Записки о войне. Стихотворения и баллады - Борис Слуцкий

О погоде

Я помню парады природыИ хмурые будни ее,Закаты альпийской породы,Зимы задунайской нытье.

Мне было отпущено вдоволь —От силы и невпроворот —Дождя монотонности вдовьейИ радуги пестрых ворот.

Но я ничего не запомнил,А то, что запомнил, — забыл,А что не забыл, то не понял:Пейзажи солдат заслонил.

Шагали солдаты по свету —Истертые ноги в крови.Вот это,      друзья мои, этоВнимательной стоит любви.

Готов отказаться от парковИ в лучших садах не бывать,Лишь только б не жарко, не парко,Не зябко солдатам шагать.

Солдатская наша породаЗдесь как на ладони видна:Солдату нужна не природа,Солдату погода нужна.

Когда не бываешь по годуВ насиженных гнездышках комнат,Тогда забываешь погоду,Покуда сама не напомнит.Покуда за горло не словитЖелезною лапой бурана,Покуда морозом не сломит,Покуда жарою не ранит.

Но май сорок пятого годаЯ помню поденно, почасно,Природу его, и погоду,И общее гордое счастье.Вставал я за час до рассвета,Отпиливал полкараваяИ долго шатался по свету,Глаза широко раскрывая.

Трава полусотни названийСкрипела под сапогами.Шли птичьи голосованья,Но я разбирался в том гаме.Пушистые белые льдинкиТоржественно по небу плыли.И было мне странно и дико,Что люди все это — забыли.И тополя гулкая лира,И белые льдинки — все этоВходило в условия мираИ было частицей победы.Как славно, что кончилась в маеВторая война мировая!Весною все лучше и краше.А лучше бы —         кончилась раньше.

Мальчишки

Все спали в доме отдыха,Весь день — с утра до вечера.По той простой причине,Что делать было нечего.За всю войну впервые,За детство в первый разИм делать было нечего —Спи   хоть день, хоть час!

Все спали в доме отдыхаРемесленных училищ.Все спали и не встали бы,Хоть что бы ни случилось.Они войну закончилиПобедой над врагом,Мальчишки из училища,Фуражки с козырьком.

Мальчишки в форме ношеной,Шестого срока минимум.Они из всей историиУчили подвиг МининаИ отдали отечествуНе злато-серебро —Единственное детство,Все свое добро.

На длинных подоконникахЦветут цветы бумажные.По выбеленным комнатамПроходят сестры важные.Идут неслышной поступью,Торжественно молчат:

Смежив глаза суровые,Здесь,    рядом,        дети спят.

Память

Я носил ордена.После — планки носил.После — просто следы этих планок носил.А потом гимнастерку до дыр износилИ надел заурядный пиджак.А вдова Ковалева все помнит о нем,И дорожки от слез — это память о нем,Столько лет не забудет никак!И не надо ходить. И нельзя не пойти.Я иду. Покупаю букет по пути.

Ковалева Мария Петровна, вдова,Говорит мне у входа слова.Ковалевой Марии Петровне в ответГоворю на пороге: — Привет! —Я сажусь, постаравшись к портрету спиной,Но бессменно висит надо мнойМуж Марии Петровны,Мой друг Ковалев,Не убитый еще, жив-здоров.В глянцевитый стакан напивается чай.А потом выпивается чай. Невзначай.Я сижу за столом,Я в глаза ей смотрю,Я пристойно шучу и острю.Я советы толково и веско даю —У двух глаз,У двух бездн на краю.И, утешив Марию Петровну как мог,Ухожу за порог.

Однофамилец

В рабочем городке Солнечногорске,В полсотне километров от Москвы,Я подобрал песка сырого горстку —Руками выбрал из густой травы.

А той травой могила поросла,А та могила называлась братской.Их много на шоссе на Ленинградском,И на других шоссе их без числа.

Среди фамилий, врезанных в гранит,Я отыскал свое простое имя.Все буквы — семь, что памятник хранит,Предстали пред глазами пред моими.

Все буквы — семь — сходилися у нас,И в метриках и в паспорте сходились,И если б я лежал в земле сейчас,Все те же семь бы надо мной светились.

Но пули пели мимо — не попали,Но бомбы облетели стороной,Но без вести товарищи пропали,А я вернулся. Целый и живой.

Я в жизни ни о чем таком не думал,Я перед всеми прав, не виноват,Но вот шоссе, и под плитой угрюмойЛежит с моей фамилией солдат.

Баня

Вы не были в районной банеВ периферийном городке?Там шайки с профилем кабаньимИ плеск,     как летом на реке.

Там ордена сдают вахтерам,Зато приносят в мыльный залРубцы и шрамы — те, которымЯ лично больше б доверял.

Там двое одноруких               спиныОдин другому бодро трут.Там тело всякого мужчиныИсчеркали       война           и труд.

Там по рисунку каждой травмыЧитаю каждый вторник яБез лести и обмана драмыИли романы без вранья.

Там на груди своей широкойИз дальних плаваний               матросЛиловые татуировкиВ наш сухопутный край                занес.

Там я, волнуясь и ликуя,Читал,    забыв о кипятке:«Мы не оставим мать родную!» —У партизана на руке.

Там слышен визг и хохот женскийЗа деревянною стеной.Там чувство острого блаженстваПереживается в парной.

Там рассуждают о футболе.Там с поднятою головойНесет портной свои мозоли,Свои ожоги — горновой.

Но бедствий и сражений годыСогнуть и сгорбить не смоглиШирококостную породуСынов моей большой земли.

Вы не были в раю районном,Что меж кино и стадионом?

В той бане       парились иль нет?Там два рубля любой билет.

«У офицеров было много планов…»

У офицеров было много планов,Но в дымных и холодных блиндажахМы говорили не о самом главном,Мечтали о деталях, мелочах, —Нет, не о том, за что сгорают танкиИ движутся вперед, пока сгорят,И не о том, о чем молчат в атаке, —О том, о чем за водкой говорят!

Нам было мило, весело и странно,Следя коптилки трепетную тень,Воображать все люстры ресторанаМосковского!         В тот первый мира деньВсе были живы. Все здоровы были.Все было так, как следовало быть,И даже тот, которого убили,Пришел сюда,         чтоб с нами водку пить.

Официант нес пиво и жаркоеИ все, что мы в грядущем захотим,А музыка играла —            что такое? —О том, как мы в блиндажике сидим.Как бьет в накат свинцовый дождик частый,Как рядом ходит орудийный гром,А мы сидим и говорим о счастье.

О счастье в мелочах. Не в основном.

Про евреев

Евреи хлеба не сеют,Евреи в лавках торгуют,Евреи раньше лысеют,Евреи больше воруют.

Евреи — люди лихие,Они солдаты плохие:Иван воюет в окопе,Абрам торгует в рабкопе.

Я все это слышал с детства,Скоро совсем постарею,Но все никуда не детьсяОт крика: «Евреи, евреи!»

Не торговавши ни разу,Не воровавши ни разу,Ношу в себе, как заразу,Проклятую эту расу.

Пуля меня миновала,Чтоб говорилось нелживо:«Евреев не убивало!Все воротились живы!»

«Всем лозунгам я верил до конца…»