Вкус свинца - Марис Берзиньш

— А мне туда можно?

— М-м… думаю, да. Но, если тебе откажут, я тоже там не останусь.

— Хорошо, — Рудис улыбается, но лишь на мгновение. — Нужно позвонить домой, все ли там в порядке.

— Да, идем.

У меня дома нет телефона, поэтому идем в магазин Этельсона на углу улицы Гимнастикас и Виенибас гатве. Этельсон никогда не выказывает недовольства, что его телефоном пользуются бесплатно. Правда, ему приятно, когда у него заодно что-то покупают. Хотя бы леденцы.

Рудис, прижав трубку к уху, покусывает губы. Никто не отвечает.

— Надо ехать домой — проверить, куда они подевались, — друг с кислой миной пощипывает бородку.

— Яс тобой, а?

— Лучше не надо… не болтайся без документов. Кто знает…

— Простите, что вмешиваюсь, — говорит хозяин магазина. — Теперь у многих такая ситуация. Латвийский паспорт сдали, а новый, советский, еще не получили.

Переглядываемся с Рудисом. За весельем такие мелочи пролетают мимо.

— Почему сразу паспорт? Надо было метрику сдать и предъявить домовую книгу. Если есть… но нельзя оставаться совсем без ничего. Обязательно должен быть документ, удостоверяющий личность, — похоже, Рудис не зря пару лет штаны протирал на лекциях по юриспруденции.

— Должен-то — должен, а что это такое, я не знаю, — Этельсон разводит руками.

— Тогда получается, я мог… могу не беспокоиться! Зря только напрягал тебя и Арона. Если бы спросили, сказал бы, что…

— Что бы ты сказал, если только сейчас узнал? Заикался бы и больше ничего, — Рудис обрывает меня на полуслове. — Так или иначе, раз ты без документов, сегодня не высовывайся. Кто знает, может, эти еще шныряют и ловят следующих. Договоримся так — я позвоню сюда и сообщу, что да как, и ты можешь мне перезвонить. В худшем случае можем договориться, что встречаемся… скажем, через неделю, в воскресенье. В двенадцать сможешь?

— Да, но где?

— Ну… давай тут.

— Хорошо. Заметано.

Оба покупаем папиросы и отправляемся каждый в свою сторону — Рудис на улицу Гоголя, я на холмы Зиепниеккалнса в надежде отыскать Колю.

Москва, Кремль, И. В. Сталину

Дорогой Иосиф Виссарионович!

Мы, писатели Советской Латвии, собравшись сегодня на свой первый съезд, шлем Вам сердечное приветствие и нашу горячую благодарность за освобождение нашего народа от ига поработителей.

В пламенном порыве наш народ строит новую социалистическую жизнь под солнцем Конституции, созданной Вашим гением.

Следуя примеру писателей старших братских республик Советского Союза, мы горим желанием внести свой вклад в искусство, которое воспитывает строителей социализма, и бороться за то, чтобы это искусство и в нашей молодой социалистической республике стало верным оружием в руках рабочего класса в борьбе за коммунизм.

Примите наше приветствие, приветствие писателей Советской Латвии, которые выражают радость и чаяния своего народа, — народа, который любит и уважает Вас, лучшего сына человечества, вождя и учителя, который ведет Коммунистическую партию и трудящихся СССР к окончательной победе коммунизма.

Да здравствует Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков)!

Да здравствует великий Сталин!

«Циня» («Борьба»), № 142, 15.06.1941

«По родной земле» — так называется постановка, которую показал ансамбль песни и пляски комиссариата внутренних дел СССР во время своих первых гастролей в Государственном театре оперы и балета. Спектакль заслужил бурное одобрение переполненного зала, восторженные аплодисменты звучали даже в середине представления. Большой коллектив продемонстрировал отличную дисциплину и взаимодействие, удивительную чуткость и увлеченность в исполнении. В первую очередь, следует отметить выступления танцовщиков, полные кипучего темперамента и страсти. Здесь вкус и фантазия хореографа А. Мессерера слились с акробатической ловкостью и поразительной выносливостью отдельных исполнителей. […] Импульсивно, но уверенно управлял оркестром главный дирижер ансамбля З.Дунаевский. Талантливо и проникновенно прозвучали сочиненные им песни: особенно исполненные в заключение концерта «Баллада о Сталине» и «Песня чекистов». […] Порадовали остроумные и живые интермедии, пронизанные искрами настоящего юмора.

«Циня» («Борьба»), № 142, 15.06.1941

Агрономы в борьбе с барбарисом

Заболевание злаков ржавчиной является одним из самых злостных для сельского хозяйства. Самой губительной является бурая ржавчина, которая весной развивается на листьях барбариса, а потом переходит на злаковые культуры. По этой причине барбарис нужно уничтожать не только вблизи хлебных полей, но и везде, где он встречается.

[…] Подавая пример крестьянам, работники земельного отдела исполкома Цесисского уезда вместе с заведующим отделом т. Казаксом, ст. агр. Скривеле и специалистом по защите растений растений т. Зирнитисом 12 июня начали уничтожение барбариса вдоль канала Даукшу Приекульской волости. Обычной вырубкой барбарис не уничтожить. Для уничтожения куста барбариса среднего размера требуется 3–4 кг соли. Сотрудники земельного отдела занимались уничтожением барбариса с полудня до наступления сумерек. Такие толоки по уничтожению барбариса будут организованы и в дальнейшем. (ЛТА)

«Циня» («Борьба»), № 142, 15.06.1941

— Добрый день! — во дворе встречаю тетку Алвину. Интересно, вспомнит меня или нет?

— Б-день… кому добрый, кому не очень… — сощурившись, она вглядывается в мое лицо. — А, это ты. Как там тебя звали?

— Матис.

— Точно, Матис.

— Где Николай? Дома?

— Нет, милок, тут его нет.

— Куда-то ушел? Далеко?

— Нет, он тут рядом, на кладбище.

Как услышал про кладбище, у меня в глазах потемнело. Беда не приходит одна. В голосе Алвины — грусть и обреченность. Да что ж за день такой окаянный — беда за бедой.

— Как?! — губы задрожали и к горлу подкатил ком. — Он умер?

— Свят-свят-свят! — хозяйка перекрестилась. — Работает он на кладбище. Могильщиком. Господи, а ты что удумал… — она снова крестится.

Оседаю на скамеечку у колодца. Как мало надо человеку, чтобы испытать облегчение, — нужно только как следует испугаться, а через мгновение понять, что весь страх выеденного яйца не стоит.

— Ты спроси в конторе, если сам не найдешь, — советует Алвина и отправляется по своим делам.

Останавливаюсь на главной дороге кладбища, навострив уши. Птичьих голосов так много, что кажется — вместе с воздухом я вдыхаю и их щебет. Расслышав доносящиеся справа приглушенные звуки, направляюсь туда. Так и есть, две высокие кучи, каждая со своей стороны могилы, только кончик лопаты мелькает в воздухе, выбрасывая очередную порцию желтоватого песка. Останавливаюсь так, чтобы меня не было видно, и спрашиваю в воздух:

— Как там, до центра земли далеко?

— Что? — копающий выпрямляется, а я выхожу из укрытия. — Ах, ты ж! Матис! — Коля тут же выкарабкивается из могилы.

Сначала пожимаем друг другу руки, как солидные мужчины, но для встречи после столь долгого перерыва такая сдержанность не годится, и мы обнимаемся. Потом садимся и закуриваем.

— Прости, что раньше не нарисовался. Совсем недавно нос из дома высунул, когда договорился