Слишком много любовников - Анна и Сергей Литвиновы

Она слабо возразила:

– Вдруг мой муж по базе данных на литовской границе узнает, что я там?

– Как он узнает-то? Российские спецслужбы, конечно, мощные, но не до такой степени. Но смотри, как скажешь. Мне до Киева тебя выгодней везти, заплатишь больше, ведь так?

– Едем в сторону Киева, – сказала она. – И границу с Украиной лучше по какому-нибудь глухому проселку перейдем.

Впоследствии Алена не раз казнила себя за эту фразу, полагая, что, возможно, ею себя выдала.

– Хозяин – барин, так ведь у вас, на Руси, говорят?

И они помчались – по неплохой дороге, мимо ухоженных полей, деревенек, аистиных гнезд – по указателям, написанным кириллицей и лишь немногим отличающимся от русского написания: «Бабруйск, Жлобiн, Гомель».

Алена расслабилась и задремала – сказывалась почти бессонная ночь в поезде. Сумку она прижимала к себе.

Ее разбудил водитель.

– Скоро граница. Пойдем заправимся, перекусим.

Они вышли на заправке, разминая затекшие мышцы. В туалете она привела себя в порядок. Придирчиво осмотрела в зеркало. Выглядела она неважно – сказывалась нервная жизнь беглой преступницы. Ах, зачем, зачем она повелась на сладкие речи Андрея! Зачем согласилась участвовать в придуманном им преступлении! Но ничего не сделаешь. Назад пленку не отмотаешь. Или, как любил напевать Андрей, коверкая слова старой пугачевской песни: «Фарш невозможно провернуть назад». Да, Андрей. Любимый предал ее. Оказался подлым подставщиком. Или нет? Не знал, поддался, недосмотрел? И будет искать ее и ждать? Ах, как она запуталась! Но теперь ей надо готовиться к тому, что, вместо того чтобы наслаждаться в теплых краях нирваной вместе с любимым, ей предстоит колотиться в одиночестве, добывая нелегкий хлеб свой в поте лица. Надолго ли хватит имеющихся у нее запасов? Есть, пить, снимать квартиру, учить язык? Пара лет, никак не больше. А дальше – устраивайся, как знаешь, русская Румянцева.

Она вышла. Шофер за столиком жевал бутерброды, запивал кофе. Белорусские «зайчики» у Алены имелись – после валютно-обменной операции в поезде. Она тоже взяла себе еды и кофейку. Ничего, жизнь продолжалась. Зато она была интересней и разнообразней, чем в салоне «Кейт и Лео» и в однушке в Марьине с Зюзиным.

Они вышли с водителем из помещения заправки. Долгое путешествие сблизило их. Во всяком случае, Алена стала чувствовать к этому парню – высокому, ушлому, но красивому – что-то вроде безотчетной симпатии. И ни о чем не подозревала.

И даже не поняла в первый момент, что случилось, когда шофер вдруг вырвал у нее из рук сумку, грубо толкнул в плечо, так что она отлетела на пару шагов, кинулся к своей машине, вскочил в нее, дал по газам и, визжа покрышками, вылетел с территории бензозаправки на автостраду.

Павел Синичкин.

Москва

На следующее утро после моего возвращения из экспедиции в город Сольск я, получив инструкции Валерия Петровича, отправился прогуляться. Оказывается, неподалеку от его жилья, на тихой столичной Сельскохозяйственной, запрятанный в глубине дворов, размещается настоящий стадион с бодрым именем «Искра». Прожив в Москве всю жизнь, я никогда не знал о его существовании – слишком велика наша столица, много в ней оказывается подобных уголков! На дорожках стадиона шло вялое кипение спортивной жизни. Не спеша поспешали двое джоггеров. Футболисты гоняли пять на пять поперек поля. В районе прыжкового сектора дружно скручивались на своих ковриках йоги.

Я вставил симку и батарейку в ту трубку, что отобрал в Сольске у полицейского по фамилии Гогоберидзе. Потом набрал номер Влада.

Когда мне ответили, представился:

– Это Павел, частный детектив. Это Влад?

– Допустим.

– Если это НЕ Влад, передай ему, что у меня есть к нему разговор. Обоюдно интересный.

– Да, это я.

– Я хочу продать тебе важную информацию. Важную для тебя.

– Ты, Паша, по-моему, на Ворсятова работаешь.

– Я работаю на того, кто больше заплатит.

Когда мы обсуждали будущий разговор, я спросил у отставника-полковника, поверит ли Влад, что я готов за деньги предать своего клиента. Ведь всем известно, что Синичкин всегда справедлив и болезненно щепетилен. Валерий Петрович поморщился: «Не преувеличивай, Паша, свою скромную славу. Кроме того, о жизни каждый судит по тому, что он сам собой представляет. И по тому, какая царит в стране общая атмосфера. А сейчас любой готов другого предать и продать за три копейки». – «Почему же? – возразил я. – Взять нас с вами. Я вас, к примеру, никогда не продам. И вы меня, я уверен, тоже». – «Давай оставим лирику». И мы с Ходасевичем продолжили обсуждать наш план.

