ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ ПЛЮС… - Евгений ПРИМАКОВ

Мое выступление записывали в Белом доме и транслировали по всем телевизионным каналам. В частности, я сказал: «Хочу повторить свою позицию, которую занимал с самого начала, и никому не надо ее извращать – попытки провести через Думу импичмент президенту несостоятельны и контрпродуктивны. Такая политическая игра безответственна и опасна. Она может раскачать общество и спровоцировать серьезнейший политический кризис. Я однозначно за то, чтобы президент Ельцин оставался на своем посту весь конституционный срок, категорически против досрочных выборов и президента, и Госдумы.

Считаю также, что серьезную опасность представляют призывы распустить партии, саму Госдуму, ввести чрезвычайное положение. Это – путь авантюрный, угрожающий взорвать внутреннюю ситуацию в стране, иными словами, путь в никуда.

Полагаю недостойной и противоречащей интересам страны, – продолжал я, – ту возню, которая ведется вокруг правительства, а в последнее время и кампанию против его председателя.

Пользуясь случаем, хочу еще раз заявить, особенно тем, кто занимается этой антиправительственной возней, успокойтесь, у меня нет никаких амбиций или желания участвовать в президентских выборах и я не вцепился и не держусь за кресло премьер-министра, тем более когда устанавливаются временные рамки моей работы: сегодня я полезен, а завтра посмотрим».

Коснулся и «подкидываемых обвинений» против отдельных членов кабинета. Призвал соответствующие органы разобраться в этом, подчеркнув, что в случае неподтверждения этих обвинений клеветники не должны оставаться безнаказанными.

Не знаю, стало ли это реакцией на мое телевыступление, но 19 апреля перед вручением премий и стипендий журналистам президент призвал их «не стравливать» его с Примаковым. «Когда сталкиваете, – сказал он, – то в обществе появляется неуверенность, в обществе начинают сомневаться: кто прав – президент или премьер. Мы уважительно относимся друг к другу. Советуемся друг с другом, регулярно встречаемся». Вместе с тем Ельцин добавил: «Премьер-министр еще не привык к критике. А правительство разве работает идеально? Нет. Зачем же обижаться».

В словах и интонациях Ельцина я чувствовал колебания. Обычно в таких случаях он «рубил сплеча». Или еще время не наступило для этого?

А «семья» продолжала свое давление на президента. Все больше в этом плане начали нажимать на самую болезненную для него «точку» – пожалуй, впервые явно пробуксовывало осуществление не просто его намерения, а приказа. Оказалось, очень нелегко снять с поста генерального прокурора Юрия Скуратова. С такой пробуксовкой «семья» решила связать мое имя.

Мои отношения со Скуратовым были хорошие. У нас дважды совпадал по времени отдых на берегу Черного моря, в Сочи, где мы общались семьями. Встречался с ним и по делам, будучи главой правительства. Переживал, когда началась грязная история с видеокассетой. Нынешний министр культуры, будучи руководителем государственной телевизионной компании, показал по телевидению видеозапись порнографического содержания, на которой было запечатлено «лицо, похожее на генерального прокурора».

Накануне беседы со Скуратовым в ЦКБ Ельцин позвонил мне и предложил поучаствовать в разговоре, который состоялся рано утром 18 марта. Кроме нас присутствовал В. Путин. Я был сторонником компромисса, который в конце концов состоялся. Скуратов написал повторное заявление в Совет Федерации об отставке. Этому предшествовало эмоциональное объяснение им своей позиции. Дату на заявлении он поставил 5 апреля – на следующий день должно было состояться очередное заседание Совета Федерации. Ельцин согласился с тем, что до этого времени Скуратов будет продолжать расследовать «швейцарские материалы» по «Мабетексу». Однако президент категорически не хотел с ним работать, а это, во всяком случае в условиях нынешней России, да, очевидно, и многих других стран, закрывало для генерального прокурора возможность полноценно осуществлять свою деятельность.

На улице произошел мой разговор со Скуратовым наедине. Я старался объяснить ему, что в данной ситуации – особенно с учетом отношения к нему Ельцина – состоявшееся решение выглядит оптимальным. Мне показалось, что Юрий Ильич поверил мне, так как понимал, что я отнюдь не принадлежу к лагерю его недругов. Знаю, что аналогичную моей позицию занимали и многие его друзья, и коллеги по «цеху», с мнением которых Скуратов считался.

