Чистильщик - Дмитрий Соловьев

У гидроузла Крысолов остановил машину и оглянулся на спящего Змея. Тот не просыпался с самого Ленинабада, приняв Золотой эликсир. Организм аномала после него впадал в спячку, всю энергию расходуя на заживление ран. А рана на бедре Мансура была не из приятных – пуля расщепила берцовую кость, пройдя совсем рядом с артерией.

Крысолов умышленно возвращался кругами, останавливаясь то там, то здесь, петлял. Не было никакой гарантии, что Хорь не подставил их.

Но вот он пригнал машину в Яккабаг и остановился, почувствовав за спиной какое-то шевеление. Крысолов опустил боковое стекло и закурил. Светало. Над синими вершинами Гиссарского хребта расползались в разные стороны облака, окрашенные восходящим солнцем в розовый цвет. Ночью здесь шел дождь – пожалуй, первый раз за все лето. Первый из двух или трех летних дождей – вряд ли будет больше.

Он снова обернулся – Змей глядел на него одним глазом, комично зажмурив второй.

– Эх, – мечтательно пробормотал он, – я бы сейчас с удовольствием пару хороших шматков жареной свининки слопал.

– Так мусульмане же свинины не едят, – поддел его Крысолов.

– Значит, я плохой мусульманин, – вздохнул Мансур. – Ну, харашо, тогда – пять-дэсять длинний-длинний шампуры с шашлик из молодой барашка, – попытался он изобразить кавказский акцент, причем не без успеха.

– А ты заметил? – откликнулся Крысолов. – Первое, что тебе захотелось – мясо. Я не знаю ни одного толкового бойца, который смог полностью отказаться от мясного. Роскошь вегетарианства могут позволить себе только пасомые. И дело даже не в протеинах и жирах – чисто психологическая установка. Тот, кто охотится или охраняет, должен питаться как хищник. Овчарку, конечно, можно приучить есть овсянку. Только останется ли она овчаркой, когда нападут волки, защитит ли стадо? А уж про охотничью собаку я вообще молчу…

– Да, – качнул головой Змей, – тут ты, пожалуй, прав. Охотники и защитники, как ни крути, хищники. А хищника на травку не пересадишь, ему убоинка нужна. Ладно, философ, тебя пока не остановишь, будешь вдумываться в устройство мира до посинения. А я жрать хочу! Кати домой поскорее.

Из машины он вышел сам, только сильно припадая на левую ногу.

– А морду Хорю я все-таки начищу, – угрюмо проворчал Крысолов, пытаясь помочь Змею. Тот только отмахивался от него.

Лизавета, увидев в окно их странную процессию, ничего не сказала, лишь вздохнула и отправилась готовить медикаменты. Рустам, все еще обиженно поглядывая на брата и Крысолова за то, что его не взяли на операцию, попытался помочь Мансуру, но тот отмахнулся и от него.

– Кстати, – вполголоса произнес Крысолов, – ты когда оклемаешься окончательно?

– Недельки через три. А что? – отозвался Змей.

– Да хотел предложить тебе прогуляться в европы с той же целью.

– Извини, – покачал головой Змей, – тут я тебе не помощник. Обогреть, обучить – всегда пожалуйста. Но снова лезть в бой – не для меня. Будь я один – пожалуйста, а сейчас…

– Да ладно тебе, – отмахнулся Крысолов, – нешто ж я без понятия. Ну, по крайней мере, есть – в потенции – еще три человека, которые составят здесь твою общину вольных аномалов. Я вернусь – и не один.

– Когда ехать собираешься?

– Дня через три.

– Не годится, – помотал головой Змей-Мансур. – Через пять. Через три – выпускные экзамены, а потом – с тебя бутылка.

5…. И РАЗОШЛИСЬ, КАК В МОРЕ КОРАБЛИ…

Сидеть и ждать у моря погоды было невыносимо – и невыносимо скучно, и невыносимо раздражало. Даже невыносимо злило. Но – что делать, приходилось сидеть и ждать, собрав в кулаке остатки нервов. И Ковалев опять уставился в немытое окно, за которым тихо трепетала листочками на ветру старая липа.

Токсикологическая экспертиза обнаружила в тканях обеих умерших в «Крестах» сектантов следы сложного органического соединения, абсолютно чуждого организму. Следы настолько ничтожные, что идентифицировать вещество не удалось. Следы того же вещества обнаружили в остатках полупереваренной пищи в желудках умерших. Не слишком явно, но все-таки прослеживалось отравление. Кто и как спровадил их на тот свет, ответить пока было невозможно.

Но дело, если уж его начали раскручивать, остановить было тяжелее, чем грузовой локомотив на полном ходу. Поэтому Ковалев все еще был отстранен от дел и, по въевшейся привычке приходя на работу, бездумно просиживал дни в кабинете или курил и трепался с сослуживцами. В Орехово он даже не совался – к черту, засекут не те, так эти, и дело, слегка приторможенное Кривцовым, снова начнет набирать обороты.

Скучно отсидев шесть часов в кабинете, Ковалев совсем уж было собрался идти домой, но неожиданно зазвонил телефон.

