Репутация плохой девочки (ЛП) - Кеннеди Эль

Вместо этого Эван хватает мяч для гольфа из рук друга и крадется возвращаясь ко мне.

— Эй! — жалуется малыш.

— Считай это налогом на придурков, — рявкает Эван через плечо. Он устраивает грандиозное шоу, размахивая ботинком по земле, чтобы очистить тройник для моего хода. — Моя леди.

Я борюсь с улыбкой.

— Так по-рыцарски.

Затем, зная лучше, я сделала свой выстрел через мышиную нору, где он проходит через невидимый подземный ход и выплевывается из канона, а не из очевидного выхода изо рта черепахи, и прямо в дыру. Слишком просто.

Оглядываясь на Эвана, я вижу, как он кривит губы, наклоняя голову.

— Хладнокровная, Фред.

На следующей лунке мы делаем небольшую ставку на игру с детьми позади нас после того, как Эван решает вести себя хорошо и заводить друзей.

Матч ближе, чем ему хотелось бы, на самом деле, но моя горячая рука держит нас выше парней. В конце концов, Эвану удается выжать максимум сцепления, чтобы подтолкнуть нас к вершине.

— Это было благородно с твоей стороны. — На парковке рядом с его мотоциклом я открываю бутылку воды. День клонится к вечеру, но солнце все еще яростно настаивает. — Верни мальчикам их деньги.

Прислонившись к своему байку, Эван пожимает одним плечом.

— Последнее, что мне нужно, чтобы какая-нибудь разгневанная мама охотилась на меня за тем, что я обманываю ее ребенка, верно?

— Если бы я не знала тебя лучше, я бы почти подумала, что ты хорошо провел время. Несмотря на отсутствие полиции, преследующей нас.

Он выпрямляется, сокращая небольшое пространство между нами. Из-за его близости трудно вспомнить, почему мы не занимаемся более тактильными действиями. Я хочу поцеловать его. Чувствовать его руки на себе. Оседлать его на байке, пока охрана не прогонит нас.

— Когда ты собираешься признать, что я даже был бы счастлив смотреть с тобой, как высыхает краска? — Его голос низкий, серьезный.

— Вызов принят.

В итоге мы оказываемся в одном из тех заведений, где расписывают керамику своими руками. Оно переполнен вечеринкой по случаю дня рождения маленькой девочки. Дюжина восьмилетних детей бегают вокруг, в то время как изможденная продавщица изо всех сил пытается удержать керамических лошадок и подделки фигурок Диснея на полках, прежде чем они превратятся в кучи пыли и острых краев.

В задней части магазина мы с Эваном выбираем столик и выбираем наши холсты.

— Я только что вспомнила, что мы были здесь раньше, — сообщаю я ему, вытаскивая сову с полки. Похожая стоит у меня дома в спальне.

Эван изучает жирафа.

— Ты уверена?

— Да, мы ушли с бала выпускников раньше времени на первом курсе и забрели потому что ты гонял мячи и увидел дракона в витрине, поэтому ты не отпускал нас, пока не нарисовал фиолетового дракона.

— О, черт, — говорит он, отступая от животных. — Да. Я начал волноваться, потому что дракон стал злым, и он собирался сжечь дотла весь город.

Я посмеиваюсь над нелепым воспоминанием. Оказалось, что он заранее устроил вечеринку без меня и они съели несколько “пирожных в горшочке” перед танцами.

Внезапный крик пронзает комнату. Именинница в короне и боа из розовых перьев покраснела и дико жестикулирует, ее мать с широко раскрытыми глазами и ужасом смотрит, как друзья девочки съеживаются на своих местах. Истерика, готовая выплеснуться наружу.

— Я хочу замок! — Девушка дымится.

— Ты можешь взять замок, милая. — Мама ставит четко некачественное королевское жилище на глазах у ее капризного отпрыска с нарочитыми движениями и потным лбом взрывотехника.

— Только не этот! — Девочка хватает намного превосходящий замок другого ребенка, который другая девочка с вызовом сжимает. — Это моя вечеринка! Я хочу этот!

— Если у меня когда-нибудь будет такой ребенок, — говорю я Эвану, — я оставлю его в лесу со спальным мешком и несколькими батончиками мюсли.

— Напомни мне не оставлять тебя одну с нашими детьми.