В это время на авансцену вышел А. Волошин, назначенный Ельциным главой администрации президента. Несмотря на коллизии, имевшие место ранее, у меня поначалу установились с ним нормальные рабочие отношения. В кабинете председателя правительства стоит селектор прямой связи. Я пользовался достаточно часто этим прямым каналом и решал с Волошиным многие вопросы. Поэтому то, что произошло дальше и, главное, в какой форме это произошло, было для меня неожиданным.

Волошину «семьей» было поручено подготовить второе заседание Совета Федерации и провести решение об отставке Скуратова. Он поднялся на трибуну, что-то промямлил, что-то сказал невнятное. Думаю, что его выступление во многом способствовало результату голосования: Совет Федерации во второй раз отклонил отставку генерального прокурора. Это было крупным поражением противников Скуратова, которые уверяли президента, что на этот раз, дескать, Совет Федерации обязательно примет отставку.

Сразу же после голосования Волошин собрал на «тайную сходку» представителей ведущих СМИ и сказал им: «Не ссылайтесь на меня лично, а процитируйте «высокопоставленного сотрудника администрации», который вам заявил, что это Примаков привел к решению Совета Федерации по Скуратову. Примаков ведет свою собственную игру и не может быть союзником президента».

Убежден, что Волошин не осмелился бы самостоятельно, без согласованного решения, возможно с Березовским (его не без оснований считали человеком Березовского), открыто выйти на «тропу войны». Не исключаю и того, что он пытался защитить себя от обвинений в провале «операции» в Совете Федерации.

Содержание брифинга, который провел Волошин, стало известно мне не только по лентам информационных агентств, но и по записи на диктофон – пленку принес один из журналистов, участвовавших на встрече у главы администрации. Я был возмущен до глубины души. Прежде всего потому, что в отношении Скуратова с самого начала занимал однозначную позицию: относился к нему хорошо, тем более считал, что против генерального прокурора не могут быть использованы противозаконные и неконституционные меры, но в то же время говорил ему о необходимости уйти с этого поста. Выступая на том же заседании Совета Федерации, подчеркнул, что для меня как для прагматика имеет значение следующее: будет ли продолжение деятельности Скуратова в Генеральной прокуратуре способствовать работоспособности этой организации, улучшению политической обстановки в стране в целом, или, напротив, все это осложнит ситуацию. «С этой точки зрения, – сказал в своем выступлении, – сохранение Скуратова в должности генерального прокурора контрпродуктивно».

Но дело было не только в этом. Глава администрации президента в открытую, перед журналистами, выступил, как говорится, наотмашь против премьер-министра. Это был настоящий вызов.

Вскоре состоялось заседание членов Совета безопасности, на котором я председательствовал. После того как была «пройдена» вся повестка дня, я попросил задержаться членов СБ – там были и руководители двух палат Законодательного собрания, и министры иностранных дел, обороны, внутренних дел, другие. Волошин, сказав, что ему нужно уйти на «назначенную встречу», двинулся к двери. Я твердо попросил его остаться. В присутствии всех спросил Волошина: «Какое вы, глава администрации президента, имеете право делать провокационные заявления, направленные против меня? Не забывайте, что я все еще председатель правительства. Кто вам поручал раскачивать общество?»

Многие, правда в более мягких тонах, поддержали сказанное мною.

Решил этим не ограничиваться и пошел к Ельцину. Ознакомившись со стенограммой высказываний Волошина перед журналистами, он спросил, достоверна ли информация. Я ответил: «Вы можете узнать это у самого Волошина. У меня есть запись на пленку». Президент решительно нажал на кнопку: «Вызовите Волошина». Зашел руководитель администрации, которому президент даже не предложил сесть.

– Это сказано вами? – спросил Ельцин, показывая переданную мною стенограмму.

Волошин ответил утвердительно.

– Кто вы такой? Вы просто чиновник. Вы находитесь в моей тени. Вы сами еще ничего не сделали. Как вы смеете сталкивать меня с председателем правительства?

Обращаясь ко мне, Борис Николаевич спросил: «Могу я оставить этот документ у себя?»

Обращаясь к Волошину, он сказал: «Я положу это в сейф. Это все время будет висеть над вами. Идите».