Космические катастрофы. Странички из секретного досье - Михаил Ребров

И снова на Земле услышали вздох облегчения. Ток в сети появился. Но если сразу включить контур терморегулирования станции, то испаряющаяся со стенок влага могла бы осесть на более холодных приборах и электрических контактах. Думайте, ребята, думайте! И они думали. Сначала прогрели воздух в жилых отсеках, потом и установленное там оборудование. Но ситуация снова осложнилась: выяснилось, что у экипажа очень мало воды. Запасы, привезенные с Земли, были ограничены, а на станции "Родник" не работал.

… 13 июня "Протоны" совместно с "Зарей" провели тесты системы ориентации "Салюта-7", аппаратуры сближения и стыковки, чтобы получить уверенность в возможности принять грузовой корабль "Прогресс" со всем необходимым для дальнейших работ на борту. А если "Прогресс" не дойдет? Проблемы росли, как снежный ком. Каждый шаг на пути к их решению создавал новые преграды и неясности. Но отступать не хотел никто. Ни экипаж, ни разработчики, не специалисты Центра управления.

16 июня оттаявший "Родник" дал первую воду. Стало заметно теплее в отсеках станции. Вместе с ростом температуры поднималось и настроение всех участников этой уникальной операции в космосе.

Уже потом, когда все войдет в нормальный ритм, Владимир Джанибеков скажет в одном из сеансов связи: "В конце концов здесь нет ничего необычного". И не будет в этих словах ни рисовки, ни нарочитого упрощения. Ну, а "семерка"? Она вернулась к жизни, приняла еще две экспедиции, прибывшие на "Союзе Т-14" и "Союзе Т-15", потом была переведена в автоматический режим и продолжала функционировать до 1991 года.

В ЦУПе довольны: "Отлично сработали ребята!"

XVIII. Еще одна из подлинных историй

Ляхов понял: "Машина "потеряла голову"". Стал соображать сам: "Ждать, когда ЦУП снова выйдет на связь и что-то подскажет? Нет, каждый лишний виток уносит их от расчетного района посадки…" Еще одно самостоятельное включение, но результат тот же. Это озадачило не на шутку: "Чертовщина какая-то. Что теперь делать?"

Жизнь ныне несуразная: спешим, торопимся, нет времени остановиться, поговорить, вспомнить. А ведь есть что!.. Мы поздоровались и тут же распрощались, разве что несколько коротких "Как дела?", "Как дома?", "Успехов тебе!".

Коллега-журналист спросил: "Кто это?" На мое "Володя Ляхов" отреагировал вялым безразличием. Я пояснил: "Космонавт, полковник". Он удивился: "Вот бы не подумал: ни формы, ни золотых звезд". — "А ты полагаешь, что они форму и звезды никогда не снимают? И даже спят при всех регалиях", — съязвил, и на этом разговор закончился. Но какое-то горькое чувство долго не покидало меня: "Неужто вот так легко забывается все, что выпало на долю побывавших в зоне повышенного риска? Несправедливо это, не по-людски"…

Задним числом история, о которой хочу рассказать, вроде бы заурядная среди подобных. Но страшна своей повторяемостью. Как и другие, до сих пор хранящиеся в секретных протоколах Госкомиссии. Впрочем, и начиналась она, как и другие, тревожным сообщением экипажа с орбиты: "Сигнал не прошел!"

— Нам пора, ребята! — Ляхов посмотрел на часы. До закрытия люка оставалось чуть больше двадцати минут.

— Присядем на дорожку, — предложил Володя Титов и "прижался" к откидному столику.

Пару минут помолчали. Потом обнялись, и двое "поплыли" к люку. В 23.45 крышка закрылась. Не спеша надели скафандры, устроились поудобнее в креслах, начали тестовые проверки. Время не торопило, переговоры с Центром управления почти не велись, поскольку орбитальный комплекс был вне "зоны". Бортовые часы показывали 2.52, когда "пружины" оттолкнули корабль от станции. "Мир" и "Союз" медленно расходились. Станция как бы растворялась в ночи, уменьшаясь в размерах и чуть покачиваясь. А может быть, это просто казалось, и "гулял" сам корабль, много уступающий "Миру" по массе.

Говорят, дорога домой всегда короче. На станцию они шли двое суток, теперь же до Земли оставались часы. В 3.31 включилась программа спуска, и автоматика взяла на себя выполнение всех операций в той строгой последовательности, которая заложена в память бортовой ЭВМ. Ровно через четыре минуты сработали пиропатроны и "отстрелили" бытовой отсек. Это означало, что обратного пути на станцию нет, ибо корабль лишился стыковочного узла. Но кто думает о возвращении и о том, что система жизнеобеспечения будет "кормить" их кислородом лишь трое суток. К тому же и поисково-спасательная группа, наверное, уже прибыла в район посадки. Ляхов мысленно представлял, как ИКВ (инфракрасный построитель вертикали) ориентирует корабль по крену и тангажу, как ионный датчик определяет параметры рыскания, и когда все это будет "по нулям", пройдет сигнал на включение тормозного двигателя.

Корабль отстыковался… А дальше?

Беду, как известно, не ждешь. Она приходит сама. На границе входа в тень Земли появились сбои в работе ИКВ. Впрочем, это не вызвало настороженности. На корабле таких приборов два — для надежности. Ох, уж эта надежность! Второй тоже не сработал. "Нет ориентации", — первая оценка ситуации. И она подтвердилась: двигатель не включился. Ляхов смотрел на секундную стрелку и ждал. Время застыло в мучительном "почему?". Ответ не приходил, и он выругался.

В своей растянутости секунды казались невыносимыми. Наконец, двигатель заработал. Теперь уже было не до "почему". Ляхов считал другие секунды. Считал глазами, а в голове прикидывал возможные последствия задержки: "Если он отработает свои 213 секунд, их унесет на тысячу километров, куда-нибудь в Китай. Если же…" Двигатель продолжал работать, и это путало все расчеты. Командир ручным выключателем прервал его работу.

"Союз ТМ-5" не сошел с орбиты. Ляхов доложил о происшедшем в ЦУП. Короткая заминка, и с Земли передали: "Посадка переносится на третий суточный виток". И после недолгого анализа — дополнение: "Ребята, ориентацию повторите на первой половине витка. Сигнал должен быть устойчивым…"

— Должен, — повторил про себя Ляхов и посмотрел на часы.

В таких случаях новые данные необходимо заложить в память ЭВМ и держать независимо от работы ИКВ. Так и сделали. Но и повторное включение двигателя не обошлось без сюрпризов: он проработал три секунды. Всего три! Это, считай, ничего. Командир попытался "поправить" автоматику и сам включил двигатель. Тот заработал. И снова отсчет секунд: пять, десять, двадцать, тридцать… На 39-й секунде ЭВМ выключила ТДУ.

Ситуация осложнилась. Корабль продолжал оставаться на орбите. Кончилась зона радиовидимости. Ляхов понял: "Машина потеряла голову. Стал соображать сам: "Ждать, когда ЦУП снова выйдет на связь и что-то подскажет? Нет, каждый лишний виток уносит их от расчетного района посадки…" Еще одно самостоятельное включение, но результат тот же. Это озадачило не на шутку: "Чертовщина какая-то. Что теперь делать?" Центр управления не скрывал тревоги, но и не драматизировал ситуацию: "Разберемся. Посадка переносится на сутки".