Путь к звездам. Из истории советской космонавтики - Анатолий Александров

В пять утра 11 апреля ракету с пристыкованным «Востоком» вывезли из монтажно-испытательного корпуса, чтобы доставить на стартовую площадку. Главный конструктор шел по традиции за ней до поворота, где его поджидала легковушка. Королев пристально посмотрел вслед «семерочке» и устроился на заднем сиденье с Воскресенским.

Несколько минут ехали молча. Но вдруг Королев повернулся к своему заму по испытаниям, спросил:

– Как думаешь, Леонид Александрович, мы все предусмотрели, нет никаких скрытых изъянов в носителе или в самом корабле?

Воскресенский промолчал, не понимая, что этот сильный, самолюбивый человек обращается к нему с просьбой еще раз подтвердить полную готовность их детища к полету.

Когда ракету установили на пусковое устройство, на стартовую площадку приехали Каманин, Карпов, Гагарин и Титов. Вначале состоялся короткий митинг со стартовиками, а потом они ели космический обед из туб с Королевым. Перед отъездом космонавтов в стартовый домик Феоктистов и Раушенбах, по поручению Главного конструктора, провели еще один, последний инструктаж Юрия и Германа в кабине «Востока».

Космодром быстро погружался в последнюю бессонную ночь перед эпохальным стартом. Тщательно проверялось полигонное оборудование, телефонная связь с наземными измерительными пунктами по всей трассе полета. Но особо оберегался безусловный покой первых командиров «Востока» – Гагарина и Титова.

2

Традиции жизни отряда космонавтов создавались с первых месяцев его образования. Но одна из самых примечательных родилась в преддверии первого пилотируемого полета. Сразу после теоретических занятий 30 марта Титов, Гагарин, Нелюбов и Быковский отправились на электричке в Москву. Придя на Красную площадь, они остановились недалеко от входа в Мавзолей В.И. Ленина. В это время ударили куранты на Спасской башне. Из нее, чеканя шаг, вышла смена караула на пост № 1. Гагарин сделал несколько шагов вперед, принял стойку «Смирно» и взял под козырек… После посещения Мавзолея, космонавты задержались у могилы И.В. Сталина, прошли вдоль мемориальной кремлевской стены. В заключение Валерий сфотографировал коллег на фоне собора Василия Блаженного. Таких, как они, в этот солнечный день в центре Москвы было много, и никто не присматривался особо к горстке молодых офицеров, ставших вскоре узнаваемыми для многих в мире.

А с начала апреля череда исключительных событий нарастала уже, как снежный ком. С утра 3 апреля следующая шестерка кандидатов в космонавты – Беляев, Комаров, Волынов, Горбатко, Леонов и Хрунов – приступила к сдаче государственного экзамена. Ближе к вечеру в учебном корпусе появился генерал Каманин и сообщил подопечным самую свежую восхитительную новость: «Советское правительство приняло решение послать человека в космическое пространство!» Сутки спустя начальник Центра подготовки Карпов сделал объявление, что рано утром 5 апреля «ударная шестерка» в полном составе вылетает на Байконур для выполнения правительственного задания!

Гагарин вернулся домой в приподнятом настроении. Наступил как раз тот момент, которого он ждал после возвращения с Байконура со дня на день. Валюша тоже его ждала, хотя и не предполагала, что придет этот день так быстро и неожиданно. Они уложили девчонок спать и до полуночи говорили о самом разном, но отнюдь не о полете. И все же тревожное предчувствие не проходило. Поражало Валентину только удивительное спокойствие мужа. Валюша не понимала: «Что это? Игра или Юрий был действительно столь уверен в успехе полета?»

В комнате было очень тихо. И автомобильный сигнал возле дома прозвучал для Валюши набатом. Тут же из детской вышел Юрий. Он был уже в кителе, со своим привычным командировочным чемоданчиком в руках. Сигнал, еще более настойчивый, за окном повторился, и лишь теперь до сознания Валюши дошло, что он относится к мужу. Его уже ждали на улице. Юрий оставил чемоданчик на стуле возле трюмо и, вернувшись в комнату, подошел к кровати, взял жену за руки, проникновенно сказал:

– Все будет хорошо, Валюша… Не волнуйся…

Он что-то не договорил… Она спросила:

– Юра, так кто же полетит первым?

– Может, я, а может, кто-то другой, – нетвердо ответил он.

Иначе Гагарин и не мог ответить, потому что окончательного решения по этому поводу не существовало.

– Когда же старт? – уже по инерции спросила она.

Он только на секунду задержался с ответом:

– Скорее всего, четырнадцатого.

