Кикимора и другие. Сказки-притчи - Александр Богаделин

— В общем, все плохо. Ты на нее гадал?

Черт молча кивнул и пошел топиться в болоте.

Щасвернус сидел посреди булькающей грязи, обвешанный тиной и водяными лилиями. В его остановившемся взгляде явно читалось, что счастья в жизни нет и в ближайшее время не предвидится.

Неожиданно вдалеке раздался треск ломаемых кустов, который вскоре превратился в бегущего Пшелты.

— Я ошибся! — начал кричать он еще издали. — Я ошибся!

Запыхавшись от быстрого бега, бес только размахивал руками и все тыкал в гадательный трактат. Наконец, успокоившись, он выпалил:

— Там есть примечание. Палочки надо по-другому записывать. Не сверху вниз, а наоборот. Вот посмотри, получается фигура 37….[172]

Узнав, что не все еще потерянно, и он вполне может рассчитывать на взаимность русалки, повеселевший Щасвернус побежал на речку смывать с себя грязь.

КАРТИНА

Щасвернус третью неделю трудился над своей картиной. И как ни старался подсмотреть Пшелты, при малейшем подозрении сразу же задергивал холст.

Наконец настал торжественный момент.

— По-моему, это квадрат,[173] — неуверенно произнес бес.

— Это шедевр, который переживет века, — черт гордо рассматривал свое творение.

— А ты в этом уверен? — засомневался Пшелты. — Мне кажется, я тоже могу такое нарисовать.

— Нарисовать! — презрительно фыркнул Щасвернус. — Сказал бы еще намалевать. Запомни, картины п-и-ш-у-т!

— Хорошо, хорошо, — быстро согласился бес. — Смогу написать.

— Пожалуйста, — черт отошел в сторону.

Начертив по линеечкам в центре холста квадрат, Пшелты быстро закрасил его черным.

— Вот, готово! — гордо показал он другу свою работу.

Щасвернус молча поставил обе картины рядом.

— Чувствуешь разницу?

— Кажется, да, — обреченно вздохнул Пшелты. — Ты — гений![174]

ЛЕГЕНДА О КРАСНОЙ ШАПОЧКЕ

— Слушай, а почему смертные так нас недолюбливают? Чуть что случится, сразу чертей поминают.

— Это у них традиция такая, — ответил Пшелты.

— Какая традиция? — не понял Щасвернус.

— Вот ты, допустим, медовухи перебрал и с мостков в речку свалился. Кого ты винишь?

— Медовуху, конечно.

— Правильно. А они считают, что это мы их столкнули.[175]

— Как-то неправильно они считают, — обиделся Щасвернус.

— Вот и я так думаю, — согласился Пшелты.

Пшелты и Щасвернус усердно репетировали.

— Ты ее спросишь: «Куда ты идешь, девочка?».

— А она тебе ответит: «К бабушке иду и несу ей пирожков да горшочек масла».

— А ты ей скажешь: «Лучше тебе другой дорогой пойти. Эту недавно землекопы перекопали». Она тебе поверит и по дальней дороге направится, а мы по короткой сразу к дому бабушки побежим. Все понял?

— Угу, — ответил Щасвернус.

— Тогда давай повторим, — сказал Пшелты, надевая красную вязаную шапочку.

Щасвернус в волчьей шкуре сидел на развилке дорог, изнывая от жары.

— Ну когда же она придет? — вопрошал он в очередной раз.

— Потерпи, — успокаивал его из кустов Пшелты. — Я уже слышу ее песенку.

И действительно, из — за поворота вскоре появилась маленькая девочка с небольшой корзинкой в руках.

— Куда путь держишь? — сразу же перешел к делу Щасвернус-волк.

— А мне мама не велит с незнакомыми разговаривать, — ответила ему девочка.

— Э… а…. о… — растерялся черт.

— Давай тогда познакомимся, — подсказал ему из кустов Пшелты.

— Меня зовут Серый Хвост, — представился Щасвернус.

— Рада с вами познакомиться, мистер Серый Хвост, — почтительно присела девочка. — А меня все называют Красная Шапочка.

— Ну, вот мы и познакомились, — продолжил довольный черт. — Теперь ты мне можешь все рассказать.

Как и ожидалось, внучка шла навестить бабушку. Быстро направив ее по длинной дороге, черт и бес бросились к лесному домику.

— Тук, тук, — постучал Щасвернус в дверь.

— Кто там? — спросила бабушка. Она была очень больна и лежала в постели.

— Это я, Красная Шапочка, — ответил тоненьким голоском черт.

