Хроники затерянной эры (трилогия) - Олег Лукьянов

Всем своим телом, всей душой он ненавидел Системы Аливрии. Ненавидел до потемнения в глазах, до помрачнения рассудка. Их ценности, их цели, их принципы демократии, подобно вирусу, распространяющемуся во Вселенной, были ни чем иным, как ширмой для граждан, за которой гнусные правители творили все, что им заблагорассудится. Демократия, лживая свобода — для командора она была ненавистней и отвратительней осинового кола для вампира. Возможно, виной этому была текущая в его жилах кровь скифов — его далеких свободолюбивых предков, которая подарила ему способность отличать истинную свободу от ложной и порочной, а может — атмосфера, царившая в Федерации, в которой он вырос… Но сейчас это было неважно.

Командор обрекал своих людей на смерть не из ненависти к противнику и даже не из долга командующего силами Федерации, маскирующимися под корсаров, а из любви к Родине. Возможно, во имя этой любви он и его люди сегодня погибнут, но если они отступят сейчас, то ценность их кораблей и жизней не будет идти ни в какое сравнение с той ценой, которую заплатит вся Федерация.

На «Сердце Эльвы» находится пленник — лейтенант десантных войск космического флота Россовской Федерации, он и есть тот клин, который заставляет флот оставаться на месте и участвовать в сражении.

Сложные отношение между ОСА и Федерацией регулировались следующим образом: силы Федерации регулярно прощупывали системы и военные силы Империи, рыскали повсюду в поисках наживы и места, куда можно ударить, чтобы хоть немного ослабить Аливрию. Разумеется, они носили личину корсаров, разумеется, имперская разведка и ее правительство знали, кто такие корсары на самом деле, но, занятые войной с Запретными системами, они предпочитали закрывать на это глаза и не начинать полномасштабную войну с Федерацией. А все награбленное ими с лихвой окупалось продажей тиринтума этой же самой Федерации втридорога.

И все вроде бы хорошо, все всех устраивало, однако и тут были свои «но». До сей поры у имперцев не было веских и неопровержимых доказательств причастности военных сил Федерации к деятельности корсаров — все операции были чистыми и не оставляли следов. Но пойманный с поличным офицер представлял собой более чем достаточное доказательство. Минимум, что с ним сделают, — просканируют мозг. Полученной таким образом информации хватит не только, чтобы скомпрометировать его Родину, но и чтобы разработать планы нападения на несколько стратегических объектов, а также раздобыть иные секретные данные, к которым имел доступ лейтенант.

Возможно, конечно, что с этой информацией ОСА не сделает ничего, но скорее всего она пустит ее в массы и разожжет политический скандал, который заставит правительство командора принести официальные извинения и пойти на дипломатические уступки. Ведь разрыв торговых отношений или, хуже того, война Федерации не нужна.

В общем, в данный момент командор занимался исправлением своей же ошибки: сдерживал флот ОСА и отвлекал корабельные ресурсы поисковиков. Пока шел активный бой между двумя флотилиями, к «Сердцу Эльвы», обходя ее по широкой дуге, летел корабль-призрак с ультрасовременными андроидами на борту.

Новейшая разработка Федерации с большой долей вероятности позволит команде роботов-невидимок состыковаться с «Эльвой» и, если потребуется, с боем пробиться в карцер, в котором был заключен лейтенант. Лейтенанта следовало ликвидировать даже такой невероятно большой ценой.

Жаль, конечно, парня — вряд ли он успеет понять и оценить оказанную ему честь умереть за Родину, но война есть война. Тем более что командор и сам, скорее всего, погибнет в этом бою.

— Командор, — раздался в микронаушнике голос старшего помощника, — корабль-призрак успешно пристыковался к обшивке колосса. Командир андроидов доложил о начале операции проникновения.

— Хорошо. Добивай поврежденные корабли и — уходим.

— Есть, сэр.

На центральном мониторе флагмана началась трансляция запуска сверхтяжелых торпед — медленно вылетев из ракетных шахт, они быстро набрали скорость и вонзились в тела трех фрегатов — израненных, но еще не уничтоженных вражеским огнем. Их капитаны, еще не сообразив, что атакованы своими же, забросали руководство докладами о торпедной атаке, но связь тут же оборвалась — торпеды внутри их кораблей синхронно взорвались и превратили фрегаты в облака плазмы и обломков.

А весь оставшийся флот, состоящий из флагмана и пары истерзанных крейсеров, не обращая внимания на продолжающийся обстрел, включил временные двигатели и поспешил покинуть сектор. Про уничтоженные крейсеры никто не вспомнил, а если и вспомнил, то предпочел об этом не думать, понимая, что следующий залп орудий «своих» может поразить уже его корабль. Война есть война, а партизанская война и того чернее. Те, оставшиеся без возможности запустить гипервременные двигатели, крейсеры были бы отчетливым доказательством принадлежности их к Федерации, а их экипажи — первоклассными свидетелями.

И, проходя сквозь время, держась за поручни из-за сильнейшей вибрации, седой командор делал вид, что слушает песнь металлического чрева корабля, но на самом деле он размышлял о своей ошибке. Надо было сразу уничтожить этот колосс…

Его судьба в этом случае сложилась бы совсем по-другому: вернулся бы на родину героем, а не жалким унылым стариком. Почему он не удовлетворился уже имеющимся грузом? Захотел вернуться еще раз… жадность, проклятая жадность!

Командор неожиданно вспомнил, о чем думал, покидая тот колосс, печально улыбнулся и прошептал:

— Теперь я точно никогда не пройдусь по твоим палубам, да и называя тебя мертвым, поторопился…

Помощники, до этого старавшиеся не смотреть в его сторону, бросили на командора растерянные взгляды и переглянулись между собой.

Первым делом меня, как кильку из банки, извлекли из бронедоспеха с помощью ремонтных роботов. Затем, словно не замечая моих попыток высвободиться, солдаты по команде ученых уложили меня на нечто похожее на больничную каталку, и повезли по бесчисленным коридорам.

Шевелиться и вертеть головой я не мог — невидимое давление надежно удерживало мое тело в горизонтальном положении. Кроме потолков, регулярно сменяющихся переборками, когда меня провозили через шлюзы, в поле зрения иногда попадались чрезвычайно довольные физиономии людей в белых одеждах — проклятые ученые радовались возможности поразвлечься и препарировать попавшего к ним в руки лягушонка, как злобные дети.

— Подонки! — вновь крикнул я, но похоже и в этот раз никто не обратил на мой возглас внимания.