Ромео с большой дороги - Дарья Донцова

– Посуду на кухню, пол отмыть, тумбочки протереть, контингент вывезти в коридор и проветрить палату!

– Есть! – вытянулась в струнку нянька.

Мне тоже отчего-то захотелось сделать поворот через левое плечо и строевым шагом выйти в коридор.

Антонина Петровна внезапно потеряла интерес к бабке и обратила лицо грозно сведенными бровями в сторону посетительницы.

– Явилась, шалава! – гаркнула она.

– Вы ко мне обращаетесь? – на всякий случай уточнила я.

– К тебе, мерзавка, – почти нежно ответила Антонина. – Неужели совесть не мучает?

– Простите, но…

– Бросила мать! Оплатила два месяца и удрала!

– Это не…

– Оставила фальшивый телефон и адрес набрехала!

– Послушайте…

– Замолчи! – топнула могучей ногой Антонина Петровна. – Думаешь, Алевтина совсем безумная? Нет, она просто двигаться и говорить после инсульта не может. Но очень многое понимает.

– Я ей не дочь, не Алиса, – удалось мне наконец перебить разгневанную бабу.

– Вот тут с тобой согласна, – загудела Антонина Петровна, – дочерью тебя не назвать, ехидну болотную. Ну что за народ пошел! Стариков кидают, детей в унитазах топят, уроды моральные… С виду приличные, а изнутри гнилушки с опарышами, тьфу! У Алевтины одна ты, вон, фотка твоя на ее тумбе стоит, единственное, что у матери осталось!

– Не она это вовсе, – подала голос с кровати Леся, – вы сначала на снимок гляньте, а потом человека прессуйте.

Местная начальница не стала подходить к тумбочке и рассматривать цветную фотографию в рамке, а просто уперла взор в меня и удивленно сообщила, как будто только что увидела:

– Действительно, вы не Алиса. Все ты, Зина, виновата. Прибежала, заорала: «К Кулькиной дочь приехала!» Вы кто?

– Сейчас объясню, – кивнула я. – Тут можно найти местечко, чтобы поговорить с глазу на глаз?

Глава 26

Выслушав мой почти стопроцентно лживый рассказ, Антонина Петровна сделала некоторые уточнения:

– Значит, в ваш банк за кредитом обратилась Алиса Кулькина?

– Да, – не моргнув глазом, ответила я и для убедительности начала повторять вранье: – Сумму она попросила немалую, и мы решили проверить личность девушки. Она сообщила, что миллион рублей необходим ей для содержания в клинике матери. Вы на самом деле берете с несчастных, безнадежно больных людей подобные суммы?

Антонина Петровна посинела.

– Прямо слушать вас невозможно! – всплеснула она толстыми руками. – А то не поняли по виду, что здесь все бесплатно?

– Всякое случается, – опустила я глаза. – Родственникам головы задурят, покажут «потемкинскую» палату, а как люди уедут, денежки себе в карман, инвалида на помойку. Насмотрелась на своей работе!

Антонина Петровна стукнула кулаком по столу.

– У нас не так!

– Отрадно слышать.

– На кухне не воруют!

– Да ну?

– И постельное белье домой не прут!

– Правда?

– Пытались разбойничать, – слегка успокоилась начальница, – но у меня не забалуешь, пресекла. Правда, имеем платное отделение, чего греха таить. Там комфортнее, палаты на двух человек и питание разнообразней, только никто непомерных денег с родственников не тянет, и относятся у нас к больным с уважением, не хамят и «бесплатным». А эта Алиса…

Антонина Петровна оперлась необъятным бюстом о жалобно заскрипевший письменный стол и принялась выкладывать нелицеприятную правду про девушку.

Младшая Кулькина произвела на заведующую интернатом самое положительное впечатление – милая молодая женщина, искренно озабоченная состоянием мамы.

– Понимаете, – смущенно объясняла посетительница ситуацию, – моя работа связана с постоянными разъездами, оставить мамулю одну невозможно, вот и приходится помещать ее к вам.

– Правильный выбор, – одобрила Антонина Петровна. – Даже находясь постоянно в квартире, вы не сумеете обеспечить больной оптимальный уход, а у нас все под рукой. Насколько поняла, вы согласны определить мать в платное отделение? Бесплатно-то я ее взять не могу, в социальные палаты очередь.

– Нам только за деньги! – решительно отрезала Алиса.

– Вы сумеете регулярно вносить оплату? – осведомилась начальница. – Извините, обязана предупредить: если средства не поступают на наш счет, мы возвращаем пациента домой.

Произнося последнюю фразу, начальница слегка кривила душой. Она не имеет права выбросить беспомощную старуху на улицу, родственники обязаны забрать больную, расписавшись во всяких бумагах. Если же дети не являются за родителями, последних приходится содержать за госсчет.

