Запасная книжка - Пётр Бормор

Демиурги переглянулись, синхронно перевели взгляд на доску, потом на мировую арену.

— Ну и кто тут прав, а кто виноват? — раздраженно вопросил Мазукта.

— Может, все? — предположил Шамбамбукли.

— Все правы или все виноваты?

— Либо то, либо другое.

Мазукта резким движением смел с доски все фигурки.

— Предлагаю оставить их без вмешательства свыше. Пускай сами разбираются.

— А? Что? — испуганно дернулся человек. — Что происходит? Который час?

— Успокойся, — осадил его демиург Шамбамбукли. — Все в порядке, это просто сон. Вещий сон, — добавил он значительно.

— А-а, понятно, — кивнул человек.

— Итак, слушай, — произнес демиург. — Эта информация тебе очень скоро может пригодиться. Она касается твоей предстоящей поездки в командировку, расписания поездов, колебаний курса национальной валюты, международного терроризма и цен на картошку. Начнем с картошки. Когда ты завтра утром выйдешь из дому, чтобы…

— Стоп! — перебил его человек. — Больше ничего не говори. Не надо. Обойдемся без спойлеров.

— Вот он, мой мир, о котором я тебе говорил — сказал демиург Мазукта, широким взмахом руки обводя пространство.

— Серьезно? — усомнился демиург Шамбамбукли. — Это что, какая-то новая концепция? Я здесь ничего не вижу, одна серая муть. Где земля, где небо? Где тут вообще что?

— Это Хаос. И все, что надо, в нем уже существует, — заверил Мазукта. — Но пока только в потенциале. Эту штуку еще надо запустить.

— А как ты ее собираешься запускать?

— Очень просто.

Мазукта достал из внутреннего кармана пухлую книгу Бытия.

— Здесь я описал все основные законы и взаимодействия, которые должны быть в будущем мире. Хаос содержит в себе и небо, и землю, и прочие объекты, осталось только запустить механизм, который их вычленит, придаст нужный вид и вообще приведет в порядок. В этой книжке — алгоритм. Одна голая информация о том, как должен работать мир. А вон там, — Мазукта указал пальцем, — находится процессор для обработки этой информации. Пойдем, покажу.

Демиурги приблизились к процессору.

— Выглядит как обычный человек, — заметил Шамбамбукли.

— Потому что это он и есть, — ответил Мазукта, страница за страницей вкладывая в голову человека общее понятие о вселенной. — Вот проснется, откроет глаза — и сразу упорядочит весь Хаос как надо. Это для нас с тобой здесь нет ничего, кроме серой мути, а у человека сознание ограничено. Он увидит то, чему я его научу. И таким образом, который я укажу.

— И как это поможет тебе построить мир? — не понял Шамбамбукли. — Пока что мне представляется только человек, ловящий глюки в тумане.

Мазукта вздохнул и возвел глаза к несуществующему небу.

— Шамбамбукли! Приглядись, пожалуйста. Этот человек создан по моему образу и подобию. Если у него сложится логичная картина мира — мир просто обязан будет реализоваться. У него не останется другого выбора. О! Он просыпается! Прячемся!

Человек открыл глаза, посмотрел на облака, на шумящие кроны деревьев, сел, подобрал с травы яблоко и захрустел им.

— Вот видишь, — шепнул Мазукта на ухо Шамбамбукли. — Я же говорил!

— Вижу. — Шамбамбукли пощупал земную твердь, постучал пальцем по хрустальному куполу небес и почесал за ухом ближайшего из трех слонов. — Действительно, совершенно законченная картина мира. А ты не боишься, что данные могут случайно повредиться при передаче? Пройдет сколько-то поколений, возникнет сбой, появится какая-нибудь теория о круглой планете…

— Брось, ерунда! — засмеялся Мазукта. — Подсознательно люди всегда будут уверены, что земля плоская, как блин.

— Ну а все-таки? Вдруг часть людей всерьез уверует в то, что она — шар?

— Ничего страшного. Одни люди будут жить на круглой земле, другие на плоской. У одних время пойдет быстрее, у других медленнее. Чье-то солнце замрет в центре мироздания, а чье-то поскачет в огненной колеснице. Несущественно, это ведь всего лишь вопрос восприятия. Будет у мира не одна грань, а множество. Пускай себе сосуществуют, Хаоса хватит на всех.

— Даже на самые дикие теории?

— Да.

— А если они все переругаются? Не захотят сосуществовать?

— Тогда мир будет снова ввергнут в Хаос, — ответил Мазукта. — Но не думаю, что до этого дойдет. Люди же не настолько глупы, чтобы ссориться из-за иллюзий!

