Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая) - Константин Серебров

  – Ночью зажги свечу и смотри в зеркало. Ты войдешь в него и окажешься в мире Зазеркалья, где можно жить и странствовать так же, как здесь...

  – Это готовый кандидат на Корабль, – «прошептал я на ухо Джи. – Здесь таких много!

  Джи нехотя оторвался от беседы с бритоголовой девушкой в длинном свитере и произнес:

  – Это особая порода людей, которая на сленге Корабля Аргонавтов называется “зайцы”. “Заяц”, по природе своей, – косой, пушистый и безобидно ест морковку. Вот и хипы такие – странные, тонкие, чувствительные к эфирным веяниям. Наша задача – в каждом городе создавать оазисы, где такие вот “зайцы” могли бы общаться, помогать друг другу выживать и потихоньку приобщаться к импульсу внутреннего развития. Но они не тянут на членов команды, которые должны брать на себя ответственность.

  – Инга говорит, что больше всего в жизни ценит свободу, – прошептал я. – Вот бы взять ее с собой в путешествие!

  – Опять с довесочком?

  – Я, кажется, не на шутку влюбился, – признался я.

  – Но она к тебе равнодушна.

  Мне вдруг захотелось уйти из социума, жить в “системе”, говорить на сленге, радоваться корке хлеба, странствовать и никогда не расставаться с хиповой Ингой. Желание попасть на небеса показалось смешным и надуманным. Я встал и вышел на улицу, чтобы окончательно не погибнуть под волшебными чарами.

  “Когда Одиссей проплывал мимо острова прекрасных сирен, он велел матросам привязать его к мачте корабля и, несмотря ни на какие просьбы, не отпускать его”, – эхом звучал в моей голове голос Джи.

  На следующий день, отправив реквизит в город Даугавпилс, мы вместе с музыкантами направились туда на неказистом филармоническом автобусе. Я смотрел в окно и думал о том, что Инга, может быть, тоже вспоминает обо мне сейчас. Сердце сладко сжималось, и постепенно я словно погрузился в приятный сон.

  Как всегда, сразу после приезда Джи пригласил меня ознакомиться с местной флорой и фауной. Как только мы вышли из гостиницы, я решил задать давно мучивший меня вопрос:

  – Есть ли у вас союзники из потустороннего мира, такие же, как у Дона Хуана?

  Джи посмотрел внимательно в мои глаза и отчетливо произнес:

  – Может быть, именно таких, какие описаны в книге Кастанеды, у меня нет. Но союзников как таковых, и самого различного порядка, предостаточно. Хотя ты и не готов встретиться с ними, но все же одного из них – тактического порядка – я тебе покажу в подходящей ситуации.

  Джи говорил что-то еще, но я его не слушал. Перед моим внутренним взором снова соблазнительно мерцал образ сладкозвучной сирены – хиповой девушки из Риги. У меня пропал интерес к прогулке вместе с Джи, к городишке Даугавпилсу, к обучению на юнгу. Я хотел только одного – вернуться в Ригу, найти Ингу и странствовать вместе с нею.

  Джи был весел, то и дело заглядывал в разные дворики и громко восхищался уютом и благоустроенностью жизни. Я невпопад соглашался с ним.

  – Что с тобой? Не заболел ли ты? – участливо спросил вдруг Джи.

  – Нет. Я хочу найти Ингу. Больше мне ничего не нужно.

  Джи не ответил. Некоторое время он шел молча, а затем сказал:

  – Я вижу, что некто подложил под твой внутренний компас приличный топор; придется обратиться к союзникам, и они слегка поправят тебя.

  С этими словами Джи вошел в уютный дворик, усыпанный желтыми листьями, и направился бодрым шагом прямо к детской площадке. Я с неодобрением наблюдал за ним, а он сел на качели и стал раскачиваться, выше и выше. “Сейчас будет скандал”, – подумал я, но, к моему удивлению, никто из жильцов даже не высунулся в окно.

  Тогда я решил последовать за своим Капитаном и взялся за металлическую штангу соседних качелей. Я потянул качели к себе и уже приготовился сесть на них, но внезапно они вырвались из рук, и я, потеряв равновесие, упал. Я хотел вскочить, но не успел: качели нанесли мне сокрушительный удар по затылку. В глазах засверкали золотые искры. Все-таки я сумел подняться, но тут же был сражен ударом в пах.

  Побежденный, я лежал на земле и следил взглядом за коварными качелями, которые все еще качались, но с меньшим размахом. Наконец они со скрипом остановились. Я подождал еще несколько секунд, прополз под ними и медленно встал, покачиваясь от боли и негодования.

