Битва президентов - Сергей Донской

Много ли надо, чтобы она переросла в полноценную, горячую? Сущие пустяки. Громкие заявления официальных лиц. Отзыв дипломатов, обмен оскорбительными колкостями в ООН. Затем пара провокаций на границе или нарушение самолетами воздушного пространства соседней державы. Запуск ракеты, экстренное заседание генералов НАТО, ультиматум, совещание членов Совета безопасности России, отклонение ультиматума и пошло-поехало…

Поглощенный этими невеселыми мыслями, Астафьев не заметил, как короткий фильм подошел к концу.

– Еще раз? – спросил он.

Очень прямо сидящий на стуле Грин медленно повернул голову и так же медленно повел ею из стороны в сторону.

– Достаточно, – сказал он.

– Быстро же вы сдались, Глеб Георгиевич, – упрекнул Астафьев. – Я все же попросил бы вас присмотреться внимательнее. Нужна хоть какая-то мелочь, зацепка, которая позволит разоблачить фальсификаторов.

– Подделка видна невооруженным глазом, – произнес Грин.

– Смотря чьим глазом. Если смотреть станет очень независимый журналист очень независимой компании Си-эн-эн или Би-би-си, то он ничего подозрительного не увидит, будьте уверены. И до тех пор, пока эксперты не докажут обратное, он будет ужасаться преступлению русских варваров. И Мирослав Корчиньский будет посыпать голову пеплом, требуя отмщения.

– Ничего он посыпать не будет.

Не сразу уловивший смысл реплики, Анатолий Дмитриевич сел так, чтобы лучше видеть консультанта.

– Так. Значит, вы нашли выход.

– Мне ничего не пришлось искать, – возразил Грин. – Я обнаружил дефект сразу. Он лежит на поверхности.

– Поясните! – потребовал Астафьев.

– Вы хорошо помните реальные съемки с места трагедии?

– Слишком хорошо. Они мне снятся.

– Отлично, – поощрительно кивнул Грин. – В таком случае скажите, чем отличаются те ролики от этого? – Он указал на экран с застывшим изображением. – Сосредоточьтесь. Говорю же, ответ лежит на поверхности.

Астафьев подался вперед, посидел так некоторое время, а потом откинулся на спинку кресла с разочарованным выражением лица.

– Не вижу.

– Может быть, это даже хорошо, – задумчиво заговорил Грин. – На вашем месте, я бы не стал спешить с опровержением. Пусть пан Корчиньский запускает свой ролик в телепрокат. Пусть негодует с пеной у рта, пусть потрясает своими кулачками и топает своими ножками. Вы скажете свое слово позже. И это будет убийственный удар. Вам приходилось что-нибудь слышать о прикосновении отсроченной смерти?

Анатолий Дмитриевич неуверенно кивнул. Да, он был наслышан об этой чертовщине. Термин из восточных единоборств, о котором туманно сообщают различные корейские, японские и китайские источники. Астафьеву же «прикосновение отсроченной смерти» всегда казалось красивым вымыслом, легендой, мифом. Он не сомневался, что хорошо сконцентрированный и нанесенный в нужное место удар может отправить человека на тот свет. Но как поверить в то, что легкое прикосновение, почти незаметное для жертвы, может привести через час (или через год) к повреждению внутренних органов, и человек умрет? Это не кирпичи о голову крушить, не руку в песок по локоть вгонять, это уже что-то из области сверхъестественного.

– Касание отсроченной смерти, – повторил Астафьев, – да, в мои студенческие годы об этом много говорили. Кажется, прием практиковался мастерами Шаолиня. Они отлично знали анатомию человека и безошибочно поражали любую смертельную точку противника.

– Ну не совсем так, – улыбнулся Грин. – Поражается не любая абстрактная «точка смерти», а совершенно определенная, в зависимости от времени суток. Кровь подходит близко к поверхности тела в разное время дня по-разному, и нужно отлично знать законы ее циркуляции, чтобы нанести удар именно туда, куда нужно. Не зря на Востоке говорят: «Наша смерть рассчитывается не только по звездам над головой, но и по росе под нашими ногами».

– Вы занимались восточными единоборствами? – полюбопытствовал Астафьев. – И что же, вас тренировал настоящий японец или китаец?

