Пять шагов по облакам - Татьяна Устинова

— Так.

— Почему?! И кто из своих мог это сделать?

— Я не знаю. Но та фотография, помнишь, которую ты оттуда прихватила, никогда нигде не публиковалась.

Мелисса тоже села и в тревоге уставилась на него.

— Это наш личный архив, — продолжал Артемьев, — я знаю точно, потому что это моя фотография. Это я тебя снимал.

— И…что?

— А то, что я отдаю эти фотографии только в твое издательство, и больше никуда. Следовательно, это кто-то из наших знакомых или кто-то из издательства.

— Этого не может быть.

— Может, — сказал Артемьев.

Константинов знал, что его ждут, но должен был заехать к матери — завезти Фемару для Леночки, да и вообще они сто лет не виделись, а он начинал сильно скучать, когда подолгу не видел родителей.

Сестра давно жила отдельно, у нее была семья — племянница, которую Константинов любил сильно, и зять, которого Константинов сильно не любил. Впрочем, он всегда знал, что Ленкин муж станет для него проблемой. Все ему казались недостойными уродами по сравнению с его красавицей и умницей сестрой, которой требовался особый уход, подход и заход.

Почему так повелось, что лекарство для сестры покупает именно он, теперь уже и не вспомнить, но именно оно словно объединяло брата и сестру, служило связующим звеном.

— Мам, это я, открывай!

Загремели замки, дверь распахнулась, мать, кругленькая и маленькая, смешно потянувшись, обняла его за шею.

Константинов вынул из кармана пакет:

— Мам, это Ленкина Фемара. Ну, как вы тут?..

— Да все нормально, а у тебя-то как? Что-то по телевизору все говорят про вашу газету и еще про то, что депутата какого-то застрелили.

— Да ну его, депутата, мам! — перебил Константинов. — Ты мне лучше скажи, как Ленка и вы с папой?

— Да что с нами будет, Саша, — и мать улыбнулась доброй улыбкой. — Что-то Милочка давно не звонила. Здорова она?

Милочкой мать называла его мулатку, Тамилу Гудкову.

— Здорова, все нормально, мам.

Он едва удержался, чтобы не начать переминаться с ноги на ногу, — он торопился, и мать не должна была это заметить.

— Ты скажи ей, чтобы позвонила, Сашенька. Мы без нее скучаем. Ты бы женился на ней, хорошая девочка, умница. И мне недавно сон приснился, что я коляску катаю, а там ребеночек. И бант красный, значит, девочка у нас. И как будто соседку встречаю, а она мне говорит — что это у вас, внучек, что ли? А я ей отвечаю — внучка у меня, внучка! А она будто бы мне и говорит, и еще таким голосом противным — а что-то мы и не видали невестку вашу и не знали, что она беременная, а я ей…

— Стоп, — вдруг сказал Константинов.

Странная мысль, до того странная, что даже дыхание перехватило, вдруг откуда ни возьмись возникла у него в голове. Она оказалась там, огляделась и твердо встала на ноги.

Да, пожалуй. Да, наверное, так и есть.

Соседка говорит противным голосом, что не видела беременную невестку…

Ах, черт возьми!..

— Мама, мне нужно ехать. Прямо сейчас.

— Саша! Стой, куда ты?! Оглашенный! Хоть бы чаю выпил!

— Некогда мне, мамочка!

Он сбежал на один пролет, вернулся и поцеловал ее изо всех сил.

— Мамочка, ты лучше всех! — Он опять ринулся вниз и уже с площадки закричал: — На Тамиле я женюсь, точно!

— Не забудь, скажи, чтобы позвонила!

— Скажу!..

Он должен был срочно добраться до работы и там срочно поговорить с Любановой. Садовое кольцо сейчас стоит, пробки до горизонта, и, плюнув на машину, Константинов побежал в метро.

Конечно, конечно, как это сразу не пришло ему в голову!..

Стиснутый со всех сторон потными майскими человеческими телами, он старался спокойно думать.

Бандерлоги, Алекс и Бэзил, получили заказ на голосовую программу. Они выполнили его, съездили в Питер — кто только не был в Питере, когда там происходили все интересные события! — вернулись в Москву и затаились, как коты, написавшие в хозяйские тапки.

Если бы не диск, невесть как оказавшийся на столе у Марьяны, никто никогда не догадался бы, что телефонный звонок Торцу, который якобы сделала Лера, это просто игра, и играют в нее ее собственные компьютерщики.

То есть не так чтобы совсем собственные, но свои, редакционные.

Им пообещали хорошо заплатить — «забашлять», как выразился печальный Алекс Killer, когда начальница повлекла его к допросу. Они и не отпирались, сразу во всем сознались и только глядели перепуганными детскими глазами на «взрослых», которые нынче решали их судьбину.

