Искатель. 1997. Выпуск №1 - Кир Булычёв

День стоял солнечный, жаркий. Медвежата только искупались и сейчас, лежа на выступе скалы, сохли. Тип-Тип грел спину, Кинг — живот. Ом беспрерывно вертелся, дрыгал лапами и то и дело сваливался набок. Публика хохотала. Обсохнув, медвежата полезли на вертящуюся бочку. Этот аттракцион пользовался большим успехом у зрителей, и друзья пускали его в ход, когда были особенно голодны. Ловко перебирая ногами Тип-Тип раскручивал бочку до неимоверной скорости, а затем, выбрав момент, соскакивал. Кинг, который больше глазел на толпу, чем на ноги, обычно не успевал уловить это мгновение и, замешкавшись, кубарем катился вниз. Так было и на этот раз. Тип-Тип раскрутил бочку, осмотрелся и вдруг… замер. Бочка выкинула их обоих с такой силой, что медвежата раз пять перевернулись через голову. Тип-Тип, не обращая внимания на боль и шишки, мгновенно вскочил. «Неужели показалось?» Нет! Он не ошибся. У каменной ограды вольера стояли улыбающийся майор и Boвка. А рядом — Федькин. Он демобилизовался и перед отъездом на родину пожелал еще раз увидеть четвероногого друга.

— Тип-Тип, привет! — Вовка пронзительно свистнул.

Майор, дав сыну подзатыльник, помахал медвежонку фуражкой, и Федькин, расплывшись в улыбке, погрозил кулаком. Мол, попадись ты мне сейчас, задал бы я тебе, бродяга, перцу.

Сердце медвежонка не выдержало. Обезумев от радости, ничего не видя и не слыша, он бросился навстречу друзьям.

— Осторожно! — крикнул майор. Но было поздно. Тип-Тип сорвался и загремел в ров. Ванна не охладила его. Вынырнув, он бросился на приступ почти отвесной стены. Какой-то метр отделял медвежонка от друзей, и тот должен был преодолеть его.

Тип-Тип срывался, с головой уходил под воду, но надежды выбраться не терял. С неимоверным упорством продолжал он свой безуспешный штурм.

Зрители заволновались. Тип-Тип задыхался, захлебывался. Воздух с хрипом врывался в легкие, и медвежонку все труднее и труднее были держаться на поверхности.

Майор быстро разыскал служащих зоопарка, объяснил суть дела. Ему и Федькину разрешили войти. Первым в вольер вошел сторож. Тугой струей воды он загнал разнервничавшихся животных по своим местам, а затем вместе с Федькиным бросился на помощь Тип-Типу.

Медвежонок был при последнем издыхании. Когда его вытащили, он не мог стоять на ногах. Но даже в этом, полубессознательном состоянии медвежонок узнал своих. Тяжело дыша, он ткнулся майору в ноги, радостно заскулил. Ему стало плохо. Зацепив лапой ботинок Федькина, словно тот мог куда убежать, Тип-Тип смущенно отвернулся. Бедняга, видно, вдоволь наглотался воды.

Майор трепал медвежонка по густой шерсти, сочувственно выговаривая:

— Что же ты такой сумасшедший? Ну разве можно так? Дурной ты мой!

Федькин расчувствовался и от волнения все разводил руками. Вовка чуть не плакал.

Наконец медвежонок пришел в себя. Радости его не было предела. Он вскакивал, ложился, бросался то к майору, то к Федькину, лизал им руки, лез целоваться.

Федькин вытащил из кармана кулек с конфетами. Тип-Тип съел одну, другую, только хотел проглотить третью, как вдруг встрепенулся — и вспомнил своего приятеля. Тот сидел за бочкой и жалобным повизгиванием питался обратить на себя внимание. Тип-Тип позвал его. Кинг вылез из укрытия и осторожно приблизился.

— Ишь ты, какой ушастый! — восторженно сказал Федькин. — Дружок, что ль, твой? — Он вопросительно взглянул на Тип-Типа. — Ясное дело: приятели!

Федькин угостил Кинга конфетой. Тот, не разворачивая, быстро сожрал ее, подошел ближе.

— Это хорошо, — проговорил майор. — Двое — это уже сила.

Никем не замеченный, в вольер вошел директор зоопарка. Он знал о происшествии, и выражение его лица было не то озабоченным, не то огорченным.

— Здравствуйте. — Майор поднялся. — Вот пришли навестить.

— Вижу. — Директор улыбнулся и вдруг без обиняков заявил: — И давайте договоримся — последний раз. Иначе… иначе он размозжит себе голову. Вы меня понимаете? Радость, как и отчаяние, делают зверя безрассудным.

Майор кивнул.

Тип-Тип слушал, насторожив уши. Он чувствовал, что разговор идет о нем, и, словно догадываясь, что свидание последнее, все крепче прижимался к майору.

— Я даже не знаю, удастся ли вам уйти. — Директор, досадливо поморщился.

Последним из вольера вышел Федькин.

— Бывай, друг. — Он кинул медвежонку конфету, раздвинул плечом толпу и скрылся.

Тип-Тип, заметив исчезновение друзей, вскочил на бочку, озираясь, замер. Наконец он увидел их. Все трое — и майор, и его сын Вовка, и Федькин — торопливо шагали к выходу. Тип-Тип вытянул им вслед морду и, тихо повизгивая, засуетился. Федькин словно услышав призыв приятеля, придержал ногу, бросил через плечо последний прощальный взгляд. Глаза его завлажнели, стали мутны и зелены. И Вовка всхлипнул, ухватил отца за руку и так и не отпускал до самого дома.

Эрик Ф. Рассел

ПОДАРОК ДЯДЮШКИ ДЖО

— Итак, — продолжал Куит со снисходительной интонацией, — в те далекие дни было предсказано, что скорость дегидрации дает возможность предположить, что нам осталось жить не более четырехсот тысяч лет. После этого — конец!

Фернит содрогнулся и с тоской в голосе спросил:

— Так значит мы умрем?

— Нет, нет, конечно нет, — Куит важно прошелся по огромной комнате для совещаний. Здесь, окруженная массивными научными приборами, его фигура казалась особенно внушительной. Он обладал величием, достаточным, чтобы произвести впечатление на любого простого ребенка. Но Фернит не был простым ребенком. Он был единственным сыном Повелителя, его наследником и будущим боссом Куита.

— Нет, мы не умрем, — продолжал Куит. — Наша сообразительность сослужит нам службу в нужное время.

— Но каким же образом?

Куит провел рукой по своему великолепному лбу и опустился в кресло. Как объяснить все те знания, аккуратно и благоговейно накапливаемые в течение десяти веков? Мысленно он посылал Фернита к черту, хотя внешне ему удавалось сохранять глубокомысленный вид.

— Мы переселимся на другую, лучшую планету, — сказал он наконец.

— Но как?

— В космических кораблях.

— Что, все?

— Нет, не все. Нас слишком много, — он замолчал, подыскивая слова. — Только самые лучшие из нас. Ты и твой отец, ученые и другие, те, кто по нашему мнению наиболее приспособлены к жизни.

— А другие останутся здесь и умрут?

— Боюсь, что так.

— Используй их правильно, — равнодушно произнес Фернит. — А на той планете есть жизнь?