Пока мой телефонный разговор с преступником развивался ровно в соответствии с ним. Влад спросил:

– Чего ты хочешь?

– Я знаю две очень важные для тебя вещи, Влад.

– Ну?

– Повторяю: эти знания продаются.

В трубке повисла пауза, и я, воленс-ноленс, вынужден был говорить дальше:

– Во-первых, мне известно, кто конкретно, совместно с маникюршей Аленой, ограбил Михаила Владимировича. Кто он – ее сообщник. И я могу продать эту информацию пострадавшему, то есть моему клиенту. А могу – тебе.

Мой собеседник молчал, поэтому я продолжил:

– И второе. Я знаю, где в настоящий момент находится Алена. И эти сведения также продаются. Продаются – оптом. Цена обоих вопросов – сто тысяч американских долларов. Разумеется, наличными.

Если по первой части нашего предложения мы вчера, до хрипоты проспорив с отставником до трех ночи, пришли в итоге к соглашению и единому мнению, то второй пункт был, откровенно говоря, чистой воды блефом.

Влад, помолчав, ответил:

– Позвони мне через часик, сыщик. Мне надо подумать.

– Э, нет, – сказал я твердо, в полном соответствии с полученными от Ходасевича инструкциями. – Давай договариваться прямо сейчас.

После еще одной паузы в трубке прозвучало:

– Завтра. В час дня. На Манежной площади, возле стеклянного купола – того, что с фонтанами и Георгием Победоносцем. Приходи один. Я тебя знаю в лицо. Ты меня тоже.

– Принято. Завтра, в час. Манежка, стеклянный купол с фонтаном и святым Георгием.

Я нажал отбой и пошел назад, в гостеприимную квартиру Ходасевича. Телефон я выключать не стал и батарейку с симкой из него не доставал.

Весь последующий день мы с отставником-полковником бездельничали. Валерий Петрович запретил мне даже говорить о нашем деле – мол, все, что могли, мы обсудили вчера ночью и сегодня утром, к чему зря воздух сотрясать? Ходасевич приготовил фирменное свое блюдо – бигос и даже замесил тесто и нажарил беляшей. Я тоже внес свой вклад в наше совместное хозяйство: научил отставного разведчика смотреть современные сериалы через Интернет. Для премьеры я выбрал «Американцев». Очень мне было интересно, как полковник воспримет историю о советских нелегалах, которые куролесят в городе Вашингтоне под личиной мирных штатовцев в начале рейгановской эпохи. Комментарий Ходасевича, выданный после первой же серии, оказался незатейлив: «Брехня, конечно, от первого до последнего кадра. Но смотреть интересно».

Всегда тяжело ждать, да еще неизвестно чего. Во всяком случае, мне. Однако Валерий Петрович выглядел совершенно безмятежным. Потчевал меня на обед бигосом, на ужин – беляшами со сметаной. Просмотрел вместе со мной едва ли не весь первый сезон «Американцев». Я даже набрался наглости, спросил его, неужели он ничуть не мандражит? Он усмехнулся:

– Если б ты знал, Пашенька, сколько мне по делам службы пришлось ждать, причем зачастую неизвестно чего! И сколько раз не удавалось ничего дождаться!

– Да? Тогда, раз вам выдуманные разведчики не нравятся, расскажите настоящий случай из вашей практики.

– Ладно. Вот тебе один из советских времен. В некотором царстве, в некотором государстве жил-был один месье, мистер или сеньор, имевший ключик от некой двери. И вот в определенный момент он должен был эту дверь открыть – для нас. Затем он получал изрядную сумму в местной валюте и никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах ни он нас, ни мы его не должны были больше видеть. И вот этот сеньор или мистер перед операцией очень стал мандражировать, – Валерий Петрович тот же самый глагол употребил, что и я за десять минут до того. Я думаю, намеренно. Воспитывал меня так. – И вот приходим мы с ним на последнюю, решающую встречу – может, в бистро, а может, в таверну или гаштет. И мы говорим ему: да вы не волнуйтесь, товарищ. У нас ведь здесь, в этом городе и в этой стране, все схвачено. И все пляшут под нашу дудку. Вот смотрите, мы здесь сидим, а ведь нас охраняют. И во время нашего разговора все, кто ни будет по улице мимо этого заведения проходить, абсолютно каждый человек, будут обуты в коричневые ботинки вот такого образца, как на нас. А заведение располагалось в полуподвале. И вот смотрит этот месье или герр на окна, а там и впрямь: одни коричневые ботинки прошли. За ними другие. Потом третьи. Четвертые. Так только они, коричневые, и ходили у окна по тротуару, пока мы с ним обо всем договаривались.