Лабиринты надежд - Мила Бояджиева

— Рад вас приветствовать в своем доме, мистер Кларк. Я получил отчет о происшествии на шоссе. Гуго Гесслера разыскивал Интерпол. Боюсь, вам придется дать показания в качестве свидетеля. Надеюсь, вчерашний случай не испортит вашего впечатления от пребывания в стране.

Сидней рассмеялся:

— Я видел только амбар и палату в клинике. Этот дом, парк и знакомство с вами — очевидно, лучшее, что сохранится в моей памяти.

— Галантно сформулировано… — Махаммед задумался. — Но почему Гесслер хотел убить Софи?

— Ему нужна была моя жизнь. Софи попала в историю случайно. Гесслер извращенец и садист. Несколько лет назад он пытался… он хотел обратить меня в свою веру. Я плюнул ему в лицо…

— Мерзкий тип. К сожалению, мы вовремя не получали сведений от Интерпола и поэтому не успели задержать преступников… Хм… — Глаза министра сверкнули недобрым огнем. — Мы бы нашли способ успокоить этого господина… Аллах покарал изверга. — Мухаммед с сожалением посмотрел на Софи. — Мне крайне неприятно, что ты подверглась такой страшной опасности, в сущности, по моей вине.

— Нисколько. Во всем виноват Сидней… — Софи метнула быстрый взгляд на парня. — Но я даже рада случившемуся. Правда, правда! Вначале я не поняла, насколько серьезны намерения этих монстров. А когда поняла — жутко испугалась… Сид оказался таким храбрым!

— Может, вы расскажете мне, что произошло? Донесения полиция выглядят очень сухо.

— Непременно… — Зажмурившись, Софи замотала головой. — Нет, пока что не хочется вспоминать об этом. Отложим «фильм ужасов», ладно? Лучше перейдем на бытовую драму… Вчера в клинике я просила врача взять у меня кровь для анализа. Вы будете иметь результат, чтобы больше не заблуждаться… Надеюсь, мы с господином Кларком можем вернуться в Европу?

— Простите, Софи, Сидней — ваш жених?

— О, нет! Мы знакомы всего неделю. У Сиднея деловая встреча с моей мамой… Досадно затянувшаяся.

— Не поздно исправить положение. Я устрою сегодня грандиозный ужин в честь моих гостей…

— Не сердитесь, Мухаммед. Мне бы не хотелось задерживаться. — Софи поднялась. — Сиднею тоже.

— Надеюсь, мы скоро увидимся. Самолет будет ждать вас. Запомните, в любой момент вы — желанная гостья в этой стране.

Проводив столь ласково переглядывавшуюся пару, Мухаммед нахмурился. Между молодыми людьми существуют или только зарождаются нежные чувства. Если Софи окажется наследницей рода Али — Шахов, ей придется подыскать совсем другого жениха.

Глава 13

Арчи, наконец, дождался. Он приготовил ужин, чтобы не тащиться с Сидом в ресторан. Весь вечер сидеть в туфлях и не иметь возможности прилечь на диван… Ну, нет. Да и чем, собственно, огромные телячьи отбивные с хрустящим картофелем и «салат-экзотик» — коронное блюдо Арчи (смесь всех овощей, попавших под руку, с соусом из горчицы, масла и уксуса) хуже ресторанных изысков? Наворотят название в три этажа, а потом до утра мучит изжога. К тому же, только дома можно покурить и поговорить всласть. Арчи не сомневался, что Сиду есть о чем рассказать.

Они смели ужин и уже второй раз варили кофе, а у Арчи все не кончались вопросы. Графиня, замок Флоренштайн, премьер-министр Али — Шах и Гуго Гесслер интересовали его отнюдь не поверхностно.

— Ну что ж, ты молодец, мальчик, — подвел итог Арчи, выпытав у Сида все — даже про вылазку на крышу и туалеты графини. Лишь старательно обходил тему Гуго.

— Ну, а теперь я должен повиниться, парень. — Полулежа на диване, Арчи закурил финальную сигару. — Старый ворон Гудвин далеко не так расторопен, как раньше… Видишь ли, след я взял верно, узнав о шухере в Лос-Анджелесе и вычислив дальнейший путь Гесслера. Понял ведь, что он станет охотиться за тобой, но не рассчитал скорость. Маньяки обычно терпеливы, но под него уже копнули лос-анджелесские сыскари. Я нашел ход через старых приятелей и подбросил необходимую информацию. Интерпол объявил розыск на Гесслера. Но увы, с опозданием на десять часов. Всего десять часов, мальчик! А ведь все могло кончиться далеко не так весело.

— Мне и сейчас не смешно. Но чертовски приятно… ты когда-нибудь выходил из тюрьмы, Арчи?

— Что-то и я упустил в этой жизни. Ни разу не катался на чертовом колесе в парке и не сидел за решеткой. Больше суток, разумеется, и по ошибке.

— Тогда ты не поймешь… Очень трудно выбраться на свободу, но какой кайф! Словно родился заново… Я уже думал, что стал настоящим крези. Ведь страх возвращался ко мне. У него была харя Гуго.