  – Ну вот, ты и познакомился с одним из моих союзников, – утешил меня Джи, когда я пришел в себя.

  – Жестокие у вас ребята, – ответил я, пытаясь изобразить улыбку.

  Внезапно мое сознание прояснилось. Я вдруг почувствовал себя свободным: образ сладкозвучной сирены покинул мое сердце. Я вспомнил, что до встречи с ней плыл за Золотым Руном, и радостно прокричал:

  – Я продолжаю путешествие с вами, Капитан!

  – Ну вот, – улыбнулся он, – наконец-то ты освободился от топора, отклонившего стрелку твоего компаса.

  Боль мгновенно прошла. Сев на присмиревшие качели, я достал дневник и стал коротко описывать последние события.

  – Если художественно описать свои внутренние переживания, то это будет скрытым магическим актом, – произнес Джи. – Дневник – это средство очищения ученика. Если ученик не описывает своих переживаний, то он быстро переполняется тяжелыми элементами и теряет интерес к плаванию. Поскольку время на Палубе течет с неимоверной скоростью, то процесс неправильной кристаллизации происходит очень быстро.

  Я лихорадочно записывал все его слова, стараясь ничего не пропустить.

  – А сейчас ты можешь проделать еще одну практику, которая может парадоксальным образом помочь тебе в сновидениях, – добавил он. – Попробуй, раскачиваясь на качелях, созерцать левым глазом солнце, а правым – арбузную корку сбоку от тебя. Это техника по разделению внимания.

  Через полчаса мы вернулись в гостиницу; в просторном холле, устланном темно-зелеными коврами, мы столкнулись с Норманом, который скучал у кадки с резиновой пальмой.

  – Не сыграете ли со мной партию в шахматы? – обратился он к Джи. – У меня, к тому же, есть отличное средство сделать ее острой. Дело в том, что Петраков сообщил о некорректном поведении вашего спутника, и я решил так: если вы выиграете, то он может продолжать путешествие.

  У меня перехватило дыхание.

– Наша ситуация всегда висит на волоске, – заметил Джи. Я напряженно следил за ходом партии, от которой зависела моя судьба. Когда Норман потерял коня, я подскочил на стуле от радости, а он расстроенно произнес:

Вот уж и кожа на шее

Привыкла к бритью,

Но пора умирать...  

Через два хода Джи потерял слона; я сразу потух, а Норман радостно продекламировал:

Так ли уж он глуп,

Этот мотылек,

Летящий на огонь свечи?  

Я делал Джи знаки руками из-за спины Нормана, пытаясь изо всех сил помочь ему выиграть меня.

  – Гурий, вы разве не знаете, что у меня глаза на затылке, – вдруг заявил Норман.

  Я сел на стул, убитый замечанием, и молча покорился своей судьбе.

– Петрович, отдайся на волю Господа, – посоветовал Джи. Я нервно наблюдал, как Джи терял фигуру за фигурой, а Норман радостно приговаривал:

  – Видно, Господь решил оставить вас без оруженосца.

  Но тут король Нормана попался в умело расставленную ловушку и неожиданно получил мат. Я подпрыгнул от радости, а Норман печально произнес:

К старости он так обнищал,

Что ему нечего было надеть,

Кроме правительственных наград. 

 – Ладно, так и быть: ваш оруженосец остается при вас; но для точного соблюдения кодекса чести вы должны сопроводить меня в местный универмаг. Я хочу приобрести самый модный и дорогой галстук.

  Пока Норман примерял галстуки, Джи направился в отдел, где продавались разные безделушки. Я напомнил Джи загадочную фразу о туземцах, которую он однажды произнес в подобной ситуации. Перебирая значки и брелки, он ответил:

  – Корабль Аргонавтов обычно посещает неведомые страны, заходя в морские порты. Из приключенческих романов ты знаешь, что туземцы любят разные безделушки на память, поэтому я сейчас закупаю значки, красивые открытки и другие сувениры. А в благодарность они могут указать место, где скрыто природное золото. Туземцы его не ценят, но для алхимика оно крайне необходимо. Ведь, чтобы делать золото нашего искусства, необходимо иметь природное золото.

  – Что же это такое? – заинтересовался я.

  – Природное золото в алхимии, – ответил Джи, – символизирует неофита, который обладает качествами благородства, доброты, мужества, преданности и выносливости. Если человек имеет хотя бы задатки таких качеств или некоторые из них, то уже с помощью алхимического искусства эти качества можно облагородить, усилить и стабилизировать. Но ты к этим темам пока еще не готов.