Нераскаявшаяся - Анн Бренон

Под конец песни он остановился, словно для короткой паузы, и бросил вдаль, в темное небо, к невидимым горам, широким плато, мирным пастбищам, утраченным для него, свой пастушеский крик — и тот разорвал ночную тьму подобно вспышке молнии. Крик Берната поднялся ввысь, словно вопль хищной птицы, которая взмывает ввысь и ранит, потом внезапно оборвался, только дрожали в воздухе отголоски его звучного эха. Гильельму опять пробрала дрожь.

И едва вновь воцарилось дрожащее молчание, к изумлению этих людей с низины, из овина, за их плечами, раздался ответный крик, такой же звучный и резкий. Крик пастуха Гийома Белибаста.

ГЛАВА 33

КОНЕЦ ИЮЛЯ 1306 ГОДА

Думенк Дюран, кожевник, урожденный в Бельвез и живший в Рабастен, что в приходе Альби (…) много раз видел в Рабастен еретика Фелипа, и навещал его в доме, где он жил с другими лицами, известными как беглецы и верующие в еретиков, и он приносил ему рыбу (…), и дал ему два регальенских су, и слушал, как он проповедует…

Когда они вернулись домой, в Рабастен, уже наступил вечер. Положили на стол свои слегка пополневшие кошели, двух куропаток, пойманных Бернатом на виноградниках, повесили котомки на стенные крюки и расселись вокруг холодного очага. Но еще не пришло время укладываться спать. Бернат принялся высекать искру, Гийом нарезал маленькие щепочки для растопки, а Гильельма взяла кувшин и отправилась набрать воды из источника.

Но как только она вышла за порог, то сразу же увидела, как в последних лучах заходящего солнца из–за угла появилась хорошо знакомая ей фигура. Невысокий человек, капюшон которого плохо скрывал его подвижные черты, живые глаза, треугольную бородку: Гийом Фалькет! Друг добрых людей сразу же понял по приветливому и радостному выражению лица молодой женщины, что всё хорошо, что никакой опасности нет, и пошел вслед за нею в дом.

— Малышка Гильельма из Монтайю! — воскликнул гость с дружеской улыбкой. — Наконец–то ты пришла куда следует, для блага своей души и радости сердца…

Гийом Фалькет сказал, что он привел доброго человека Фелипа и Мартина Франсе, что те сейчас прячутся где–то на окраинах города. Как только достаточно стемнело, он пошел с Бернатом их искать.

Потом, в большой зале, за закрытыми дверями, все обменялись дружескими объятиями и ритуальными приветствиями. Гийом Белибаст долго стоял на коленях, склонив голову до земли перед добрым человеком. Закончив уделять благословения, Фелип с улыбкой повернулся к Гилельме и принялся расспрашивать, что слышно о ее добром брате, Пейре Маури. Потом к ней подошел Мартин Франсе и безо всяких церемоний, но зато с искренней радостью обнял молодую женщину. Он был совсем лыс, а его круглое лицо, казалось, лучилось весельем. Однако, присмотревшись, можно было заметить, что этот пожилой человек выглядит усталым, измученным и что он охвачен какой–то невыразимой печалью.

— Я счастлив приветствовать твою жену, — сказал он Бернату. — И хорошо, что ты теперь не один. Женщины, добрые верующие, могут очень во многом помочь, многое сделать для Церкви. Это они спасутся в первую очередь. Никогда, несмотря на все наши усилия и нашу преданность, нашему бедному мужскому роду не удастся превзойти их ни в силе, ни в мужестве, ни в великодушии…

Гильельма слегка растерялась. Она еще ничего такого не сделала для Церкви, которой желала служить. Каким образом этот незнакомый человек распознал и высказал обет, который она дала себе втайне, дорогой для нее обет, хранимый в глубине души? Но, наверное, он имел в виду не ее. Поскольку Бернат тоже был несколько удивлен такими словами, Мартин Франсе добавил, взяв его за руку:

— Монтолива, моя супруга, скончалась в этом году. Вы, наверное, об этом не знали? Она была очень больна и измучена всеми испытаниями, выпавшими на нашу долю. Когда мы бежали из Лиму, она непрерывно кашляла. Так кашляла, что даже дышать не могла. Она достигла хорошего конца, получила его из рук доброго христианина Пейре из Акса, который оставался с ней до самой ее смерти. Потом мы похоронили тело Монтоливы в Борне, в саду братьев Фауре, которых еще называют «Испанцами»… Несчастные, их всех арестовали во время недавних облав.

Бернат и Гийом опустили головы. Гильельма, не говоря ни слова, сжала руки старика в своих. Она, дама Монтолива, умерла, служа Церкви, гонимой, но прощающей, подобно работнику на жатве. Какая судьба ждет Гильельму и тех, кого она любит?

