Нет причин умирать - Хилари Боннер

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем Нил Коннелли снова заговорил. И когда он это сделал, он произнес лишь три слова:

– Очень хорошо. Договорились.

Келли дал ему номер телефона Маргарет Слейд, и Нил Коннелли сразу же закончил разговор. Келли не имел ни малейшего представления о том, каков может быть результат. Он думал, что Коннелли упрям и очень горд, но в том, что он искренне любил своего сына, сомнений не было.

Все это крутилось в голове Келли, когда он поднимался наверх, чтобы принять душ и одеться. Он начал снова испытывать знакомое ему нетерпение. Он хотел, чтобы все сдвинулось с мертвой точки. И он очень хотел поговорить с Карен Медоуз. Что она собиралась сказать ему? Какую информацию дать? Она не стала бы приглашать его к себе домой по пустякам, это уж точно. Он просто не мог дождаться вечера. Вряд ли до этого времени он сядет за свой великий роман, размышлял он, стоя под струей горячей воды и втирая в голову шампунь с такой энергией, которой не чувствовал в последние месяцы.

Глава 14

Назначив встречу с Келли на вечер, Карен поняла, что не может справиться с раздражающими ее сомнениями. Правильно ли она поступает? В конце концов, она же сама первым делом дала себе обещание, что будет проводить это расследование строго по правилам.

Она взяла бумажную чашку кофе, которую налила себе из автомата не так давно, а потом забыла о ней, и сделала большой глоток. В ту же секунду Карен выплюнула все обратно. Кофе был почти холодным и к тому же достаточно плох, даже если пить его горячим.

Она вылила кофе в горшок с цветком, что стоял у нее в углу, и, делая это, обратила внимание на то, что цветок не выглядит таким уж счастливым. Карен увидела в этом прямое следствие того, что все предыдущие чашки со столь же сомнительным кофе были опустошены в этот самый горшок. Но как бы то ни было, она отправилась вниз за очередной чашкой. В офисе уголовно-следственного отдела было полно сотрудников, которых можно было без особых проблем заставить принести чашечку кофе для своего босса. Но Карен всегда было трудно заставлять людей исполнять такие дурацкие просьбы. В любом случае дорога до автомата – дополнительное время для того, чтобы подумать.

На самом деле у нее не было никаких сомнений. Только кое-какие опасения. Но они казались ей вполне обоснованными.

К тому времени, как Карен пришла домой, почти в половину восьмого, она поборола свои страхи и преисполнилась новой решимости.

У нее едва хватило времени на то, чтобы пробежаться по квартире, подбирая оставленные туфли и другие раскиданные предметы одежды, которые она затем без разбору швыряла в спальню. Иногда беспорядок распространялся из спальни в гостиную и далее, несмотря на то что она отчаянно старалась не допускать этого.

И как только она захлопнула дверь спальни, свалка в которой производила еще большее впечатление, чем сегодня утром, раздался звонок. Карен побежала к двери, на ходу поправляя прическу, в отчаянной попытке привести ее в порядок после того, как она носилась по квартире. Она подумала, что лицо у нее, наверное, красное. Хотя какая разница, ведь там, в коридоре, ее ждал всего лишь Келли. И она совершенно забыла о том, как выглядит, когда увидела его. У него были воспаленные глаза и бледное изможденное лицо. Он был нехорош, и ей даже показалось, что он постарел за последние несколько дней.

– Заходи, – сказала она. И сразу обняла его. – Ты выглядишь таким измученным.

– У меня бывали деньки и получше, – сказал он. – И лучшие времена в моей жизни.

Он замолк.

– Но имей в виду. Бывали времена и похуже.

Он улыбнулся. Карен улыбнулась в ответ. Она знала все о его бурном прошлом. Да, у него уж точно бывали времена и похуже, догадывалась она.

Но тем не менее чувство юмора никогда не подводило Келли, даже в самых тяжелых жизненных ситуациях, и это, по мнению Карен, была его наиболее симпатичная черта. На самом деле он прекрасно знал обо всех своих недостатках, и его резкий юмор был зачастую направлен на самого Келли, что смягчало последствия его часто безрассудного поведения.

– Проходи, – сказала она, одной рукой направляя его в гостиную, а другой закрывая входную дверь.

Она предложила ему чаю и пошла на кухню, за чаем для него и красным вином для себя.

Когда она вернулась в гостиную, он стоял у окна спиной к комнате и глядел на залив. Она молча подошла и протянула ему чашку чаю, не сказав ни слова.

