Жизнь и смерть Кришнамурти - Мери Латьенс

М.Л.: Когда же он перестает быть пустым?

К.: Когда необходимо пользоваться мыслью, общаться. В других случаях он незаполнен. Во время семинара, когда я говорю, он появляется.

М.Л.: Вы видите что-нибудь?

К.: Нет, он просто появляется. Я ничего не вижу и не перевожу. Он обнаруживается, когда я о нем не думаю. Когда он приходит, он обретает логическую, разумную форму. Когда же я осторожно обдумываю, записываю, повторяю, ничего не происходит.

М.Л.: Он появляется снаружи, вне вас?

К.: С художниками и поэтами происходит иначе, поскольку они сами его выстраивают. Осознание его (К.) революционного учения должно приходить медленно, постепенно. То не подобное языку изменение. (Он снова повторил, как ему предлагали в Гштааде полетать на дельтаплане). Я бы взлетел как птица и это было бы таким удовольствием. Но я понял, что я не должен этого делать не нужно. Нельзя делать то, что неблагоприятно для тела. Я чувствовал так, принимая во внимание предназначение К. Мне нельзя заболеть, иначе не состоится беседа, вот (Поэтому я предпринимаю меры предосторожности. Здесь есть тело, чтобы говорить; оно было выращено с целью вести беседу. Все остальное не важно, поэтому телу требуется защита. С другой стороны, я чувствую, что есть защита, существующая независимо от меня. Особая форма зашиты, словно будущее более или менее определено. И защита не только для тела. Мальчик родился с такой особенностью — ему требовалась защита, чтобы выжить для выполнения своего предназначения. Каким-то образом тело защищено, чтобы выжить. Какой-то элемент наблюдает за ним. Нечто защищает его. Проблематично сказать, что это Майтрейя — слишком конкретное, достаточно простое объяснение. Но я не в состоянии заглянуть за занавес. Не могу. Я пытался с Пупул (Джаякар) и другими индийскими учеными, которые настаивали. Я говорил, что «то» не Майтрейя, Бодхисаттва. Защита слишком конкретна, слишком отработана. Но защиту я чувствовал всегда.

Я была склонна верить, что К. использовали, причем, начиная с 1922 года, действуя чем-то снаружи. Это совсем не значит, что он был медиумом. Медиум отделен от того, что он или она «проводит», в то время как К. или что бы ни проявлялось посредством него, были едины. Его сознание было пропитано другим как губка водой. Бывали, тем не менее, случаи, когда вода, казалось, пересыхала, оставляя его таким, каким он сохранился в моих первых воспоминаниях — рассеянным, мягким, подверженным ошибкам, скромным, простодушным, уступчивым, преданным, заходящимся в смехе над глупейшими шутками, и в то же время единственным в своем роде при полном отсутствии тщеславия и самоуверенности. Но затем я обратила взор к «Дневнику», «увидев» в нем состояние сознания, полностью принадлежащее лично К., источник его учения, и мне стало трудно принять теорию о том, что его использовали.

В конце года К. подвергся еще одному психическому воздействию во время прибивания в Индии. 21 февраля 1980 года в Охае он продиктовал Мэри отчет о случившемся (Мэри в тот год не сопровождала его в Индию), называя себя в третьем лице:

«Из Броквуда 1 ноября 1979 года К. отправился в Индию. Проведя несколько дней в Мадрасе, он выехал прямо в Долину Риши. В течение долгого времени он бодрствовал среди ночи, пребывая в том особенном состоянии медитации, которое сопутствовало ему долгие годы. Это было нормальным явлением в его жизни. Это не сознательное, преднамеренное преследование медитации или бессознательное желание достигнуть чего-то. Совершенно ясно, что такое приходит само, без вызова. Он искусно владел мыслью, запоминая медитации. Таким образом, в каждой медитации была новизна и свежесть. Было чувство нарастания движущегося, непрошенного и незваного. Иногда сила настолько высока, что голова разрывается от боли; иногда возникает чувство огромной незаполненности, обладающей неизмеримой энергией. Иногда он просыпается, смеясь от бездонной радости. Такие особого рода медитации, разумеется не вызываемые специально, возрастали. Только в те дни, когда он путешествовал или возвращался поздно, они прекращались; точно также тогда, когда он просыпался рано и путешествовал.

С прибытием в Долину Риши в середине ноября 1979 года импульс возрос, и однажды ночью в странном спокойствии, царившем в той части мира, в тишине, не нарушаемой уханьем сов, пробудился он, чтобы найти нечто совершенно отличное и новое. Движение достигло уровня источника энергии.

