали друг другу вещи?

– Иногда чаще, чем мне хотелось, – сказала Кроссуайт, пытаясь выдавить улыбку. – У нас с ней был примерно один размер. И схожие вкусы.

– Включая одинаковые вкусы к украшениям?

– Да.

– Детектив Кроссуайт, не опишете ли вы суду события, имевшие место двадцать первого августа 1993 года?

Трейси ощутила, как ее переполняют эмоции, и помолчала, чтобы собраться. Через несколько минут ее рассказа Дэн прервал ее вопросом:

– За победу на соревнованиях полагался приз?

– Серебряная пряжка для ремня.

О’Лири взял со стола с вещественными доказательствами оловянного цвета пряжку с идентификационным номером и протянул ей.

– Медицинский эксперт утверждает, что она нашла эту пряжку в могиле с останками Сары. Можете объяснить, как она могла оказаться там, учитывая, что в тот день пряжку выиграли вы?

– Я отдала пряжку Саре.

– Почему вы это сделали?

– Сара позволила мне выиграть. Я знала это, и она знала. Поэтому перед расставанием я отдала пряжку ей.

– И с тех пор вы больше эту пряжку не видели?

Трейси кивнула, вспомнив тот последний день, когда не могла подумать, что в последний раз видит свою сестру. Она думала об этом на протяжении всех этих лет, о скоротечности жизни и непредсказуемости даже самого ближайшего будущего. Она сожалела, что сердилась на Сару в тот день за то, что та дала ей победить. Она позволила своему самолюбию взять верх, не зная, что Сарины намерения были альтруистическими – она не хотела, чтобы сестра уехала в величайший вечер в своей жизни огорченная проигрышем. Как ни крепилась Трейси, из уголка ее глаза скатилась слеза. Она взяла лоскуток ткани из ящика на боковом столе и вытерла ее. Некоторые на галерее тоже вытирали слезы и сморкались.

Дэн дал Трейси время собраться, притворившись, что ищет свои записи. Снова выйдя на возвышение, он спросил:

– Детектив Кроссуайт, не расскажете ли вы суду, как была одета ваша сестра, когда вы видели ее двадцать первого августа 1993 года?

Кларк неожиданно встал и вышел из-за своего стола.

– Ваша честь, обвинение возражает против этого вопроса, который по самой своей природе предлагает свидетелю строить домыслы, и потому показания не заслуживают доверия.

Дэн встретил Кларка перед скамьей судьи.

– Возражение преждевременно, ваша честь. Обвинение определенно может возразить против любого вопроса, заданного на перекрестном допросе детективу Кроссуайт касательно ее воспоминаний. Но это не причина отвергать все ее показания.

Кларк возмущенно ответил:

– При всем уважении к праву вашей чести отмести это свидетельство, штат Вашингтон беспокоит апелляционная запись, которая будет содержать спекуляции и предположения.

– И штат Вашингтон свободен озвучить эти возражения здесь, чтобы не включать в апелляционную запись, – сказал Дэн.

– Я согласен, мистер О’Лири, – сказал судья Мейерс, – но все мы знаем, что это дело освещается в СМИ гораздо шире, чем я бы предпочел, и я понимаю обеспокоенность обвинения апелляционной записью.

Кларк вмешался:

– Ваша честь, обвинение просит возможности для voir dire[29], чтобы выяснить, независимо от того, какие показания она даст на этих слушаниях, можно ли полагаться на ее воспоминания спустя двадцать лет, а особенно в том, что было на ее сестре в тот конкретный день в августе 1993 года.