Я покорю Манхэттен - Джудит Крэнц

— Но вы правда не хотите оставаться? — как можно вежливее уточнила Мэкси.

— Детка, мысленно я уже лечу на самолете в Калифорнию. И не обижайся, если на правах старого поклонника я лезу к тебе со своими советами… Но твой костюм… Может, лучше было надеть что-нибудь более, вернее, менее… угрожающее? Знаешь, встреть я тебя где-нибудь в темном проулке, я бы слегка испугался. Послушай, Мэкси, если хочешь, я сведу тебя с каким-нибудь оптовым продавцом. Бини или Ральфом Лореном. Все что тебе надо — это немного изменить свой имидж. И будет полный порядок.

— Что? И ты еще имеешь наглость называть эту сладкую картошку «Золотой шар»? — буквально взревел Тоби. — Сейчас же надкуси яблоко и ответь: сколько месяцев назад его сняли с дерева и положили в холодильник? — Одной рукой Тоби схватил оптовика за шиворот, а другой сунул ему под нос яблоко. — Ну, кусай!

— Меня ограбили, мистер! — жалобно запротестовал торговец. — Я купил двадцать ящиков, специально ездил на север штата, и они божились, что яблоки свежие, на этой неделе собирали!

Тоби с брезгливостью разжал пальцы.

— Купить ты, конечно, купил. Впрочем, это мне наука, нечего связываться с новыми поставщиками. Неужели не понятно, что об этом фрукте я могу рассказать все? Стоило мне дотронуться до кожуры кончиками пальцев, и я уже понял: урожай прошлого года! Да оно и пахнет совсем по-другому, а съешь — так может и вырвать. Попробуй продать их «Д'Аюстино», может, получится.

Он повернулся к Мэкси:

— Большинство ребят меня знают и не пытаются надуть. У этого же я раньше не покупал и сейчас захотел проверить.

— Больше он, по-моему, не станет обманывать слепых, — заметила Мэкси. — Что ж, по крайней мере одному из нас удалось избежать жульничества.

— Послушай, может, хватит скулить? — почти приказал Тоби, шагая по узкому проходу фруктового склада. Как и обычно, бывая в «Хантс-Пойнт маркет», он передвигался с помощью лазерной трости: три невидимых луча заставляли слегка вибрировать штифт, к которому прикасался указательный палец Тоби, передвая информацию о любых предметах, находившихся на его пути, висевших над головой или валявшихся под ногами. Он свободно помахивал своей тросточкой с искусством, выработанным годами практики. Останавливаясь перед новыми ящиками, Тоби ощупывал и обнюхивал образцы яблок, вертел их длинными умелыми пальцами, словно они предназначались, по меньшей мере, для натюрморта, но при этом умудряясь завершать осмотр с поразительной быстротой.

— Я и не думаю скулить, — с легкой обидой отозвалась Мэкси. — Просто я сама себе противна, как последнее дерьмо. Тоже мне нашлась спасительница, Жанна Д'Арк нашего времени. И кого спасать? Человека, имеющего свое ранчо, о котором можно только мечтать… а он тридцать лет жрет бесплатные ленчи! Если бы я только была уверена, что Каттер в состоянии смеяться до упаду, я бы ему все рассказала — и он окочурился бы со смеху.

— Постой, постой! Как бы там ни было, но у тебя есть журнал, свой офис и обещание позволить тебе в течение целого года делать все, что душе угодно. Уязвлена лишь твоя гордость, Златокудрая.

— И ты называешь это журналом? Да они же за свой счет печатаются! Офис… Даже тебе надо его увидеть, чтобы поверить, что такие бывают на свете! Твоя трость там бы просто взбесилась. Господи, и сколько же яблок ты покупаешь?

— Детка, сейчас сезон «Тарт Татен»,[19] а значит, мне понадобятся тысячи яблок.