Демиург Мазукта прикинул в руке клюшку для гольфа, отложил, выбрал другую и на этот раз остался доволен.

— Только играем по-честному, — сурово предупредил он. — Без этих наших штучек, понятно? Попал — значит, попал, промазал — значит, промазал.

— Ясно, — кивнул демиург Шамбамбукли. — Договорились.

Он ударил первым. Мячик покатился и замер сантиметрах в двадцати от лунки. Шамбамбукли вздохнул и загнал его туда вторым ударом.

— Теперь ты.

Мазукта хмыкнул, прицелился и наподдал клюшкой. Мячик улетел далеко в сторону, спугнул кролика, кролик ударом задней лапы отфутболил мяч в реку, там его проглотила рыба, на рыбу тут же упал с небес орел, подхватил и понес в когтях. Над нужным местом рыба распахнула пасть, мячик выпал, отскочил от скалы, по изящной дуге прокатился по полю к лунке… и не попал.

Человек зашел в кабинет демиурга Шамбамбукли и устало опустился на стул.

— Уфф! — выдохнул он. — Ну и наворотил же ты на этот раз, создатель!

— Что? — встрепенулся Шамбамбукли. — Что еще не так?

— Да посмотри сам, — человек протянул демиургу журнал своей жизни. — Видишь? Вот здесь, здесь и… — он перевернул страницу, — вот здесь. Я совершил благие дела, а где воздаяние? Или вот, взгляни сюда — разве такое суровое наказание за такой мелкий проступок адекватно? По-моему, нет.

— По-моему, тоже, — согласился Шамбамбукли. — Да, чего-то я тут и правда…

— Смотрим дальше, — продолжил человек. — Вот мои жены и любовницы, вот мои дети. Семеро мальчиков, одна девочка. А у моего соседа четыре девочки, а мальчиков вообще ни одного. Это, называется, «равномерное распределение»?

— Странно, должно было получиться примерно поровну, — удивился Шамбамбукли. — Я проверю…

— Да уж проверь. И с ростом тоже неувязка. Нет, до сорока все было в порядке, а потом параметры, вместо того, чтобы расти, стали снижаться. Сила, здоровье, выносливость… А как стукнуло семьдесят, и интеллект стал по нулям. Как дальше жить? Кстати, слушай, семьдесят — это мало! Подними планку хотя бы до ста сорока, а то ведь народ начнет толпами уходить — неинтересно становится после семидесяти-то.

— Ладно, я придумаю что-нибудь, — промямлил Шамбамбукли.

— Или вот, — сурово продолжил человек, — за две недели я в общей сложности четыреста раз перевел разных — заметь, разных! — старух через дорогу. Должен был получить к своему имени почетную приставку «Переводчик Старух», а как меня на самом деле стали называть? Да ты не красней, отвечай!

— Да, неловко вышло, — смущенно отвернулся Шамбамбукли. — Извини.

— И это еще не все! — воскликнул человек. — Где обещанный нимб? Он мне положен по совокупности совершенных добрых дел! Где бонус к зарплате за ловкость? В возрасте шести лет я целый месяц перед новым годом кушал овсяную кашу, чтобы получить пожарную машинку — где она? Почему этап обучения длился целых двенадцать долбаных лет? Почему, наконец, мой хомячок не хотел размножаться в неволе?

— Понял, понял! — замахал руками Шамбамбукли. — Я все исправлю, честное слово! В самое ближайшее время.

— Вот, здесь полный список замеченных ошибок, — человек раскрыл журнал ближе к концу и ткнул пальцем. — Восемь страниц, с подробностями, как полагается. Что, где, когда, при каких обстоятельствах — в общем, разберешься.

— Спасибо, — кивнул демиург. — Ты мне очень помог. Хочешь передохнуть?

— Да, дней сорок-пятьдесят, если можно.

— Хорошо, значит, жду тебя в конце следующего месяца. — Шамбамбукли сделал пометку в блокноте. — Переродишься девочкой, проверишь все еще раз, а потом надо будет еще с котами разобраться, так что не затягивай. Обидно будет, если не уложимся в сроки релиза из-за каких-то глупых недоработок.

— У тебя совесть есть? — закричал на человека демиург Шамбамбукли. — Ты хоть отдаешь себе отчет в своих действиях? Посмотри, до чего планету довел! Я же тебя просил о ней заботиться, а ты что творишь?

— Я не понял, че за наезд? — набычился человек. — Что хочу, то и творю, мое право! Я же этот, как его, венец творения, ты меня сам так назвал.

— Чтобы быть венцом творения, — печально вздохнул Шамбамбукли, — одного названия недостаточно. Венец только тогда венец, когда он венчает царственную голову. А без царя в голове ты просто шляпа!