Конечно, это совсем не дело, когда в бесплатное отделение необходимо поместить больного, у которого есть родные. В Москве множество пожилых людей, не имеющих около себя вообще никого, бедных, совершенно одиноких, беспомощных стариков, которым требуется помощь. А дети обязаны поддерживать родителей. Но, увы, немалое количество людей так не думает. Моя подруга Оксанка часто возмущается: «Представляешь, опять бабушку из клиники не забрали. Звоню по ее домашнему телефону, подходит сын и орет: «Сделали операцию карге? Ну, спасибо! Теперь сами с ней и цацкайтесь. У нас однокомнатная квартира и денег нет».

Алиса оказалась из числа не помнящих родства. Да еще и хитрюгой. Она ловко обвела вокруг пальца даже такого стреляного воробья, как Антонина Петровна: заплатила сразу за два месяца, нежно обняла маму, пообещала непременно навещать ее по субботам и отбыла. Как оказалось, навсегда.

Заведующая вначале «не словила мышей», отсутствие девушки не насторожило. Антонина Петровна опытный человек и хорошо знает: стариков в приютах практически не навещают, главное – деньги внесены.

Когда подошел срок следующего взноса, заведующая попыталась соединиться с милой девочкой Кулькиной, но потерпела сокрушительную неудачу. Узнав, что Алиса продала квартиру, а сама исчезла в неизвестном направлении, Антонина Петровна чуть не задохнулась от злости, только сейчас ей стал понятен хитроумный план, ради осуществления которого Алиса пошла на материальные издержки. Инвалида, имеющего трудоспособного ребенка, никто в социальный интернат не поместит, но даже если бы Кулькиной и дали направление, то пришлось бы долго стоять в очереди. Вероятно, мать здорово надоела Алисе, и девица придумала простой выход: оплатила пару месяцев пребывания несчастной в комфортных условиях и пропала бесследно. Очевидно, рассчитывала: Алевтину не выставят на улицу, будут заботиться о «брошенке» и в конце концов похоронят за счет казны.

– И давно с Алевтиной беда случилась? – тихо спросила я.

Моя собеседница моментально назвала дату поступления Кулькиной.

– И Алиса ни разу не появилась?

– Нет.

– Не звонила?

– Надумала мать бросить, так какие уж тут телефонные переговоры, – вздохнула заведующая.

– Алевтину, понятное дело, никто не посещает, – подвела я итог беседы.

– Кому ж ходить, – горько подхватила Антонина Петровна. – Хорошо, она плохо понимает, что к чему. Хотя иногда так смотрит, прямо мороз по коже бежит!

– А баба из магазина… – вдруг прошелестело от двери. – Ее тоже обмишурили.

– Зина! – возмутилось начальство. – Опять подслушиваешь!

– Просто к вам за ключом от кладовой шла, – сообщила всунувшаяся в кабинет нянька, – не нарочно уши подставляла. Вы про кредит забыли!

– Да, вот вам еще штришок к портрету девки, – кивнула Антонина Петровна. – Совсем недавно заявилась к нам дама…

– Уж вы скажете, дама! – бесцеремонно вмешалась Зина. – Старая карга! Зубы страшные, очки в палец толщиной, волосы бигудями уложенные.

– Не во внешнем виде дело, – оборвала разболтавшуюся подчиненную начальница, – хотя женщина и правда не красавица. Ты, Зинаида, забирай ключ и уходи.

Нянька нехотя повиновалась, а Антонина Петровна продолжила:

– Сижу в кабинете, входит эта женщина и с порога спрашивает: «Алевтина Кулькина здесь проживает?»…

Заведующая, не терявшая надежды получить оплату, сначала обрадовалась, но дальнейшие слова незнакомки мигом сдули радость.

– Алевтина Кулькина взяла в нашем магазине телевизор в кредит, за ней долг, – сообщила та.

– Это невозможно, – ответила Антонина Петровна, – она больна, не может самостоятельно передвигаться.

– Правда?

– Абсолютная.

– А что с Кулькиной?

– Состояние после тяжелого инсульта, – пояснила заведующая.

– Скажите, пожалуйста, – бормотнула представительница торговли, – она в разуме?

– Трудно сказать.

– Говорить может?

– Ни слова.

– Ходит?

– Кулькина почти полностью парализована, – терпеливо растолковывала начальница интерната, – она никоим образом не способна за телевизором отправиться, да и не нужен он ей.

– Можно взглянуть на женщину? – попросила тетка.

– Пожалуйста, – пожала плечами Антонина Петровна и отвела недоверчивую служащую в палату. – Любуйтесь!