Пиявки - Вероника Богданова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взглянув на него, Антон Павлович похолодел. Это был тест на отцовство Игоря Савельева. Он свидетельствовал о том, что ДНК парня не имело никакого отношения к Антону, то есть Вечно Второй не может являться его биологическим отцом.
– Я твой наследник, – спокойно сказал Влад. – Я хотел сообщить тебе о том, что ты потерял всё, защищая чужого выродка, завершив свою операцию по отъёму денег. Я хотел, чтобы тебе было больно. Чёрт, почему ты лишил меня даже этого желания? – Влад внезапно подобрался и со всей силы ударил кулаком по стене кабинета.
Савельев с удивлением узнал в этом жесте свою собственную привычку: именно так он обычно «спускал пары». С ещё большим удивлением Антон Павлович увидел, что его вечно невозмутимый помощник заплакал. Заплакал неумело, беспомощно, спрятав лицо в красиво вылепленных ладонях. Плечи его сотрясались от беззвучных рыданий.
– Будь ты проклят, Вечно Второй! Ты так легко просчитал меня и не смог за столько лет вычислить ублюдка, жившего с тобой бок о бок! – воскликнул Влад.
– Твоей местью руководила ещё и ревность, – с сожалением констатировал Антон.
Он больше ничему не удивлялся: если всю жизнь гоняешься за чужими юбками, рожая на стороне детей, то почему бы судьбе не преподнести точно такой же подарок и тебе? «Ах, Валентина Денисовна, ах, старая сука! Ну, теперь-то мы точно квиты!» Выходит, настоящий сын освободил его от каких-либо моральных обязательств перед семьёй? Савельев почувствовал, что начал неумолимо запутываться в хитросплетении этических лабиринтов.
Антон устало сказал:
– Влад, мне нужно серьёзно подумать, прежде чем я смогу решить, что для меня действительно важно в этой жизни. Не знаю, проклинать тебя или благодарить за это, но ось симметрии моего сознания сегодня слишком резко сместилась и я напрочь лишился душевного равновесия. Игоря я не оттолкну в любом случае: я его вырастил и несу за него ответственность, надеюсь, хоть это ты в состоянии понять? Ты сам только что битый час пытался мне доказать, что человек должен отвечать за свои поступки. Когда-то я был слишком молод, чтобы оценить эти слова по достоинству. Гораздо моложе тебя. Тебе ведь сейчас двадцать семь?
– Сегодня исполнилось двадцать восемь, – неохотно буркнул Влад.
– Тогда с днём рождения тебя, сынок. Вернее, с днём рождения нас…
34
Дина всегда любила эффектные и оригинальные ходы. На этот раз она для остроты интриги решила подписать свою статью подлинным именем автора «Дневника истерички», скачанного ею с ноутбука в больничной палате города N. Так в одном из центральных жёлтых изданий появилась статья на целый разворот с хлёстким заголовком «Дочь любовницы вице-мэра города N в руках сексуального маньяка!» за подписью Татьяны Исаенко.
Жёлтую прессу, несмотря на брезгливое отношение к ней, читают все. В редакцию, где работала Карелина, злополучную статью притащила собирательница светских сплетен Кларочка. В больницу – та самая везде сующая свой длинный нос медсестра.
– Ну Татьяна даёт! Не успела уволиться, уже звездит в столице! По интернету она работает, что ли? – удивлённо воскликнул Олег Ефимович, разложив на редакторском столе Динкино злопыхательское творение.
Жена заглянула к нему через плечо и скользнула взглядом по строчкам. Ехидный стиль, обидные эпитеты, грязные намёки – и в то же время умные тонкости, зрелые размышления и довольно трезвые оценки. Как всё это объединилось в одном человеке? В статье явно прослеживалась двойственность стиля, словно авторов было двое. Но подпись-то стояла одна! Танькина!
Маринка, не сказав ни слова, схватила плащик и ринулась в больницу: она хотела уберечь от очередного удара едва начавшую приходить в себя Элку, а заодно разобраться с этой двуличной тихоней Татьяной. Так госпожа Данько и ловила такси: с воинственным видом и зажатой в руке газетой, открытой на той самой статье.
Татьяна сидела на скамейке в больничном дворике: стоял необычайно тёплый день, и грех было торчать в душной, пахнущей химикалиями больничной палате. Маринка с ходу налетела на Исаенко, потрясая газетой перед лицом ничего не понимающей женщины:
– Что это, Татьяна? Ты можешь мне объяснить, откуда взялась эта гадость?
– Постой, не ори ты так! – осадила бывшую соперницу Таня, ошарашенная подобным напором и ничего не понимающая. – Что ты имеешь в виду?
– Когда ты успела подложить Элке такую свинью? Карелина ведь всегда доверяла тебе и считала чуть ли не подругой! – В голосе Данько было столько укоризны, что Исаенко невольно почувствовала себя виноватой, хотя и не знала, из-за чего.
– Погоди, ты можешь мне объяснить толком, в чём ты меня пытаешься обвинить? – озадаченно спросила Татьяна, и жена главного редактора молча развернула перед ней статейку с крупно набранным кричащим заголовком.
Исаенко пробежала глазами текст, а потом изумлённо уставилась на собственную подпись. С её губ невольно сорвалось не совсем цензурное ругательство, дополненное абсолютно искренним вопросом:
– Это что ещё за фокусы? Надеюсь, Элка ещё не видела этой подставы!
– Подставы, говоришь? Кому же в Москве могло понадобиться подставить провинциальную безработную Танечку Исаенко? Признайся честно, таким образом ты хочешь устроиться в какую-нибудь жёлтенькую газетёнку и послать наш город на хрен? Имя себе решила сделать, сучка? – Марина вновь перешла на крик.
Прогуливающиеся по больничному садику пациенты начали прислушиваться к разгорающемуся скандалу. Казалось, их уши, словно локаторы, дружно повернулись в сторону стоящих друг против друга и дико орущих молодых тёток.
– Заткнись, дура! Не смей меня так называть! На себя посмотри! Это ещё вопрос, кто из нас двоих сучка! – Вопль Татьяны был ничуть не тише Маринкиного.
– Что плохого тебе сделала Элка? Колись, зараза! – выплеснув эмоции, едва слышно процедила Марина.
– По-моему, Элка вообще не способна сделать кому-либо что-то плохое, – откликнулась Татьяна.
– Тогда кому понадобилось вывалять её в грязи? – Этот вопрос Данько задала скорее себе, чем Исаенко.
И тут Татьяну осенило. Она хлопнула
