Единственный чеченец и другие рассказы - Антон Блажко

-- Посмотрим.

Саня был здесь солдатом в первую войну и ко многому относился спокойнее, деятельность тоже накладывала отпечаток. Соображал в раскладах с мульками он тоже быстрее, но и я работал в системе не один год. Мысли как магнитом утянуло в другом направлении:

-- Черт, видел их кто-нибудь? Приехали-то к Адиле.

-- Ее дома нет, я у Бори спрашивал. Чехи ждали, наверное, вот и задержались на свою голову. Дай Бог, чтобы обошлось, но ты же сам видел...

Меня начал пробирать холодок.

-- Кстати, а с чего комендатура приехала?

-- Хрен знает. А, так дербил же при нас кричал их, значит, было заряжено или "временник" стрелки перевел. Сведения по этой машине вообще откуда взялись?

-- На разводе читали. В папке ориентировок что-то лежать должно...

Разыскав в бункере мятый скоросшиватель с покоробленными влагой листами, мы несколько раз просмотрели содержимое взад и вперед. Искомый лист отсутствовал.

-- Даун вырвал. Типа замел след, - Саня погасил узкий, обтянутый камуфлированной резиной фонарик. - Блин, надо иногда слушать, что по утрам трендят.

Мы начали выхаживать по обычаю вдоль бетонной ограды, чтобы не закоченеть, повесив "весла" на грудь. Я вспоминал:

-- Там и не ориентировка была, так, писуля ксероксная.

-- Кто инициатор розыска?

-- Внизу было... сейчас, вспомню зрительно - точно, в случае задержания сообщить на "Казбек"!

-- Ясно. В общем, как у нас, надо кого-то поймать, а нет формальных оснований - липовый розыск через друзей засылаешь или просишь начальника подписать. Получила разведка информацию на чела с тачкой или просто счеты какие-то свести, пульнули от себя маляву его куканить и щемить. Второй, может, не при делах, да судьба злая, карта не так легла - свидетель. В Чернокозово, думаю, их вряд ли повезут, короче - девяносто пять целых вероятности...

В это время на юге полыхнуло зарницей, донесся приглушенный расстоянием взрыв. Мы замерли, обернувшись. Саша первым нарушил молчание:

-- Все. Сто и один процент...

На следующий день наш ком ездил в комендатуру и "временник", откуда вернулся мрачный. Запершись с Дауном, долго что-то рядили, вызывали Мухина и Борю. Вышли они невеселые, до нас с Саней очередь почему-то не дошла. Друг к другу никто не лез, Муха на невысказанный вопрос промямлил:

-- Ничего не видели, ничего не знаем...

И, обругавшись, тяжело вздохнул.

-- Другого от наших завхозов я и не ожидал, - подытожил Васильич, направляясь курить.

От чеченских стрелков, заступивших со вторым отделением на пост, уже было известно, что за селом нашли обгорелый ВАЗ с телами двух местных милиционеров. Всех подняли на ноги, потому что родственник одного занимал крупную должность в правительстве, а погибшие состояли в его личной охране. Убийц поклялись найти, из Грозного наехали всякие бугры для выражения соболезнований и организации действий.

Забравшись на пустую днем наблюдательную вышку, срубик в три венца поверх бани, мы с Саней обмозговывали перспективы. Я не видел лучшего, чем принять официальную версию и в случае прижима тупо стоять на ней. Глухая несознанка - вещь топорно-надежная, в дрянной ситуации хитрить сложнее. Друг мудрил, оперски просчитывая ходы:

-- Поднять это дерьмо, как реально было- два пальца об асфальт, элементарно. За любой конец дерни, а копать начнут, раскрутится все за милую душу. Найдут свидетелей, сличат показания, не одни ж простофили у них там, и Даун первый развалится, потечет, как тухлятина. Он насквозь деревянный, а менты вообще быстро сыпятся, кто с оперативно-следственной деятельностью плохо не знаком, психика косная, вживаются полностью в доминирующую роль. Попадают на допрос к опытному волку, почва выбита из-под ног, и в слезы через полчаса... Кстати, здесь в прокуратуре наши командированные или уже свои?