— И как же я не додумалась сперва хотя бы посоветоваться с Пэвкой или Ниной Стерн, какой журнал мне предпочесть. Ведь у меня был выбор. А теперь влипла, как дура…

— Ну, это из области психологии личности. Если бы ты была немного благоразумнее, то не была бы Мэкси. А тогда и мир вокруг нас был бы куда грустнее.

— Но куда мудрее.

— Может, и так. Но разве это так уж прекрасно, как нам внушают? Знаешь, мудрость похожа на брак… Лучше обходиться подольше и без того, и без другого.

Тоби, похоже, покончил с покупками и направился к выходу — к немалой радости Мэкси, изнывавшей в этом огромном и отвратительном складе, снабжавшем продуктами едва ли не половину Манхэттена. Обычно он не делал закупок сам, полагаясь на помощников, но время от времени все-таки захаживал в «Хантс-Пойнт маркет», чтобы посмотреть, нет ли там чего-нибудь новенького для трех его нью-йоркских ресторанов. Кроме них, у него было еще два в Чикаго, и целых четыре на Западном побережье — и все они процветали.

Кухню Тобиас открыл для себя еще тогда, когда ему не было восьми. Для него она была объявлена закрытой территорией, хотя днем он тогда видел вполне сносно. Лили панически боялась, что ее сын окажется где-нибудь поблизости от огня, но от этого ему еще больше хотелось проникнуть в таинственное помещение.

Как-то ночью, дождавшись, пока в доме все уснут, он спустился вниз, пробравшись на ощупь знакомыми коридорами, и наконец-то вошел в большую с высокими потолками комнату, так долго манившую его. Тоби зажег свет и принялся дюйм за дюймом исследовать все, что находилось на кухне. Он начал с буфета и его ящиков, подвергнув их содержимое самому тщательному изучению при помощи всех пяти органов чувств.

К тому времени зрение Тоби настолько ухудшилось, что он не мог уже полагаться только на него и для обследования ему приходилось подключать остальные органы чувств. Каждый кухонный прибор, пустую кастрюлю или сковороду, деревянную колоду для рубки мяса, ножи, ложки, вилки — все это он ощупывал и обнюхивал самым тщательным образом. Обнюхав ножи и коснувшись их лезвий кончиком языка, он облизывал тупой край, острым осторожно проводил по ладони, а затем прижимал к щеке. Каждый предмет Тоби несколько раз встряхивал, прислушиваясь к издаваемому звуку, и сравнивал с весом других предметов, покачивая их на руке. Закончив обследование, он возвращал взятую вещь на прежнее место.

На следующую ночь он повторил свою вылазку, на сей раз занявшись холодильником. Именно тогда, в молчаливом ночном одиночестве, этот избалованный малыш впервые влюбился: яйцо предстало перед ним как целый мир, артишок — как неведомая галактика, курица — как вселенная.

С тех пор ночь за ночью проводил Тоби долгие часы на кухне, пока ему не открылись все ее потайные углы, так что он мог определить на вкус все, что там находилось, вплоть до пучка подвядшей петрушки. Впрочем, подчиняясь материнскому запрету, он ни разу не зажег плиты, хотя и облазил ее всю снаружи и внутри, и теперь она всегда стояла перед его мысленным взором.

Как-то раз, не сдержавшись, он разбил яйцо над глубокой тарелкой, чтобы исследовать, что там внутри, и обнаружил: если снаружи яйцо просто великолепно, то его содержимое восхитительно. За первым яйцом последовало второе, за вторым третье… и вот в большой коричневой пиале уже плавают целых двенадцать желтков, а на кухонном столе аккуратно вложенные одна в другую высятся яичные скорлупки. Очевидно, решил Тоби, содержимое яиц следовало взбить вилкой. Он методично и энергично приступил к этой операции и почти завершил ее, когда дверь кухни отворилась и вошел повар. Так закончился его первый кулинарный опыт: оказывается, бесшумно взбивать яйца просто невозможно.