Бабушка была немного глуховата и не заподозрила обмана.

— Дерни за веревочку, внученька, — крикнула она. — Дверца и откроется.

Далее полагалось проглотить бабушку. Увы, черти, даже в волчьей шкуре, не ели смертных. Но и здесь Пшелты нашел выход.

— В твоем животе им должно быть темно и тесно, — начал размышлять он вслух. — Так что, если мы затолкаем их в мешок и спрячем в шкаф, то получится очень похоже.

Ворвавшись в дом, черт и бес схватили старушку и быстро затолкали ее в мешок. Но тут раздался стук в дверь.

— Это она! — прошептал Щасвернус.

— Притворись бабушкой! — тихо ответил ему Пшелты и потащил мешок в шкаф.

Черт так вошел в роль, что Красная Шапочка даже не заметила подмены. Правда, пришлось по ходу объяснять непонятно откуда взявшиеся большие уши и вдруг выросшую шерсть.[176]

Но к моменту, когда внучка стала подозревать что-то неладное, Пшелты уже подкрался к ней сзади с большим мешком.

Наступило время самой главной части плана. Черт и бес в образе двух охотников долго изображали осаду домика с перестрелкой и душераздирающими криками, наконец-то освободив пленников.

Провожая Красную Шапочку до города, они заставили бедную девочку раз десять повторить всю историю. И успокоились только, когда она без запинки называла имена своих освободителей.

Многие века из поколения в поколение смертные передавали легенду об охотниках Пшелты и Щасвернус, спасших Красную Шапочку и ее бабушку. Пока какой-то сказочник, записывая эту историю, не вычеркнул их из рукописи.

ЛЕТНАЯ ШКОЛА

— Привет, — поздоровался Пшелты с Щасвернусом. — Я тут Водяного видел.

— Ну и что? — не понял черт.

— Он песню какую-то странную распевал.

— Про ночь темную и путь дальний?

— Не. Ему летать охота.[177]

Щасвернус непонимающе уставился на друга.

— Вот я и подумал, может, Летную школу организовать. А что, птицы тоже не все летать умеют, да и звери со временем подтянутся.

— А звери-то здесь причем? — удивился Щасвернус. — Им же махать нечем.

— Так можно и крылья смастерить, если потребуется.

— Глупость все это, — определил черт и продолжил заниматься своими делами.

Но Пшелты жуть какой упорный был и уговорил-таки друга Летную школу открыть.

В инструкторы Журавля поставили, объявление в «Лесной газете» дали и учеников дожидаться сели.

Но быстро Леший их пыл остудил.

— Без летных прав, — говорит, — никого в воздух не пущу. И так птицы жалуются, что смертные правила совсем не блюдут, а тут еще звери мешаться будут.

Выяснилось сразу, что помимо взлета и посадки да фигурного меж дерев летания, надо еще и теорию сдавать.

Стали черт с бесом искать, кто о сути полета рассказать может. Тут не просто летатель — мыслитель требовался. По всему выходило, что Орла приглашать придется. Он раз крыльями взмахнет и надолго в задумчивость впадает.

Первым учеником Петух записываться пришел.

— Хочу, — говорит, — не только на плетень взбираться, но и над деревней во всей красе покружить.

Орел крылья его осмотрел и годными для полета признал. Только слабоватыми они оказались. А потому привязали Петуху с каждой стороны по пеньку небольшому и по сто раз на день поднимать велели.[178]

Следом за ним Лиса-Патрикеевна пожаловала. Представила она, как на бреющем полете кур хватать сможет, так сразу и ей летать потребовалось.

Орел, как и полагается, курс теории прочитал, и к практическим занятиям перешли.

Смастерили Лисе крылья из перьев птичьих, на Журавля посадили и выше облаков подняли.

Пшелты снизу кричит, чтоб махала сильнее, но быстро та из сил выбилась.

К счастью, бес с чертом о страховке подумали и стог сена подставить успели.

Вылезла Патрикеевна из стога, сено с себя отряхивает. А Щасвернус тут как тут.

— Ну как, — спрашивает, — хорошо полетали?

— Полетали-то хорошо, — отвечает. — Садиться больно неудобно.

— Ничего, — черт говорит, — со второго раза точно получится.

Опять Журавль Лису выше облаков поднял и с себя стряхнул. Опять она лапами, что есть силы, махать принялась. Только тут ветер подул и мимо стога к болоту её унесло.

Вылезла Патрикеевна, вся тиной обвешанная, крылья самодельные наземь бросила и, ругаясь сильно, к себе ушла.