-- Может, рулят союзные, но аборигены точно есть. Через нас их сколько ездит с ксивами, треть хоть настоящими должна быть.

-- Хрен с ними, думаю, мы с тобой в любом случае не причем. Опоздали на пост немного, фильм хотелось досмотреть, все подтвердят, ну и как-то проворонили все. Когда пришли, никого не было, с упырями нашими разговоров ни о чем не вели. Сменили, и те ушли себе, а чего нам. Расхождение по времени пять-десять минут, отчасти так и было, полуправда - лучшая ложь. Будем держаться этой версии, только языки надо подвязать, особенно Мухе. Хотя знают двое - знает свинья...

Вечером в кубарь приперлись друзья-алкаши начштаб и повар Андрюхой, сопровождавшие в поездке командира, таща кассету. Подружившись с кем-то через пузырь, задастый начштаб Колунов переписывал во "временнике" съемки тамошних сыскарей - трупы боевиков, задержания, допросы, ликвидация схронов, выезд на подрыв, где от припавшего на сорванное колесо УАЗа волокут кричащего раненого без ноги, а у машины лежит скорченное неподвижное тело. Видак стоял у нас, и бывший интернационалист Кол, пополнив свою дикую коллекцию, неизменно спешил к нам.

-- Братва, че мне пацаны слили, покажу счас, вырубайте на ... эту бодягу!

Прокручивая знакомые уже старые кадры, он долго не мог попасть на нужное место. В конце концов справился.

-- Все, тихо!

На экране возникло кочковатое поле с рощицей на горизонте и недальними развалинами. Медленно описав полукруг, глаз камеры сфокусировался на искореженном обгоревшем каркасе легковушки у обочины дороги. Сорванную дверцу тащит за ручку из канавы усач в серой форме с подсумком на ремне. Крупным планом смятый, как лист бумаги, госзнак, погнутый овальный жетон "МВД России" с личным номером на чьей-то ладони. Объектив заглядывает в то, что раньше было салоном: мешанина клочьев, гарь, остатки завалившихся кресел с двумя обугленными телами в характерной "боксерской" позе. Снова общий план, по рытвинам и кустам бродят разномастно экипированные милиционеры, высматривая что-то под ногами. Вид машины издали, рядом с ней несколько человек, один пишет, держа черную папку на весу, другой щелкает фотоаппаратом. Слева два УАЗика, "Жигули", БТР. Сцена ныряет вбок, рябит компьютерным ценником и гаснет.

Дальше полутемно, внутренность большого дома. Снимавший что-то подстраивает, точно камере после улицы нужно привыкнуть, изображение несколько проясняется и светлеет. Мужчины на лавках вдоль стен, старики в папахах, слышен женский вой и причитания на чеченском языке. Начальник "временника" Сайфутдинов медленно жмет руки полному господину в норковой шапке и расстегнутом пальто, под которым видны пиджак с галстуком, вечно припухшее лицо полковника необычно серьезно. Голосов за плачем не слышно, чувствуется общее напряжение. Двор, Сайфутдинов окружен женщинами в темной одежде, передняя рвет на себе волосы, царапает до крови лицо, ее силой уводят. Остальные кричат, размахивают руками, готовые вцепиться в шефа милиции. Подняв успокаивающе ладони, он чуть сдает назад и пытается возвысить голос: "Сделаем все для того, чтобы... Беру под личный контроль, подонки будут найдены... заслуженное наказание". Автоматчики потихоньку начинают оттирать толпу, высвобождая проход. Начальник садится в "Волгу", за которой торчат немытые дети. Один что-то говорит, все прыскают, самый мелкий ковыряет в носу, сосет тот же палец и начинает дергать за руку сестренку. Президентский кортеж трогается, Колунов жмет пульт. Сеанс окончен.