Не следует путать или даже просто думать о боге или высочайшем главном, брахмане, которые являются проекциями человеческого ума из-за страха и тоски, нескрываемого желания обрести полную безопасность. Это совсем не то. Желание не способно достичь его, слова не обладают нужной силой, равно как и цепочка мыслительного потока. Меня могут спросить, почему я с такой уверенностью утверждаю, что в этом источник всех энергий? Можно только ответить с полным смирением, что это так.

В течение всего периода пребывания К. в Индии вплоть до конца 1980 года он каждую ночь пробуждался с чувством абсолютного. То не состояние, не статичная, фиксированная, недвижущаяся вещь. В ней вся вселенная, неизмеримая для человека. Когда он возвратился в феврале 1980 года в Охай, после того, как тело более-менее отдохнуло, возникло ощущение, что нет ничего выше этого. Вот предел — начало, конец и абсолют. Есть лишь чувство невероятной безбрежности и необыкновенной красоты».

КОНЕЦ ИЗВЕСТНОГО

Когда в феврале К. вернулся в Охай, вобрав в себя новую громадную энергию, он почувствовал, что им недостаточно «пользовались». «Чем я собираюсь заниматься здесь в течение двух месяцев? — спросил он Мэри, — я растрачиваю себя впустую». Как и ожидалось, у него было много дел в связи с новой школой в Дубовой Роще, когда он вел беседы с преподавательским составом и родителями. Многие родители переехали в Охайскую Долину, чтобы их дети могли посещать школу, а они сами принимать большее участие в делах школы, чем если бы она была школой-интернатом. Марк Ли, преподававший в долине Риши американец, женатый на индианке, стал первым директором школы.

К., конечно, не терял попусту время, когда в марте к нему приехал Дэвид Бом, который имел с ним восемь длинных бесед. Эти беседы, наряду с состоявшимися позднее в Броквуде еще пятью, были опубликованы в 1985 году под названием «Конец времени» — одна из наиболее значительных книг К., поскольку она привлекла внимание новой аудитории. Беседы с их быстрыми вопросами и ответами, не позволяют себя цитировать. А развитие в них идей осуществляется очень медленно. В них говорится о конце мысли и времени, а именно психологическом времени и мысли, которые принадлежат прошлому. Все, что мы выучили, все, чем мы являемся сами, все содержимое нашего сознания есть прошлое, заключенное в нашей памяти в виде мысли, и поэтому мозг забит прошлым, что означает, что нет истинного видения, потому что мы все видим через облако мысли, неминуемо ограниченное «я». «Разве возможно, — спрашивал К., — чтобы время пришло к концу? Вся идея о времени как о прошлом не означает ли что нет завтра?».

Если мозг остается в эгоистической темноте, он приходит к конфликту. Может ли деградация клеток мозга и их одряхление быть предотвращено? К. предположил, что через способность проникновения в сущность возможно изменить клетки мозга физически, действуя в определенном порядке, чтобы исправить причиненный годами неправильного функционирования вред.

В предисловии к брошюре, содержащей два более поздних диалога между К. и Бомом, Бом освещает этот вопрос:

«...необходимо подчеркнуть, что современные исследования мозга и нервной системы во многом подтверждают положение Кришнамурти о способности просветления изменить клетки мозга. Так, к примеру, теперь известно, что в организме есть важные вещества, такие как гормоны и нейромедиаторы, которые коренным образом влияют на функционирование мозга и нервной системы. Эти вещества время от времени отвечают за то, что человек знает, что думает и что все это для него значит. Теперь точно установлено, что знания и эмоции оказывают глубокое воздействие на клетки мозга и их функционирование. Вполне возможно, что просветление, которое должно возникнуть в состоянии подъема умственной энергии и чувств, оказывает существенное влияние на клетки головного мозга».

Тем летом по пути в Гштаад К. в третий раз заехал в клинику Янкера. Рентгеновский снимок показал, что уплотнение, которое он ощущал под диафрагмой, обусловлено грыжей, что не представляло опасности. После встречи в Саанене его спросили в Броквуде, почему он в свои годы продолжает выступать. Он ответил: «Часто спрашивают: „Почему вы продолжаете пользоваться своей энергией после 50 лет, когда никто, кажется, не изменяется?“ — Я думаю, что когда видишь что-то истинное и прекрасное, то хочешь поведать об этом людям из сострадания и любви. И если есть те, кому не интересно, то и это верно. Разве вы спрашиваете растущий цветок почему он обладает таким ароматом? По той же самой причине рассказчик проводит свою беседу».