Достичь смерти - Никоноров Александр

  - Ты голоден? - спросил его Ольхе.

  - Нет... Да, голоден.

  Ольхе подошел к каменному столу, что-то невнятно произнес, и в углублении вспыхнуло пламя. Он поставил на него чугунную сковородку и бросил кусочек сала.

  - Сделаю тебе яичницу из яиц грымзиков!

  Сарпий закатил глаза.

  - Кого-о-о?!

  - Ну, почти родственников зубриков, - воодушевился Ольхе.

  - А это... Съедобно?

Тебе ли не все равно?

  - Еще как!.. Я могу говорить, только глядя на тебя, или?..

  Сарпий довольно улыбнулся.

  "Вот и я могу хвастануть чем-то".

  - Вовсе не обязательно.

  - Да я уж заметил... Классное заклинание. Намного отличается от того, что я видывал в Ордене. Стало быть, ты по навету Намата?

  - О, ты знаешь?..

  Ольхе пожал плечами. Он разбил яйца, на сковородке зашипело. Желудок среагировал моментально. Ольхе щелкнул пальцами - показушно, - и в специально вырезанной ямке на каменной плите стола пламя буквально загудело. Сарпий с тоской отметил, с какой легкостью Переписчик управляется с магией.

  - Он присылал мне известие через сафекс. Предупредил.

  - А, ну да...

  Сарпий совсем забыл, что отправка вестей через сафекс - в порядке вещей. Для него это было делом недоступным.

  "Хотя я давно не практиковался. Кто его знает".

  - Держи.

  Ольхе поставил перед ним тарелку с яичницей.

  - А сам?

  - Я не голоден.

  - В таком случае, расскажи о Куолане и о себе, как ты тут живешь и кто такие пакералы? - нашпиговав товарища вопросами, Сарпий приступил к еде.

  Казалось, Ольхе не услышал вопроса. Он долго сидел, уставившись в одну точку. Затем, дернув сальными прядями, взглянул на Сарпия, будто только-только увидел его. Сидящие на плечах зубрики с жадностью смотрели, как ест Переписчик, который понял, как истомился по простой домашней пище.

  - В Куолане жить хорошо. Куолана - город-богач. Город сытых людей и красивых одеяний, чудесных красавиц и статных мужей. Самодостаточный и гордый, воинственный и непримиримый... - Ольхе говорил нараспев, словно читал стихотворение. Сарпий старался сосредоточиться на еде, чтобы не рассмеяться. - Здесь буйство денег и лоска сочетается с эталонной подготовкой армии.

  - Надеюсь, они не про мою душу... - прожевав, сказал Сарпий.

  Ольхе отмахнулся.

  - И не рассчитывай! Люди не боятся идти служить, потому что такой город действительно хочется защищать. Эта часть земель принадлежит пастырю Юноку.

  - Об этом я тебя и хотел спросить, - насторожился Сарпий. - Нет ли в городе слухов обо мне? Я подозреваю, что Орден отправил весточки во все города.

  - Почему?

  - Где только мне не чинили препонов... Я уже устал драться и убегать. Эта вечная погоня утомляет. Знаешь, даже сейчас... Сижу, ем, разговариваю, а внутри что-то гложет, гложет, будто хочется чихнуть, но никак.

  Ольхе покивал головой, но было видно, что до переживаний Сарпия ему нет никакого дела.

  - Не переживай. С Юноком я виделся два дня назад. Он ни сном ни духом ни о тебе, ни о случившихся сражениях. Он особо и не интересуется делами внешнего мира. Зачем ему это? Кстати, ты как прошел в город? Без происшествий?

  - Да. Я заплатил стражникам хорошие деньги за их молчание.

  - Ох, зря... - покачал головой Ольхе. - Стражники у нас - самые богатые люди, живущие на подкупах.

  - Я на примере репейника показал им, что с ними может случиться, посмей они ослушаться, - сказал Сарпий, вспоминая, как растение сгнило во мгновение ока. - Сдается мне, я их убедил.

  - Ой, Сарпий, я сейчас отойду покормить пакералов. Ты доедай, я скоро.

      Сарпий сел поесть на кухне,

      Духом он, ребят, не рухнет.

      К Милонарии пойдет он,

      С пакералами полетом.

  Бормоча и напевая, Ольхе покинул кухню. Сарпий проводил его поднятыми бровями. На улице что-то зашумело, упало, скрипнула дверь. Вскоре послышалось пение. Сарпий усмехнулся и вернулся к яичнице. Постепенно за окнами раздавалось все больше голосов, люди перекрикивались, отовсюду звучали звонкие детские голоса.

  Доев, Сарпий достал металлическую пластину и торопливым почерком вывел:

Мне остро не хватало простого яркого солнца. После кошмаров Нор'Шаран с вечной тенью от скал, после пыльного Горна с тяжелым воздухом и яростной Огневеющей хотелось простых радостей - чистого неба и солнца, не спрятанного вершинами гор или пыльной завесой.

  Сарпий как сейчас видел: предосенние лучи осветили аккуратные домики цвета морской волны с конусовидными нежно-лиловыми крышами. Засверкали янтарные прожилки камней, которыми замостили улицы, радостно залаяли собаки, радуясь появлению народа, никогда не устающая детвора поспешила выбежать во дворы. Вскоре все переулки и тупики были запружены юными куоланцами.

  Хлопнула дверь. Вернулся Ольхе. Пятен на плаще прибавилось, а вместе с ними и запаха.

  "Хорошо, что успел доесть", - подумал Сарпий.

  - Кстати, сегодня ярмарочный день! Вон сколько людей выползло. Тут так всегда: ловят последние летние деньки.

  - Это хорошо. У меня есть пара дел.

  - Ух ты! Каких?

  - Надо привести себя в порядок, - немного смущенно ответил Сарпий. За свой внешний вид ему было стыдно даже перед Ольхе. - Вымыться, подстричься, нанести визит брадобрею.

  - Да, зарос ты неплохо так. И поседел тоже... Пойдем? Как говорится...

      В путь идем мы за товаром,

      Легких троп и с легким паром!

      С Сарпием мы в путь дорогу

      Отправляемся немного!

  Сарпий закатил глаза.

  Половину своих скромных ученических запасов Сарпий отдал страже на воротах. Денег осталось прилично, и он твердо решил отдать их беднякам, понимая, что сам не потратит их. Монеты больше не понадобится, а износить сапоги он точно не успеет - Ондогоран вот он, высится, с каждым днем становится все выше. Сарпий уже мог разглядеть снежную вершину Пика. Но пока что все еще далекая гора была не больше ствола молодого дерева.

  Переписчик ухмыльнулся и с какой-то грустью подумал: "Наверное, сегодня я потрачу деньги последний раз в своей жизни. Каких-нибудь дней десять, и дело с концом".

  На одной из пластин он выжег следующее:

Я не расстраиваюсь и не думаю о себе как об обреченном. Не думаю о себе, как об Аласторе Жертвователе, упаси Небеса! Я... Не знаю, сдается, что никак я и не смотрю на смерть. Нас обучали смотреть на собственные жизни со стороны, прививали сухую философскую истину - чему быть, того не миновать. Наша главная задача - проделать работу, соблюсти Баланс и не переступить через Кодекс. Остальное не так важно. Никто не знает, откуда мы беремся, никто не скажет, куда мы уходим. Время покажет.