– Мой инструктор был наполовину русским, наполовину казахом. Однажды его пригласили помериться силами китайские мастера ушу, объявившие его шарлатаном. Их было четверо, и все они после схватки слегли в больницу, хотя видимых повреждений ни у кого из них не было. Провели на больничных койках ровно месяц, день в день. Он их не убил, не покалечил, а просто вывел из строя на заранее определенный срок, понимаете? – Глаза Грина стали грустными. – Сам я на такое не способен. Но нанести удар отсроченной смерти могу. Это делается так называемым «кулаком демона», когда вперед выдвигается второй сустав среднего пальца…

Астафьеву стало вдруг неуютно, настолько неуютно, что ему захотелось вызвать охрану, чтобы не оставаться в комнате наедине с человеком, чересчур много знающим о смерти и способах убивать.

– Мы отвлеклись, – сухо напомнил он. – Господин Корчиньский дал мне не так уж много времени, чтобы терять его попусту.

– Забудьте об этом, – сказал Грин. – И позвольте господину Корчиньскому угодить в яму, которую он выкопал для вас.

– Но при чем тут удар отсроченной смерти?

– Стоит вашему польскому другу решиться на эту политическую авантюру – и он труп. Политический труп. А убьет его короткое, но емкое заявление Министерства иностранных дел или администрации президента…

Астафьев нетерпеливо стиснул подлокотники кресла.

– Какое заявление?

– Запустите, пожалуйста, фильм сначала, – вежливо попросил Грин. – Угу, спасибо. Звук можно отключить. Теперь следите не за людьми, а за пейзажем. Как вы его находите?

– Черт! – Прикусив язык, чтобы с него не сорвалось более грубое ругательство, Астафьев покрутил шеей, одновременно расстегивая верхнюю пуговицу рубахи.

Ему было тесно и душно. Он не понимал, как столь очевидный факт ускользнул от его внимания. Действительно, Мирослав Корчиньский мог блефовать сколько угодно. Достаточно будет нескольких слов, чтобы прикончить поляка. Удар отсроченной смерти. После него господин Корчиньский протянет недолго. Для политика нет ничего страшнее, чем превратиться во всеобщее посмешище. Каково это, испытал на собственной шкуре Виктор Мищенко, талдычивший о том, что его будто бы отравили слоновьей дозой диоксида. Следующим был Михаил Шахашвили в пожеванном красном галстуке. И вот настал черед их польского друга.

Голос Грина вывел Астафьева из задумчивости:

– Итак? Вы видите?

– Вижу.

Анатолий Дмитриевич медленно наклонил голову, исподлобья глядя на плазменный экран.

– Десятого апреля, когда упал польский самолет, – продолжал Грин, – почки на деревьях еще не распустились, они стояли голые. А полторы недели спустя на ветках появилась зеленая листва, что прекрасно видно при просмотре видеоролика. Трава тоже заметно поднялась. Остальное докажут эксперты, проанализировав, например, шум авиадвигателей самолета, снижающегося в тумане. Боюсь ошибиться, но, по-моему, это «Ил», а не «Ту». Аэродром-то военный?

– Военный, – сказал Астафьев, вставая.

Грин тоже поднялся со стула.

– Насколько я понимаю, – промолвил он, – вы намереваетесь немедленно позвонить господину Корчиньскому?

– Кажется, я уже делал комплимент вашей наблюдательности?

– Не делайте этого.

Но, подумав, Астафьев произнес:

– Пожалуй. Но я не могу позволить, чтобы на Россию был вылит очередной ушат помоев. Их и так было много. Я не хочу, чтобы люди увидели этот проклятый ролик. Что бы мы потом ни говорили, осадок-то все равно останется…

– А ведь верно, – расплылся в улыбке Грин. – Вы меня приятно удивили, Анатолий Дмитриевич. Не надо никакого удара отсроченной смерти.

– Ну почему же? – улыбнулся в ответ Астафьев. – Именно его я и собираюсь нанести прямо сейчас и в вашем присутствии. После этого звонка господин Корчиньский уже никогда не оправится. Он не из тех, кто умеет проигрывать. И он не из тех, кто смирится с потерей двадцати миллионов долларов. С ним покончено. Его отравит собственная желчь, и это произойдет, даже если поляки выберут его своим президентом.

Продолжая улыбаться, Астафьев приблизился к столу, чтобы снять телефонную трубку. Его осанка была горделивой, а в голосе звучали металлические нотки, когда он попросил соединить его с Варшавой.

Наблюдающий за ним Грин покачал головой, сделавшись похожим на учителя, радующегося за своего лучшего ученика. Хотя, конечно, их отношения были совсем другими.

Президенты и мысли не допускают о том, что существуют люди умнее или опытнее их. Они принимают решения самостоятельно и совершенно не нуждаются в чьих-то подсказках.

6

На протяжении недель, оставшихся до выборов в Польше, Грин внимательно следил за польской прессой, выуживал интересующие его статьи в Интернете и просматривал ролики на сайте «Your Tube».