Посредник - Андрей Мартьянов

Лавкой заправляли двое мирян, да только стрижка у них приметная, «горшком», с выбритыми висками и затылком. Можно сказать, уставная. Держатся, как благородные, привыкшие командовать и повелевать. В речах сдержанны и учтивы: немудрено, к тамплиерам абы кто не пойдет, тут привыкли оперировать крупными суммами, а большими деньгами владеют люди знатные.

…– На французское серебро, – Иван без лишних предисловий высыпал на стойку полный кошель, двадцать пять цехинов венецианской чеканки, монета дожа Пьетро Градениго. Никаких лишних церемоний, шевалье де Партене дворянин, к чему ненужная куртуазия с торгашами? У этих типов на лбу не написано, что они рыцари или сержанты Ордена. – Нужны полновесные денье Людовика Святого или гро-турнуа короля Филиппа Смелого. Не истертые!

Меняла посмотрел на золото озадаченно. Маленькое состояние! Фальшивки? Исключено, опытный человек сразу отличит настоящее золото от покрытых амальгамой меди или свинца! На всякий случай капнул на один из цехинов кислотой – окончательно удостовериться. Сказал посетителю:

– Серебра по весу выйдет немало. Если вам, сударь, угодно, часть денег мы можем оставить на хранение и дать расписку. По первому требованию вся сумма или любая ее доля будет доставлена, куда изволите приказать.

– Не возражаю, – согласился Иван. – Отель Сен-Дени, спросить Жана де Партене, если меня не будет – оставить помощнику келаря, его имя брат Клементин. Запишите.

Вот и проверим, какова хваленая тамплиерская честность.

Получив украшенный алой печатью с крестом и куполом Храма Иерусалимского вексель и два тяжеленьких кошеля с серебром (одну пятую пришлось взять наличными, иначе совсем без гроша останешься!), господин Партене отправился дальше – теперь путь лежал в Университет, а оттуда за город, к бенедиктинскому монастырю и церкви Богоматери в Полях, более известной в будущем как Нотр-Дам де Шанз.

До вечера надо успеть навестить всех до единого посредников – время коротко. До начала первого этапа операции осталось меньше недели.

…– Можешь спокойно говорить по-русски вполголоса, никто внимания не обратит, – сказал Иван Славику. – Найдутся вдруг любопытные – отбрехаюсь, якобы один из пелопонесских диалектов. Важнейшее правило – не шуметь, мы беседовать во время трапезы вправе, а монахам запрещено, нарушение устава.

Мирянам в трапезной августинской обители выделялся отдельный стол, ближе к выходу из большущей залы, общей «столовой» монастыря, где братия в полном составе – от аббата до послушников – принимала пищу. Обычная сословная сегрегация, духовенство отдельно, все прочие отдельно.

Гостей кормили теми же блюдами, что подавали монахам: баранье жаркое, птица, пироги, овощи с оливковым маслом – привычная капуста, вываренная морковка, чеснок и соленые яблоки. Белые горячие лепешки, пшеничные, можно макать в плошку с мёдом. Вино, конечно.

Наступил вечер, солнце зашло, потому трапезная освещалась множеством факелов. На кафедре возле стола настоятеля разместился толстый августинец, читавший за ужином монастырское «правило», напоминающее братьям о смирении и близящемся Царствии Небесном. Аббат благословил, монахи и постояльцы Сен-Дени расселись, принявшись за еду.

За длиннющим шестиметровым «гостевым» столом устроились всего полдесятка мирян – Иван со Славиком, приезжая дама, скорее всего оказавшаяся в столице по судебным делам, паломник с пришитой к одежде морской раковиной и седой дворянин, герб с белыми орлами на котте свидетельствовал, что старик родом откуда-то из Лотарингии. Народу негусто, оно и к лучшему: никто не навязывается в друзья и не желает развлечь себя беседой с сотрапезниками.

– Я всё это не сожру, – Славик оценил деревянное блюдо библейских размеров, воздвигнутое перед ним служкой. – Взвод можно накормить.

– Тебя никто и не заставляет. Немного возьмем с собой, позавтракать утром. Остальное монахи раздадут нищим, обычная практика. Учти, специй совсем нет – перец сейчас ценится дороже золота, остроты добавляют травы и чеснок…

– Как день прошел? – подумав, Славик взялся за цыпленка, баранья лопатка выглядела слишком жилистой. – Я, по ощущениям, часов десять спал.

– Благополучно. Навестил парижских медиаторов, они жаждут с тобой познакомиться. Через день – рабочее совещание в Сен-Жан-ан-Грев. В ночь с двенадцатого на тринадцатое число начнется самое интересное, постараемся принять в веселье непосредственное участие.