Бросив ухмылку через плечо, Эван подбирает морского конька со стеллажа и шагает к вечеринке. Он ободряюще кивает маме, затем опускается на колени перед сердитой именинницей, чтобы спросить, не окажет ли она ему честь оригинальным произведением искусства, нарисовав для него животное. Ее налитые кровью глаза и дикое рычание возвращаются к почти человеческому выражению. Она даже улыбается. Эван сидит с ней, разговаривает и в целом поддерживает ее внимание, позволяя матери сделать глубокий вдох, а другим девочкам заняться своими проектами, не опасаясь репрессий. Примерно через полчаса он присоединяется ко мне за нашим столиком, теперь гордый обладатель боа из розовых перьев. Что по какой-то причине странно привлекает его.

— Ты какой-то нашептыватель сопляков, — говорю я, когда он садится рядом со мной.

— Как ты думаешь, почему мы так долго были друзьями?

За это я размазываю синюю краску по его щеке.

— Осторожно. Я могу сделать хуже что-то похуже, чем разбрасывать глиняную посуду.

Он криво улыбается.

— Разве я этого не знаю. — Я бы никогда не подумала, что он способен пойти на такую коварную территорию и выйти невредимым. Даже торжествующим. Отцовским. Это что-то делает со мной на первичном уровне химии мозга, что я не совсем готова распаковать.

Когда началось это свидание, я не была уверена, что мы знаем, как быть друг с другом, если бы мы не пьяны, голые или какой-то вариацией приближаясь к одному или другому. Итак, мы занимаемся этим уже несколько часов, и я не могу сказать, что скучаю по этому. Ну, я люблю, но не настолько, чтобы не находить удовольствия в мирских занятиях свиданиями. Оказывается, есть кое-что, что можно сказать о нормальности.

Уходя некоторое время спустя с моей новой керамической рыбкой, мы прогуливаемся по набережной, никто из нас не готов идти домой, но понимает, что крайний срок быстро приближается. Потому что, как только солнце садится, приходят плохие идеи. В конце концов, мы — существа привычки.

— Ты никогда не говорила мне, — говорит он, беря меня за руку. Еще один сюрприз в этот вечер дебютов. Не то чтобы он никогда раньше не держал меня за руку, но сейчас я чувствую себя по-другому. Это не преднамеренное или ведущее, а естественное. Как будто это единственное место, где должны быть наши руки. — Как прошло твое собеседование с Мак?

— Это ты мне скажи. Она что-нибудь сказала?

— Она думает, что ты замечательная. Меня больше волнует, как ты себя чувствуешь. Если ты получишь работу, вы двое будете проводить много времени вместе. Это тоже означает что и с Купом. Это означает что и со мной.

Эта мысль не ускользнула от меня. Maк кажется крутой. Это была всего одна встреча, но мы достаточно хорошо поладили. С другой стороны, с Купером может быть сложнее. В прошлый раз, когда мы разговаривали, он почти пытался выгнать меня из города. Погружение глубже в его внутренний круг, вероятно, не улучшит этот раскол. Но это не то, о чем спрашивает Эван, на самом деле нет. Мы оба это знаем.

— Если я получу работу, — говорю я, тыча его в грудь, — это не значит, что все, что касается нас с тобой, вернется так или иначе.

С этой дерзкой ухмылкой он не сбивается с шага.

— Ты продолжаешь говорить себе это.

Наш путь прерывает группа стариков, выходящих из кафе-мороженого. Пара дам машут Эвану с возмутительно непристойными намерениями. Тем временем высокий, долговязый мужчина, чьи обвисшие уши тянутся к его обвисшим щекам до плеч, нацеливается на Эвана.

— Ты, — говорит он хриплым ворчанием. — Я помню тебя.

Эван тянет меня за руку.

— Нам лучше уйти.

— Ллойд, давай же. — Мужчина в поло и бейджике с именем пытается уговорить непослушных старшеклассников. — Пора уходить.

— Я никуда не собираюсь уходить. — Чашка ванильного мягкого десерта мужчины падает и разбрызгивается на земле. — Это сукин сын, который убил мою птицу.

Хм, что?

Эван не дает мне даже секунды, чтобы переварить это, как пожилой мужчина бросается на нас, Эван дергает меня за руку и гонит нас вперед.