Кутузов - Михаил Брагин

– Братцы!.. Батарея – Россия, отстоим ее грудью! – кричал солдатам начальник штаба корпуса Монахтин.

Солдаты ворвались на батарею. Генерал Бонами был взят в плен русским фельдфебелем. Французы бежали. Сила натиска была так велика, что русских солдат, преследующих противника, нельзя было остановить. Пришлось послать казаков, чтобы они обогнали и вернули героическую русскую пехоту.

С кургана опять заговорила русская артиллерия.

Наполеон ждал вестей от Понятовского, думал, что его атака удастся и изменит обстановку в центре. Он знал, что Понятовский ждет из его рук польскую корону, надеется найти ее здесь, в этом бою, и поэтому отчаянно дерется с Тучковым. Но Тучков не сдавался. Выведенный Беннигсеном из засады на открытую высоту Утицкого кургана, лишенный возможности внезапно ударить во фланг Понятовскому, Тучков принял фронтальный бой, и все усилия Понятовского оказались напрасными.

Победы не было ни на батарее Раевского, ни на флешах, ни на Утицком кургане.

Близился полдень. Тучи пыли и дыма закрывали солнце, высоко поднимавшееся над полем. Пыль и дым застилали флеши и батареи.

По полю двигались массы людей то стройными колоннами, то четкими квадратными каре; вдруг, рассыпавшись беспорядочными толпами, они бежали обратно, падали убитые и раненые, носились потерявшие седоков кони. Потом вновь строились колонны и каре; приливы и отливы людских лавин чередовались один за другим, час за часом. Остатки разбитых полков отходили в тыл, на смену двигались новые, вступали в штыковой бой, опять разбегались, и опять начинался грозный артиллерийский поединок. Это было самое кровавое сражение со времени изобретения пороха. За десять часов русская и французская армии потеряли убитыми и ранеными почти 100 тысяч человек. Сами участники назвали это сражение битвой гигантов. Бой шел не утихая, и никто не мог сказать, когда он кончится.

На десятки верст вокруг разносился гул артиллерийской канонады, дрожал воздух. Могучее эхо отдавалось и таяло в лесах, плыло долинами рек, и крестьяне, покинув избы, в тревожном ожидании прислушивались к звукам далекого сражения, решавшего судьбу их родины.

Молчаливый и угрюмый сидел в эти часы Наполеон на командном пункте у Шевардинского кургана, почти не вмешиваясь в ход боя. Окружавшая его свита не узнавала своего императора.

На другом конце поля, на командном пункте у Горицкой высоты, сидел Кутузов. И если бы рука Кутузова не помахивала плетью, если бы он время от времени не принимался рукояткой чертить на песке узоры, генералы и адъютанты, окружавшие полководца, решили бы, что он спит.

Толстый, с шарфом через плечо, в белой приплюснутой фуражке на большой седой голове, к которой дважды прикасалась смерть, бесстрастный, молчаливый, но властный, грузно сидел он на деревянной лавке.

Немало нашлось современников, и особенно историков, которые осудили обоих полководцев за их якобы безучастность и пассивность в Бородинском сражении.

Но между двумя великими полководцами в эти часы шла титаническая борьба. Только вглядываясь в то, что происходило на поле боя, вдумываясь в значение битвы, в историю всей войны, можно было понять, какого напряжения стоила эта кажущаяся безучастность, это молчаливое раздумье, в которое погрузились и Наполеон и Кутузов.

Бородинская битва развернулась и протекала как простое фронтальное столкновение. На Бородинском поле сразились две равные по силам армии, талантливо управляемые своими полководцами. И оба полководца почувствовали, что силы их равны. Каждый из них знал, что, если он сманеврирует, неожиданным ловким ударом дополнит усилие, направленное против другого, он, может быть, победит.

Но каждый знал также, что, если он отвлечет хоть каплю сил на этот маневр, он ослабит себя и будет побежден, прежде чем маневр достигнет своей цели, или что неудача маневра приведет сама по себе к непоправимой катастрофе.

Наполеон отлично понимал, что, прорывая левое крыло русской армии, он, может быть, ее обойдет и зажмет в мешок между реками Колочей и Москвой, но для этого нужно обходить большими силами, ослабив свой центр. Русские не такой пассивный противник, как пруссаки или австрийцы, они сами могут перейти в наступление и разгромить его армию. Поэтому в обход он послал только один корпус Понятовского, решив простым фронтальным ударом, использовав мощь артиллерии, разгромить подавляющими силами левое крыло русской армии и уже потом обходить ее главные силы.

Но первые те часы битвы показали, что она принимает затяжной характер, и даже в полдень, после стольких атак, после долгих часов борьбы, Наполеон не мог ответить себе, когда же кончится бой и скольких новых усилий он потребует.

Кутузов тоже понимал, что он, маневрируя против обоих флангов французской армии, может быть, и добьется успеха, но прежде, чем этот успех наступит, Наполеон прорвет центр его армии, и потому Кутузов ограничился действиями на своем правом фланге кавалерией Уварова и Платова, а на левом фланге – одним корпусом Тучкова.

Кутузов или Наполеон могли бросить на этот решающий маневр силы, если бы один из них имел огромный численный перевес войск. Но этого не было: в начале сражения против 135 тысяч французов у Кутузова было 120 тысяч солдат. Один мог пойти на маневр, если бы другой был пассивен, нестоек. Но оба полководца стоили друг друга. Они могли бы пойти на риск маневра, но это было не Прейсиш-Эйлау, даже не Аустерлиц. В этом сражении решались судьбы стран и народов все было поставлено на карту. Наконец маневр был бы возможен, если бы до него противник был потрясен, расстроен, истощен. И Кутузов стремился истощить противника, чтобы нанести ему сокрушающий контрудар.

Они спокойно сидели – два полководца, разгадавшие друг друга, сторожившие каждое движение друг друга, отказавшиеся от рискованных действий. Они были пассивны и даже беспомощны не потому, что у одного, как изображал Лев Толстой, якобы был жестокий насморк, а другой был старчески слаб, и не потому, что один не был гениальным, а другой понимал, что полководец вообще не в силах управлять сражением. Они руководили прямой фронтальной борьбой и не предпринимали новых действий только потому, что оба уже сделали невероятные усилия, оба верили, что эти усилия принесут успех, и ждали результатов, направляя действия своих войск, к которым перешло решение Бородинской битвы.

Кутузов перевел к левому флангу все свободные силы правого фланга, бросил войска своего резерва и часть сил центра, пошел на короткий маневр на своем правом фланге, чтобы облегчить положение на флешах, и ждал результатов этих мероприятий.