– Кто нам позволит?

– Раздобуду бумаги в инквизиции – поверь, в этом учреждении у меня неплохие связи. Или, что гораздо проще, напросимся в сопровождающие к следователю Трибунала, его преподобие не откажет. Окажемся в самой гуще событий. И не смотри на меня, будто теля на мамкино вымя – во-первых, инквизиция наш самый важный союзник, во-вторых, брат Герард Кларенский, второй человек в Трибунале после епископа де Вэра – посредник. Девять лет здесь, выслужился.

У Славика челюсть отвисла. Он предполагал, что внедренные загодя медиаторы (в отличие от «оперативных групп», появляющихся в исторической реальности на краткое время) могли достигнуть в средневековой Франции определенных высот – богатый купец, преподаватель в Университете, наконец военный не самого высокого ранга, но инквизитор? Причем не простой монах, а заместитель председателя коллегии?

– Вы своих людей в короли или герцоги еще не продвинули?

– Не имеет практического смысла. Численность высшей аристократии ограничена, все знают друг друга в лицо, тесные династические связи, войти в этот круг неимоверно сложно. Другое дело – церковь, где человека оценивают не по знатности происхождения, а по способностям. Бывало и простолюдины Римскими Папами становились, тот же Целестин Пятый, умерший одиннадцать лет назад, или святой Григорий Великий… Кроме того, духовенство – самое образованное сословие эпохи, интеллектуальная элита.

– И этот… Брат Герард, он что – еретиков сжигает?

– На моей памяти пяток спалил. Только не еретиков, а самых настоящих преступников. Пойми наконец, инквизиция в современном виде – это не сборище фанатиков с огнеметами, сметающих с лица земли все живое. Не виноват – разберутся и отпустят, виновен – костер вовсе не обязателен, спектр наказаний самый широкий, от церковного покаяния до заключения в крепость. Сам увидишь, придется поработать вместе с Трибуналом. Какое-то время. Изымать документы храмовников будет Sanctum Officium, наша задача – взглянуть на самое интересное и прибрать к рукам некоторые свитки. Не спрашивай, какие конкретно, не знаю пока. Существует общая установка, в каком направлении искать, остальное зависит только от нас.

– Выходит, сокровища Ордена отодвигаются на второй план, – понимающе кивнул Славик. – Золото-бриллианты не нужны? Охотимся за бумагами?

– Сколько можно повторять: не знаю! Будет смешно, если в итоге выяснится, что в Тампле нет вообще ничего стоящего, кроме долговых расписок и бухгалтерских книг, а братство из военного Ордена превратилось в обычнейший банкирский дом… Ешь давай, в монастыре строгое расписание: аббат даст знак и придется заканчивать трапезу.

Возвращаться домой пришлось по вечернему городу, обитель находилась в одном квартале от зданий отеля. Пришлось поторопиться, близилась полночь, а недавний указ канцлера Ногарэ воспрещал обывателям выходить на улицы ночами. На окраинах запрет фактически не исполнялся, следить некому, но Ситэ и Консьержери рядом, служба городского прево бдит – совсем не улыбается провести ночь в кордегардии и нахвататься вшей. Дворянин ты или нет, разбираться не будут, закон есть закон.

Как и советовал рачительный брат Клементин, в комнатах накрепко закрыли ставни и запалили полдесятка ламп – свет тусклый, колеблющийся, но это лучше, чем сидеть в темноте. Перед отходом ко сну предстояло обычное развлечение: урок разговорного латинского, Иван не уставал вбивать в подопечного новые знания, без которых на этой стороне делать нечего.

Четырехмесячный период подготовки к экспедиции не пропал даром: латынь Славик понимал неплохо, мог перевести рукописный текст, но говорить без запинок, бегло, пока не получалось, несмотря на предельную простоту грамматики и фонетики. Со среднефранцузским дело обстояло значительно хуже – не давалось аргусу это наречие и точка!

…– Твое счастье, что сейчас большинство дворян знают латинский, – вздыхал Иван, искренне огорчавшийся неудачам Славика в области лингвистики. – Худо-бедно сумеешь объясниться. Представь, завтра мне на голову упадет кирпич, работать придется самостоятельно и в полном одиночестве, что станешь делать?

– Поеду искать Гуго де Кастро, – не раздумывая ответил Славик. – Медиатор медиатору друг, товарищ и брат. Гуго поможет.

– А если его отошлют по служебным делам куда-нибудь в Руан?