Он повернулся и взял у нее чай:

– Ты знаешь, я думаю, больше всего на свете Мойра любила гулять по набережной Торки. Мы проводили вместе отпуск – и раза два было очень здорово. Но думаю, то время, когда у нас выдавались свободные часы днем и мы прогуливались вдвоем по набережной, купив мороженое или хот-дог, ну или, ближе к вечеру, что-нибудь выпить или рыбный ужин, – думаю, это было наше самое счастливое время.

Он резко замолчал. Вид у него сразу же стал такой, будто он пожалел, что сказал так много. Карен слишком хорошо знала, что Келли нелегко было делиться своими чувствами. И то, что он рассказал ей историю о Мойре, вместо того чтобы сразу приступить к расспросам о Хэнгридже, ясно говорило о том, в каком он сейчас состоянии.

Она подождала с минуту, но он не сказал больше ни слова. И она так же прекрасно знала, что его лучше не торопить. Вместо этого она сжала его руку и пригласила сесть вместе с ней на диван.

Она села рядом и, не став ждать, когда он начнет задавать вопросы, по порядку рассказала о том, как движется расследование хэнгриджского дела.

– На данный момент я не могу получить разрешение от начальника полиции на то, чтобы начать официальное полицейское расследование. Я думаю, это неправильно…

– И я тоже.

– Не перебивай. Все очень запутано. И если ты хоть кому-нибудь и словом обмолвишься о том, что я тебе сейчас собираюсь рассказать, то я прекращаю все, о'кей?

– Теперь мне можно сказать?

– Келли!

В ее голосе звучало предупреждение. Конечно, он был сейчас в необычном состоянии, но все равно он оставался тем же стариной Келли. Таким же проницательным, как всегда.

– Хорошо. Я нажимаю на «delete» и стираю эту встречу из моей памяти.

– Очень смешно. Только это не шутка, Келли, ты и сам это отлично понимаешь, и тебе лучше сделать так, как я сказала, – для нашего же блага. Понимаешь, на самом деле я хочу, чтобы ты дал этому делу широкую огласку, потому что, боюсь, это единственный способ хоть как-то докопаться до правды. Я готова поделиться с тобой всей информацией, какая только у меня есть, чтобы помочь твоему расследованию. И ты будешь работать со мной неофициально. Официальное сотрудничество может испортить все. Но неофициально все, что я накопаю, твое. Однако взамен я ожидаю, что и ты будешь делиться со мной всем, что узнаешь. Не должно быть никаких тайн.

Было видно, что Келли полон сомнений. Он действительно типичный журналист, подумала Карен, и у него намного лучше выходит добывать информацию, чем делиться ею. Это же правило распространялось и на его личную жизнь.

– По рукам, – сказала она. – Или так, или вообще никак.

– А ты твердая женщина, – ответил он.

– Иногда мне кажется, что я мягкая, как дерьмо, – ответила она.

– Никогда.

Она ждала.

– О'кей, по рукам, – сказал он.

Хотя он немного сомневался. Она сразу это заметила. Карен слишком хорошо его знала.

– Давай, – приказала она. – Выкладывай, что у тебя. Я же вижу, что ты уже что-то хочешь рассказать мне.

– Думаю, да. Семьи погибших детей объединяются. Маргарет Слейд позвонила мне сегодня утром. К моему удивлению, очень возбужденная…

И он подробно пересказал ей содержание их разговора.

– Ну, так вот, – сказал он, закончив свой рассказ, – семьи собираются организовать группу действия, и они хотят, чтобы я был их официальным представителем. Смешно, правда?

– Правда. Это очень хорошие новости, Келли. Власти не смогут игнорировать тебя, если ты представляешь интересы семей погибших молодых солдат, и, конечно, при определенной настойчивости ты сможешь получить доступ к каждому, кого ты захочешь видеть. И это также дает тебе преимущества перед СМИ.

– До некоторой степени, – поосторожничал Келли.

Карен ухмыльнулась. Она реально смотрела на вещи. Она даже не станет спрашивать, что за уговор был заключен между Келли и Маргарет Слейд, и, возможно, для нее даже лучше этого не знать. Но она могла хороню представить себе, что это была за сделка. Сделка не сделка, но допустить мысль, что Келли будет расследовать хэнгриджское дело без того, чтобы записывать все, что случилось, с целью потом превратить это в главную статью в своей жизни, было бы крайне наивно.

– Бывший журналист, – сказала она.

Он улыбнулся в ответ.

– В любом случае спасибо, Карен, – сказал он. – Ты знаешь, вместе мы сможем раскусить даже этот крепкий орешек.

– Все, что мне нужно от тебя, – это достаточно информации, чтобы я могла убедить этого ублюдка и подхалима Томлинсона. Нужно, чтобы он разрешил мне развернуть настоящее полицейское расследование. По крайней мере, это для начала.