Ничего хорошего взрослое решение им не сулило.

Никаких денег им не дали, заказчика они в глаза не видели, и Константинов им верил. Диск они сохранили потому, что им очень нравилась эта взрослая жизнь, где они совершают настоящие «поступки» и за это им грозит настоящее «наказание».

Как диск появился на столе у Марьяны? Откуда он там взялся?.. Охранник на входе клялся и божился, что никого чужого в то утро в редакции не было. Даже внештатники не приходили.

Значит, кто-то из своих, на кого никто не обратил внимания, просто пришел и положил его на секретарский стол.

Возникает два вопроса. Первый — зачем это было сделано? И второй — кто из своих мог запросто войти в приемную, так, чтобы Марьяну это не насторожило?

Вагон трясло и качало, Константинов думал.

Не так-то много людей, если уж разобраться, просто так приходят в приемную главного редактора. Ну, от силы человек пять.

Он сам, Константинов. Левушка Торц, конечно. Рома Полянский, тезка гениального режиссера. Тамила, но она не в счет, она не может быть ни в чем замешана, Константинов знает это точно. Редактор отдела бизнеса, но он уже неделю в отпуске. Главный бухгалтер никуда сам не ходит, за него ходит Лев Валерьянович, такое у них разделение труда.

Пожалуй… пожалуй… больше никого.

Да, и еще, конечно, сама Марьяна.

Вполне может быть, что диск подложила она сама, а потом разыграла небольшой спектакль, почему нет?..

Итак, всего пятеро — Торц, Полянский, Марьяна, Тамила и он сам.

Ни он, ни Тамила диск не подкладывали, значит, либо Торц, либо Полянский, либо Марьяна.

Кроме того, бандерлоги на импровизированном следствии признались, что диск валялся у них в авто и они понятия не имеют, как он попал на стол к Марьяне! В авто — попросту говоря «восьмерке» — не работала сигнализация, и вскрыть ее можно заколкой для волос или пластмассовой вилкой.

Но о том, что сигнализация не работает, могли знать только свои! Те, кто ежедневно приезжает на парковку и ставит машину рядом со злополучной «восьмеркой»!..

И еще Тамила, и то, что случилось с самим Константиновым в Питере! И мать, которой приснился сон!..

Константинов не стал ждать троллейбуса и две остановки до редакции пробежал бегом.

Он ворвался в приемную главной редакторши, пролетел мимо изумленной Марьяны и распахнул дверь.

Лера смотрела прямо перед собой. На столе лежала какая-то длинная бумажка, похожая на авиационный или железнодорожный билет.

— Лера, мне нужно с тобой поговорить!

— Странно, — сказала она язвительно. — И мне нужно с тобой поговорить.

Он тяжело дышал и не сразу заметил, что у нее совершенно черное лицо, и под глазами фиолетовые тени — свидетельство сильных душевных переживаний.

— Как это понимать? — И через стол она бросила в его сторону бумажку, похожую на билет. Она полетела плохо, завертелась и приземлилась под столом для переговоров.

Константинов полез под стол.

Бумажка и оказалась билетом — его собственным билетом в Санкт-Петербург, с номером его паспорта и фамилией.

— Выходит, в славном городе были все, — безжизненным голосом сказала Лера. — Только я об этом не знала.

— Я хотел тебе сказать, — растерянно выговорил Константинов. — Я специально хотел тебе сказать…

— Почему не сказал?..

— Где ты взяла билет?

— Там же, где и диск. На столе у Марьяны. Ты плохо его спрятал, Саша.

Она закурила, встала и пошла «на крышу».

— Лера!

— Видеть тебя не хочу.

— Лера, я тебе все объясню.

— Это не то, что я думаю, да? Это не билет в Питер, а билет на сеанс массового гипноза с вынесением тел, да?

— Лера, кто-то морочит тебе голову! Специально. Чтобы ты теряла время, понимаешь? Сначала программисты, потом я! И их, и меня кто-то специально подставляет, понимаешь?!

— Нет, не понимаю, — отрезала она. — Подставляют — это когда наводят на ложный след. Они что, не писали ту программу?! А ты что, не ездил в Питер?

— Я ездил, — признался Константинов. — И они писали. Но они просто болваны, а я ездил… совсем не по этому делу.

— Ты имеешь в виду убийство депутата? Это ты называешь делом? — любезно осведомилась она.

— Да, да! Ты послушай меня, пожалуйста, послушай!

Она вернулась за стол, сцепила руки и уставилась на него своими глазищами.

Константинов прошелся по кабинету, дернул на себя стул и плюхнулся на него. Стул скрипнул и покачнулся.

— Я ездил в Питер, потому что Тамиле позвонили и сказали, что за деньги готовы продать информацию о ее ребенке.