Образ власти в современных российских СМИ. Вербальный аспект - В. Н. Суздальцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3. Сообщение недостоверной — и притом негативной информации о ком-либо — способ «утопления» политического противника. Известно, что авторитет того, на кого брошена тень подозрения, уже немного пошатнулся в общественном мнении. Юлий Цезарь развелся со своей женой Помпеей только из-за того, что на праздник в честь богини плодородия и добродетели, проходивший в ее доме и на который допускались только женщины, проник переодетый женщиной мужчина — Публий Клодий Пульхер. На суде Цезарь ни в чем не обвинил свою жену, но в качестве аргумента для развода привел ставшие знаменитыми слова «Жена Цезаря должна быть выше подозрений» [Ашукин Ашукина 1986: 219]. Такой способ дискредитации можно назвать понижение статуса через подозрение. Именно потому в процессе подготовки и проведения пропагандистских акций распространение слухов, сплетен и дезинформации занимает значительное место [Грачев Мельник: 224]. Так, в приведенном выше материале из «Времени новостей» «Не похищал, не умирал» обилие частиц с значением сомнительности при передаче чужой речи бросает тень недоверия на автора этой речи — представителя силовых структур.
4. Наконец, гипотетическая информация ставит под сомнения факты, сообщенные в деятельностном поле. итак, вербальные единицы, входящие в семантическое поле гипотетичности/недостоверности, могут создавать через масс-медиа удобную почву для управления массовым сознанием, в том числе и в оценках состояния российского общества и действий власти.
2.11. Слова-жупелы. Слова-фетиши
Таких слов сравнительно немного, но их воздействующая сила очень велика. их образопорождающие и оценочные свойства в политическом дискурсе обусловлены их местом в ассоциативно-вербальной сети: теми историческими, культурными и психоэмоциональными ассоциациями, которые они вызывают.
А. ЖУПЕЛ — «нечто внушающее страх, отвращение; пугало», — объясняет «Большой толковый словарь русского языка» [2001: 208]. и далее: «первоначально — горящая сера или смола, уготованная в аду грешникам». А «Краткий справочный церковнославянский словарь» отмечает еще некоторые оттенки значения этого слова: «Жупел — горючая сера; горящая смола, жар и смрад» [2003: 26].
Применительно к языку словами-жупелами мы будем называть слова, которые называют нечто пугающее. Это прежде всего такие существительные и прилагательные, как: режим, тоталитаризм, тоталитарный: «Ну, допустим, режим решит прижать всех к ногтю. Встретит ли это сопротивление? (моск. нов., 01.12–07.12.06); «тоталитарным системам свойственно поддерживать художника» (моск. нов., 12.02.08); тюрьмы, застенки: «Их удерживают в застенках» (Радио «Свобода», 30.05.06); репрессии, репрессивный: «Избыток репрессивных мер» (загол., Нов. газ., 07.12.05); принудительный: «В поликлиниках Петербурга начали принудительно прививать пациентов от гриппа»: (подзагол., Нов газ., 25.10.07); диктатура: «В минувшее воскресенье в гостинице «Космос» состоялся гражданский конгресс «Россия — за демократию, против диктатуры» (Нов. Изв., 14.12.04); карательный: «У налоговиков появился новый карательный механизм» (Нов. Изв., 31.03.05); цензура: «У нас все вопросы хотят решать с помощью цензуры» (Нов. Изв., 06.11.07). Все это слова, входящие в семантическое поле «насилие».
1. Очевидно, что слова этой группы обозначают те явления, факты действительности, которые находятся в ведении власти и напрямую связаны с ней. Поэтому оценочность, которую они создают, имеет двояко направленный характер. Но оба вектора при этом — в сторону негатива. А именно: оценочность и весь круг негативных ассоциаций направлены: а) на то, что обозначено словом-жупелом; б) на власть, которая метонимически связана с денотатом, обозначенным словом-жупелом. Причем отношения эти представлены не просто как каузальные, а как обязательные: диктатура, тоталитаризм, цензура, тюрьмы, застенки и т. п. в интерпретации некоторых СМИ являются непременными сопутствующими власти.
2. Воздействующий результат: осуществляется психологическая агрессия, происходит запугивание адресата. Слова-жупелы — это сигналы, которые вызывают страх. «Страх, — писал Аристотель, — некоторого рода неприятное ощущение или смущение, возникающее из представления о предстоящем зле, которое может погубить нас или причинить нам неприятности…» [Аристотель 2007: 192] В современных исследованиях по социальной психологии отмечается, что запугивание — это «использование страха как инструмента убеждения с целью изменить установки или поведение других людей» [Крысько 2003: 79]. Страх, тревога парализуют сознание, и реципиент начинает автоматически, без анализа воспринимать полученную информацию, подчиняется мнению, высказанному журналистом.
Б. СЛОВА-ФЕТИШИ
ФЕТИШ — «то, что является предметом слепого поклонения» [Большой толковый словарь русского языка: 1420]. В языковом плане словами-фетишами мы будем называть слова, которые вызывают в людях безусловное доверие. Доверие — результат длительного функционирования слова в данном культурном сообществе в качестве обозначения какого-то высокого, идеального или идеализированного понятия. Например, слова: борьба, бороться — о необходимости преодолевать трудности, сопротивляться обстоятельствам. Афоризм времен античности «Жить — значит бороться» (Сенека) [Берков Мокиенко Шулежкова: 169] актуализировался в российском общественном сознании ХГХ-XX веков как альтернатива прежнему смирению (в установке на смирение, на примирение с действительностью исследователи видят одно из константных представлений русской языковой картины мира [Шмелев 2002: 365–375]). См. высказывания некоторых выдающихся деятелей русской культуры этого периода: «Борьба есть условие жизни: жизнь умирает, когда оканчивается борьба» (В.Г. Белинский), «Борьба — вот радость жизни» (Л.Н. Андреев), «Всего полнее и интереснее жить тогда, когда человек борется с тем, что ему мешает жить» (М. Горький), «Смысл жизни только в одном — в борьбе» (А.П. Чехов) [citaty.su/aforizmy-i-citaty-o-borbe]. Понятия, названные словами борьба, бороться, вошли в круг основных концептов русского сознания и связаны со многими героическими страницами российской истории. Однако любое обозначение важного, с общественной точки зрения понятия, легко может превратиться в фетиш. Это происходит тогда, когда слово оказывается оторванным от ситуации, им обозначенной, и утрачивает связь с реальным денотатом. От слова остается его внешняя — звуковая — оболочка и представление (сигнификат). Слово становится одним из средств политической демагогии. Е.И. Шейгал называет это «фантомностью» политического дискурса [Шейгал 2004: 53]. Понятия борьба, бороться неизменно фетишизировались в советские годы. Любой политический или общественный деятель легко мог завоевать авторитет, начав свою карьеру с борьбы — борьбы не только с серьезными политическими противниками, но и с «врагами» не столь крупного калибра: с тунеядцами, с алкоголиками, с «несунами», с фанатами рок-музыки или с самими рок-музыкантами и т. д. Так и сейчас: борьба ведется не только с коррупцией, но и, например, с табакокурением.
В качестве таких слов-фетишей, претендующих на безусловное доверие аудитории, в российских массмедиа первого десятилетия XXI употребляются слова: свобода, свободный (радиостанция Свобода, «Время свободы» — назв. информационного выпуска на радио Свобода, партия Свободная Россия); гражданское общество («Проснуться в гражданском обществе» — загол., Нов. Изв., 14.12.04); марш, фронт — слова из арсенала военной метафорики, которая в 40-е — 50-е гг. имела позитивнооценочное, даже