— Представляю, каково тебе пришлось, оказавшись в его лапах.

— Не сладко. Говорят, в таких ситуациях напускают в штаны, а я просто заледенел от ужаса. Даже не очень понимал, что он все время талдычил. Все бубнил и бубнил… А другой, тоже косой маньяк, затащил на стол Софи. Огромный такой, для разделки туш… Я видел все сквозь туман, хотя свет там горел, как на съемочной площадке. Здоровенная лампа-софит на штативе, и шнур черный, толстый, прямо у меня под рукой… Э-эх! Они же видели, что я, как фуфло, валяюсь в навозе, и решили не связывать… Софи завопила, и меня словно пронзило током — жуткая такая злость, ослепительная, как раскаленный добела металл. Все накопившееся во мне — страх, унижение, боль, превратилось в злость. Ну, просто атомная бомба! И не знаю, как все вышло. Рванул я шнур и одновременно саданул головой в колени гада… Лампа взорвалась, посыпались искры, что-то рухнуло со столба… Он ведь там прикрепил кинокамеру…

Помню, что схватил Софи за руку и выскочил во двор, к машине. В вождении я ас… Помчались, куда глаза глядят, что есть духу. Очухался на шоссе, идущем вдоль моря. Знаешь, серпантин колечками вьется, а внизу сплошные камни. Рядом со мной голая девушка, белая, как мел, и ладонями лицо закрывает. Смотрю, нас догоняют, и с недоброй целью. Разгоняются и подрезают к обочине. Скрежет металла, стекло вдребезги… Я увидел Гуго… Он держался за руль, словно за приклад автомата, и целил прямо в меня… Слева обрыв и море… В какую-то долю секунды я почувствовал, как срываюсь вниз и лечу, отскакивая от камней, словно футбольный мяч… Софи сжалась в комок… Я что-то сделал с рулем, как бывало на ралли… Ненавижу грязные игры… Они промахнулись — своротили нам багажник и вылетели за бортик. Я видел это, хотя вертелся, словно в карусели… Мы лежали на боку, когда нас нашли копы. Надо мной склонился малый, точь-в-точь Фредди Меркури, с усиками и в зеленом камзоле. Это был санитар, второй точь в точь такой же укладывал Софи на носилки, а она кричала: «Что с Сидом? Скорее достаньте его!» И тут я понял, что жив, что стал крутым и отчаянным малым. Крутизна прямо заворачивалась штопором. «Посторонись, ребята… — молвил я пытавшимся извлечь меня из автомобиля полисменам с интонацией Чака Норриса. — Выберусь сам…» И выбрался! При этом все время сжимал кулак. А в машине санитар разжал мою ладонь и поинтересовался: «Это ваша вещь, мистер?». Представляешь, я держал обточенную морем зеленую стекляшку с крошечной дырочкой посередине. Конечно, я отобрал эту штуковину у санитара, а потом подарил Софи: «Осколок звездного метеорита. Может, он и выручил нас».

— Порадовал меня, сынок. Похоже, ты разделался с призраками и, к тому же, влюбился. Восемьдесят процентов твоего геройства, а следовательно, и выигрыша, принадлежат Софи. Если ты хоть что-то понимаешь в женщинах, то не мог не одуреть. — Арчи рассматривал снимки в газете Фаруха, сопровождавшие репортаж о происшествии. Софи куталась в простыню, а над левой бровью белел пластырь.

— На самом деле она значительно лучше. Только ведь я забыл, что такое это самое… ну. про что старые киношки…

— Не пудри мне мозги, драгоценнейший. Не хочешь замахиваться на графиню. Деликатный джентльмен.

— Да тут, Арчи, дела посерьезнее. — Сид рассказал Арчи об анализе крови, который решила сделать Софи, что бы установить отцовство Мухаммеда.

— Почти за всеми приятными путешествиями стоит некая серьезная цель. К примеру, твои вполне невинные прогулки в Россию и в Германию имеют разведывательный характер.

— Увы, разведчик из меня никудышний. Вначале я думал, что состояние графини — со дна Черного моря. Но она рассказала мне все и я поверил ей. Она не знала, что прятала в своей прическе.

— И я верю. Неисправимый гурман устаревшей модели. — Арчи с наслаждением выпустил через ноздри дым. — Аскетический героизм или А.Г. это жизненный принцип. Аскеза ограничения предназначена для защиты от зла. Основной закон А. Г. гласит: выбирай самое лучшее в меню, предложенном тебе судьбой, а плохое — отправь на помойку. При этом главное, — он поднял указательный палец, — выкинь дрянь, не удостоив внимания. Контакт с плохим продуктом портит вкус.

— Вкусы бывают разные, — философски заметил Сид.

— Я говорю не о типах вроде Гесслера, а о среднестатистической норме. Представь, тебе подали блюдо, на котором разложены первоклассные деликатесы, плюс нечто второй свежести и совершеннейшее омерзение допустим, дохлые тараканы. С чего ты начнешь?