– Не горячись, будь внимателен, помни о нас, – сказала Валюша в ответ на его поцелуи и несколько раз провела рукой по голове мужа. Где-то внутри у ней боролись два чувства – ей хотелось и не хотелось, чтобы ее Юра был первым.

Когда самолет, на борту которого находился Гагарин, коснулся бетонки аэродрома, Юрий взглянул на часы – они показывали четырнадцать тридцать по Москве.

У трапа прибывших встречал Королев. Он пожал руки космонавтам, Каманину и Карпову, спросил о самочувствии и настрое. Не скрыл удовлетворения, что все у них хорошо и молодежь готова сразу приступить к работе. Но Главный конструктор обстоятелен. Напомнив суворовский завет, Сергей Павлович пригласил коллег в столовую.

Дальше все продолжалось по распорядку. После часового отдыха космонавты встретились с «главным движителем» ракет Глушко. Валентин Петрович рассказал слушателям, как они с Королевым от довоенных маломощных пороховых ракетных движков пришли к невиданным доселе мощностям, превышающим силу десятков машин крупнейших электростанций. На вопрос Нелюбова: «Какое предприятие выпускает замечательные ракетные двигатели его конструкции?», «главный двигателист» ответил: «Двигатели освоены и запущены в серию коллективом Воронежского механического завода».

Два следующих дня главным занятием на тренировках стала отработка ручного спуска. На предстоящем одновитковом полете – это аварийный метод возврата на Землю. Все, как надо, должна выполнить автоматика. И все же, все же… Ведь в кабине корабля будет находиться уже не «Иван Иванович», а живой человек… Раз за разом Попович и Нелюбов, Титов и Гагарин, Николаев и Быковский стараются овладеть им до автоматизма. Все может случиться в этом первом, не известном никому полете.

Вечером 7 апреля космонавтам впервые показали киноленту о последнем запуске на орбиту и возвращении из полета манекена «Ивана Ивановича». Но остались открытыми вопросы о метеоритной обстановке в космосе и реальных опасностях от новых вспышек во Вселенной. Их просто не в состоянии был ощутить на себе «безжизненный космонавт».

Утром 8 апреля – очередная плановая тренировка космонавтов в монтажно-испытательном корпусе. В это же время в штабе космодрома проходило заседание Государственной комиссии. Оно было не долгим и завершилось утверждением кандидатуры командира первого «Востока» и его дублера. Сразу после него члены Госкомиссии отправились к ракете-носителю, чтобы понаблюдать за тренировкой «шестерки». Тут все и началось. Ни с того ни с сего к Гагарину стали подходить специалисты стартовой команды с просьбой оставить в их записной книжке памятный автограф. Юрий попробовал откреститься от этого в привычном для него ироническом стиле:

– Какие автографы, братцы? Вот слетаю на орбиту Земли, тогда и стану раздавать автографы.

В разговор вмешался стоявший рядом Николаев:

– Раз просят, Юра, значит, надо подписать. Люди хотят оставить память о встрече с тобой.

Гагарин еще продолжал свое приятное занятие, когда возле ракеты появился Главный конструктор. Не разглашая тайну только что принятого Госкомиссией решения о командире «Востока» (согласно договоренности с Каманиным, его должен был сообщить Николай Петрович), Королев принялся неторопливо разъяснять Юрию работу регенерационной системы корабля. Гагарин внимательно слушал, кивал головой, соглашаясь с Сергеем Павловичем.

После завтрака 9 апреля Каманин пригласил Титова и Гагарина к себе, рассказал о комплексе вопросов, которые рассматривались на заседании Государственной комиссии, – о регистрации полета как мирового рекорда, об аварийном катапультировании космонавта на старте и ее решении: «Командиром “Востока” назначить Юрия Гагарина. Герман Титов утвержден его дублером».

Гагарин сразу расцвел улыбкой, не в силах сдержать нахлынувшей радости. По лицу Титова пробежала мимолетная тень сожаления, что не он первый. Тут же Герман с улыбкой протянул руку Гагарину:

– Рад за тебя, Юра… Поздравляю.

– Скоро, Герман, и твой старт, – бодро ответил Гагарин.

До обеда – работа по программе. Внешне никаких изменений не наблюдалось. Вся «ударная шестерка» увлеченно занималась в кабине «Востока». Лишь у Гагарина были заняты и перерывы – он продолжал оставлять автографы в блокнотах и на полях газетных статей, с которыми подходили к нему офицеры и солдаты стартовой команды… Но что было делать?

Во второй половине дня из Звездного прилетела «подмога» – сдавшая государственный экзамен вторая шестерка космонавтов. Ознакомившись с жизнью полигона, побывав в монтажно-испытательном корпусе, у ракеты, они убыли на разные наземные измерительные пункты, чтобы контролировать время пролета «Востока» по орбите.