— Я хорошо знал твоего брата, Пейре Маури, еще когда тот жил в Арке, — продолжал Мартин Франсе и снова улыбнулся. — Он много раз приходил из Арка или Разес в наш дом в Лиму, сопровождая Мессера Пейре Отье вместе с твоим счастливым мужем Бернатом… А ты похожа на него, на своего брата. Только почему ты не светлоглазая и не рыжеватая, как он?

— Это потому что я вся пошла в мать! — весело воскликнула Гильельма. — Пейре, вот он настоящий Маури, совсем как отец. Наша сестра Раймонда тоже светлая, как и он, а наш брат Гийом смуглый, как я и мать…

Добрый человек Фелип де Кустаусса осторожно вмешался в разговор:

— Можем ли мы найти место, чтобы немного поговорить? — спросил он, не допускающим возражений тоном.

Гильельма стала ломать себе голову, что же ей приготовить на пятеро мужчин, один из которых добрый христианин, соблюдающий посты, а другой — послушник, начавший воздержание. И пока она все это подсчитывала, ощипывая двух несчастных куропаток и думая о пустых закромах, перед очагом снова появился Мартин Франсе с большой котомкой.

— Не беспокойся, малышка. Мы принесли с собой продуктов на несколько дней!

— А я тут ума не приложу, что и готовить! — рассмеялась Гильельма. — У нас здесь еды разве что на троих хватит. Но ничего, настанет время, и этот дом будет организован, как надо…

Позже, когда все собрались за столом и разделили между собой хлеб, благословленный добрым человеком, речь пошла об Инквизиции, о суровых временах, о том, что следует хранить надежду на справедливость Божью, о связях любви и солидарности, которые вновь восстанавливаются после ударов, нанесенных Инквизицией несколько месяцев назад. Смакуя детали, они радостно и насмешливо обсуждали побег Пейре Бернье, который расстроил планы своих охранников и обманул их тупую бдительность. Теперь он вместе со своей женой Серданой прячется в Верфей и поддерживает связь с добрыми христианами Пейре и Жаумом из Акса, а также с Пейре Сансом, монашеское имя которого теперь Пейре де Ла Гарде. Несколько слов было сказано также о юном Рамонете Фабре, которого теперь называют Раймондом де Кустаусса, и который, едва его крестили, уже отправился в миссию в Сабартес вместе с Гийомом Отье и Андрю де Праде.

Гильельма встретилась взглядом с Бернатом, и этот взгляд на короткий миг загорелся и обжег ее, словно огнем. Она вздохнула и повернулась к своему деверю, Гийому Белибасту, который слушал и кивал головой, когда говорил Фелип де Кустаусса, ловя каждое его слово, словно боясь упустить что–нибудь. Что за добрый человек получится из него, думала она, из этого Гийома, с его то жестокой, то обворожительной улыбкой, с его голосом, то резким, то ласковым, с его глухим упрямством, словно у молодого бычка? Неужели и вправду настанет день, когда из этих рук будет исходить власть, которую Христос передал Своей Церкви, власть отпускать грехи и спасать души?

Стоя у стола и держа обеими руками единственный котелок, Гильельма слушала, как Гийом Фалькет и добрый человек говорят об Инквизиции.

— Например, здесь, в Рабастен, в приходе Альби, у нас есть очень хорошее место, в котором можно быть уверенным, — говорил Фелип. — В отличие от Тулузы и Каркассона, мы здесь в относительной безопасности от Инквизиции, нас здесь не разыскивают, и отсюда мы можем ходить и в Тулузэ, и в Лаурагэ, и в Кверси. Здесь наших верующих особенно много, и они ожидают слова Господня, готовые уделить нам убежище у себя в доме. — Фелип приподнялся со своей лавки, опершись рукой о стол. Казалось, он собирается начать проповедь, или, по крайней мере, хочет привлечь особое внимание к тому, что говорит. Он внимательно осмотрел всех присутствующих, подолгу задерживаясь взглядом на каждом, а потом обратил особо пристальный, пронзительный взгляд на Гильельму. — Потому вы, — продолжил он, — наши добрые верующие и наши друзья, должны делать для Церкви всё, что в ваших силах. Вы — ее надежда и опора. Вы должны помогать ей привлекать новых верующих. Пусть каждый видит в вас людей честных, говорящих прямо и искренне, всегда делающих добро и отвергающих зло. Остерегайтесь слов, которые оскорбляют других людей, остерегайтесь действий, которые вызывают враждебность или скандал. Будьте сдержанными и всегда готовыми придти на помощь другим. Будьте такими, которых любят, и общества которых ищут. Ведь по вашему примеру будут судить о Церкви Божьей те заблудшие овцы, которые ищут спасения, но не знают дороги. Вы должны сделать так, чтобы Церковь Божья была уважаема и любима…