– Ковалев, – произнес Сергей в трубку, – слушаю вас.

– Привет, Серый, – услышал старший лейтенант знакомый голос лейтенанта Богдана из СОБРа. – Пообщаться желания нет?

– Да не знаю, Димыч, – уклончиво ответил Ковалев, желания общаться у него сейчас не было. – Домой вообще-то собирался.

– Дом, он не волк, в лес не убежит, – перефразировал Димка Богдан. – Тем более что у тебя не семеро по лавкам. Кто-то интересовался странной сектой. Или нет?

Ковалев подобрался. Это уже не походило на приглашение к дружескому междусобойчику, а напоминало незабвенное «Алекс – Юстасу».

– Когда и где? – отрывисто произнес Сергей. Димка расхохотался.

– Быстрая реакция – залог успеха! Подъезжай ко мне на дом, – сказал он, отсмеявшись. – Часикам этак к восьми. Не забыл еще, где я обитаю?

– Нет. Выезжаю, жди, – ответил Ковалев и повесил трубку. Предстояло тащиться в Петергоф, ибо, свято исповедуя золотое правило «сено к лошади не…», Димка не согласится на встречу в городе.

Стремительно вбежав в дежурку, Сергей успел перехватить Марину Павловну Голобородько – заместителя начальника паспортного отдела.

– Марина Пална, вы в Питер? – окликнул ее Ковалев.

Статная тридцатипятилетняя женщина с холодным достоинством обернулась, но, увидев старлея, обаятельно улыбнулась.

– В Питер, Сереженька, в Питер. Подбросить?

– Если не трудно.

– Конечно, нет. Садись пока в машину, я через минуту подойду.

Показав из-под левого локтя кулак ехидно улыбнувшимся дежурному и двум сержантам, Ковалев вышел на крыльцо. М-да, кучеряво живет Марина Павловна. Перед крыльцом райотдела красовался снежно-белый «Вольво» двух-трехлетней свежести. Ковалев подошел к машине и, облокотившись на крышу, закурил. «Странно, – подумал он, – но я, при всей своей безалаберности, почему-то в фаворе у всех наших ментовских дам. Хоть в герои-любовники записывайся. На службе – герой, после службы – любовник. На полторы ставки».

Госпожа Голобородько величественно вышла на крыльцо и ровной – королевской – поступью спустилась по четырем ступеням. «Екатерина Великая, бля, – подумал Ковалев, и в нем ворохнулась неприязнь к этой холеной женщине. – Императрица прописки всея Приозерской волости. Или уезда? Хрен разберешься в нынешних названиях».

– Садись, Сереженька, дождь, кажется, начинается. А докурить можешь и в машине – ты же знаешь, я и сама, грешная, подымить не прочь, – сказала Марина Павловна, усаживаясь за руль.

И Ковалев все-таки не смог не залюбоваться статью женщины, ее плавными движениями. «Экая монументальная… все-таки женщина. Ей хватает ума, такта и обаяния, чтобы не быть просто бабой», – подумал он и плюхнулся на сиденье. Тотчас же поморщился, задев спинку левым локтем. Рана, уже подживавшая, все-таки давала себя знать при резких движениях.

Эту гримасу заметила и Марина Павловна. Заботливо взглянув в лицо Сергея, она покачала головой.

– Ох уж эта современная, а тем более – бесплатная медицина. Зашел бы ко мне, я тебя с бабкой Анастасией познакомила бы. От нее все хвори убегают.

Сергей рассеянно покивал головой. Приглашение было уже не первым, менялся лишь повод, но Ковалев всегда с достоинством от них отбрыкивался, не обижая, впрочем, и женщину. Правда, легендарная бабка Анастасия была известна и в РУВД, вылечив распоротые на задержании ножом отморозка плечевые связки майора Коковцева. От него уже открестилась медицина официальная, а вот бабка Анастасия сумела все-таки восстановить подвижность руки майора.

– Как-нибудь, Марина Пална, – проворчал Ковалев. Женщина кивнула и тронула машину. Покосилась на старшего лейтенанта.

– Тебе куда?

– Смотрите сами, – ответил тот. – Вообще-то к Балту, но вы выбросьте у метро там, где вам удобнее будет.

– Зачем же разбрасываться хорошими людьми? – усмехнулась женщина. – Надо к Балтийскому вокзалу – довезу. Нетрудно, но приятно, – и озорно, даже заговорщицки подмигнула, отчего Ковалев слегка стушевался.

Этот легкий флирт продолжался с самого прихода Ковалева в РУВД, переходя иной раз в тяжелые бои местного значения. Сергей старательно делал вид, что не понимает большую часть намеков, а те, что понимает, считает за шутку. Хотя время от времени Марина Павловна вызывала у Ковалева и неподдельное восхищение – незамужняя женщина, пестовавшая двух пацанов и при этом находившая время следить за собой, посещать салоны красоты и массажный кабинет, заниматься всеми этими новомодными примочками для поддержания тела в тонусе – шейпингами и аэробиками.