Тонкая нить - Яков Наумов

— А точнее? Другой фамилии не было или, возможно, была, но вы этого не знаете?

С секунду поколебавшись, Черняев ответил:

— Утверждать я, конечно, не берусь. Ведь прошлым Ольги я никогда не интересовался. Насколько мне известно, ее фамилия Величко. Другой я не знаю. Разве она что от меня скрывала? Но зачем, с какой целью?

— Ну что ж. Так и запишем. Василий Николаевич, — обратился Миронов к Луганову, — окажите любезность, ведите, пожалуйста, протокол допроса… Итак, Капитон Илларионович, — вновь повернулся Миронов к Черняеву, — я повторяю свой вопрос: что вы можете сообщить об обстоятельствах отъезда Ольги Николаевны… Величко из Крайска? Только поточнее.

Надменно вздернув голову и подчеркивая всем своим видом, что он говорит только потому, что его к этому принуждают, Черняев коротко, без подробностей повторил то, что рассказывал при предыдущей встрече.

Так, мол, и так: когда он, Черняев, узнал, что его бывшая жена ему изменяет, дальнейшая совместная жизнь стала невозможной. По обоюдному согласию они решили не поднимать шума, и под предлогом поездки на курорт Ольга Николаевна уехала, уехала навсегда. Кто он, этот человек, к которому уехала Ольга, Черняев не знает и знать не желает. Вот, собственно говоря, и все, больше добавить ему нечего.

Говорил Черняев спокойно, не спеша, с насмешливой улыбкой, не скрывая своего пренебрежения.

— Значит, насколько я вас понял, вы местопребыванием вашей бывшей жены после ее, как вы говорите, отъезда из Крайска не интересовались?

— Нет, не интересовался.

— Хорошо. И это запишем. Успеваете, Василий Николаевич? Попрошу теперь уточнить некоторые детали. Прежде всего попрошу разъяснить, откуда вам стало известно, что у вашей бывшей жены появился, как вы говорите, другой человек, что она вам изменяет? Только точно…

— Ну знаете ли, — возмутился Черняев, — уж это вас не касается. Впрочем, если вас так донимает любопытство, могу пояснить: надо быть круглым идиотом, чтобы такого не заметить. Кроме того, у меня были доказательства, прямые доказательства.

— Вы имеете в виду письмо? — быстро спросил Миронов, нисколько не терявший самообладания, как ни пытался Черняев вывести его из себя.

— Письмо? Да, конечно, и письмо. Именно оно, это письмо, и открыло мне глаза…

— Это письмо? — Миронов вынул из стола письмо Кузнецова Зеленко и показал его Черняеву.

Тот утвердительно кивнул головой.

— Кстати, — спросил Миронов, — почему в прошлый раз вы так не хотели его у нас оставить? Может, тому были причины? Вас не затруднит их сообщить?

— Не хотел оставить у вас письмо? Разве? — пренебрежительно повел плечами Черняев и снисходительно усмехнулся. — Вы в этом твердо уверены? Я, например, что-то ничего такого не припоминаю.

По-прежнему Черняев говорил с открытой издевкой, словно провоцируя следователей, преднамеренно пытаясь вывести их из себя, но они оставались невозмутимыми, нисколько не отступая от намеченного плана допроса.

— Значит, не припоминаете? — все так же спокойно, ничуть не повышая голоса, спросил Миронов. — А если мы вас попросим припомнить?

На этот раз Черняев ухмыльнулся с откровенной наглостью:

— Я вам сказал, что не помню, значит, не помню. Да и что вам далось это письмо? Хотел я его оставить у вас или нет — это мое дело, да и роли никакой не играет. Не так ли?

— Нет, не так, — отрезал Миронов. — Роль это играет, и немалую. Вам это превосходно известно. Нам — тоже. И что вы не хотели оставить письмо — факт, от которого вам не уйти. Но не об этом сейчас разговор. Вас не затруднит сообщить, кому адресовано это письмо?

— То есть как — кому? — взорвался Черняев. — Да что это, в конце концов, такое, игра в бирюльки? Письмо адресовано Ольге. Там же ясно сказано, моей жене.

Глядя на Черняева со стороны, можно было подумать, что возмущен он самым искренним образом.

— Адресовано-то оно действительно Ольге, — спокойно сказал Миронов, — только Ольге Зеленко, а не Величко; вашей соседке, а не жене. Какое же это доказательство? Да и вообще не ясно, как это письмо очутилось у вас. Пора бы вам и об этом рассказать.

— Зеленко? — повторил Черняев, в недоумении потирая лоб. — Зеленко? Ничего не понимаю. При чем здесь Зеленко? Письмо же адресовано Ольге, моей жене…

— Ладно, — перебил его Миронов, — продолжаете настаивать на том, что говорили раньше? Пожалуйста. И это запишем. Смотрите только, чтобы потом каяться не пришлось, — поздно будет. Так как?

— Чего вы мне угрожаете? — грубо сказал Черняев. — «Каяться»! В чем каяться? Вы эти штучки бросьте!

— Дело ваше. Ответ ваш уже записан. А угрозы — какая же это угроза? Просто совет: говорите правду. Пойдем, однако, дальше. Как я понял из вашего рассказа, вы проводили Ольгу Николаевну… Величко на вокзал и сами, лично, посадили ее в московский поезд, который отправляется из Крайска в двадцать один пятьдесят пять по местному времени. Так?

— Да, так. Я уже говорил об этом…

— Хорошо. Записано. Еще вопрос: на вокзале вы оставались до отхода поезда, до двадцати одного часа пятидесяти пяти минут, или уехали раньше, сразу, как только ваша жена вошла в вагон? Только попрошу точно.

— Нет… То есть да. Я был возле вагона до конца, до отхода поезда. Даже потом, когда поезд ушел, я не сразу уехал с вокзала.

— Который был час, когда вы уехали с вокзала? Не припомните?

— Не знаю. На часы я не смотрел.

— Ас вокзала вы отправились прямо домой или куда по пути заезжали?

— Какие уж тут заезды? — с раздражением сказал Черняев. — Конечно, домой. Куда еще?

— Как вы добирались до дома? На машине?

Вопросы сыпались один за другим, без передышки, и каждый требовал точного, ясного ответа. Нервы Черняева начали сдавать, выдержка изменяла ему.

— Да, — ответил Черняев, мгновение подумав. — На машине. Точно, на машине.

— На какой машине?

— Как — на какой? Я вас не понимаю… — попытался выиграть время и собраться с мыслями Черняев.

Но Миронов не давал ему передышки:

— Бросьте, Черняев, прекрасно вы меня поняли. Повторяю вопрос: на какой машине вы уехали с вокзала?

— На какой? Да на своей…

— Нет, Капитон Илларионович, не выйдет. Свою машину вы отпустили, как только приехали на вокзал. Так, во всяком случае, вы говорили. Или и от этого будете отпираться?

— Нет, зачем же, я действительно запамятовал. Ехал с вокзала я на такси. Какая разница?

— Представьте себе, — заметил Миронов, — разница есть, и довольно существенная. Вряд ли вам это неизвестно. Но об этом позже, а сейчас вернемся к отъезду Ольги Николаевны. Значит, вы утверждаете, что дождались отправления поезда? Иными словами, Ольга Николаевна покинула Крайск, что называется, у вас на глазах, и вы можете свидетельствовать, что она уехала из города? Правильно я вас понял?