Крылатые семена - Катарина Причард

Пэм оставила их вдвоем.

Притворяя за собой дверь, она услышала, как Билл сказал:

— Я не прощаюсь с вами, Пэт.

— Вы хотите, чтобы я вернулась? Вы правда этого хотите, Билл? — взволнованно спросила Пэт.

Пэм присела на крылечке, выходившем в заброшенный, выжженный солнцем садик. Голоса Пэт и Билла долетали и сюда.

— А почему бы и нет? — добродушно сказал Билл.

— Послушайте, Билл! — с обидой и горечью сказала Пэт. — Вам незачем что-то такое разыгрывать передо мной. Если вы мечтаете о мученическом венце, то я вовсе к этому не стремлюсь. Как только вы вошли, я сразу поняла, что вы решили дать мне уехать, так и не сказав, как вы ко мне относитесь, и, по-видимому, намерены делать вид, будто не знаете, как я отношусь к вам.

— Ну, не совсем так. — В голосе Билла прозвучали знакомые задушевные нотки. — Я просто не верю этому, не верю, что я действительно что-то для вас значу.

— Но это же правда! Это правда, Билл! — воскликнула Пэт. — У меня сердце рвется на части при мысли, что мы расстаемся… так ничего и не сказав друг другу! И вас тоже это мучит, я знаю. Зачем же быть таким жестоким и ко мне и к себе? Я готова на все для вас, Билл, только не отталкивайте меня.

После этих слов за дверью на некоторое время воцарилась тишина. Пэм закурила сигарету, задумчиво глядя в темный сад, освещенный только слабым светом звезд. Она надеялась, что Билл сбросил с себя эту странную отчужденность и что Пэт, пустив в ход свои чары, сумеет растопить лед. Пэт, конечно, обовьет шею Билла руками, и он забудет в ее объятиях свое решение изгнать ее из сердца во имя своей работы.

Вдруг Пэм услышала хрипловатый, приглушенный голос Билла.

— Не надо, Пэт… Поймите, у вас одна жизнь, а у меня совсем другая; вы не можете принять моей, а я не могу жить так, как живете вы. Лучше признаться себе в этом сейчас, чем пережить потом горечь и разочарование.

— Вы не доверяете мне, Билл! Вы в меня не верите! — жалобно воскликнула Пэт.

— Нет, не верю, — признался Билл.

— Ах, так? Ну и к черту, к черту, к черту! — вскричала Пэт. — Я ненавижу вас. И себя ненавижу за то, что могла быть такой дурой. Вы считаете, что у меня это просто каприз, который скоро пройдет. Что ж, быть может, вы и правы. Быть может, так оно и есть. Вы победили, Билл. А теперь вам лучше уйти. Весьма сожалею, что поставила вас в такое нелепое положение, — вы, вероятно, чувствовали себя очень неловко, когда вам пришлось отвергнуть меня. Прощайте, Билл!

— Пэт! Не говорите так… — голос Билла дрогнул, в нем прозвучала мольба. — Не говорите, что я…

— Уходите! Ради бога, уходите! — истерически вскричала Пэт. Ее душили слезы.

Пэм услышала, как отворилась и снова захлопнулась дверь, и поднялась со ступенек навстречу Биллу. Юноша шел, спотыкаясь, как слепой. Лицо его было искажено страданием, которого он не в силах был скрыть. Пэм прочла в его глазах все, в чем ей хотелось убедиться.

— Сейчас же ступайте назад и скажите Пэт, что вы ее любите, или я вам этого никогда не прощу! — сказала она так решительно, что Билл почти машинально повиновался ей.

В мастерской Пэт судорожно рыдала, забившись в кресло; после ухода Билла она не двинулась с места. Полный нежности и раскаяния, он присел около нее на корточки и осторожно коснулся рукой ее волос.

— Пэт, дорогая, — неуверенно сказал он. — Ведь я люблю вас. Разве я могу уйти, когда вы так плачете!

Рыдания прекратились. Пэт быстро выпрямилась, сморкнулась в платочек и взглянула на Билла еще мокрыми от слез глазами.

— Ну не мерзкое ли вы создание! — сказала она, пытаясь улыбнуться. — Ведь это все, что мне было нужно от вас. Вот уж никогда не думала, что я такая размазня и способна реветь из-за мужчины. Мы никогда не плачем, верно, Пэм? Разве уж когда действительно стрясется беда.

Пэм вернулась в мастерскую и зажигала спиртовку, чтобы сварить кофе.

— Мы плакали, когда провожали Шона, — сказала она, как всегда прямо отвечая на поставленный вопрос, — и когда узнали, что он ранен.

— Я думал только о себе… все силы прилагал к тому, чтобы устоять против вас, — признался Билл, желая вознаградить Пэт за причиненную ей боль. — И не понимал, насколько я…

— Груб и жесток, — перебила его Пэм.

— Да, вы заставили меня почувствовать, что значит быть отвергнутой и осмеянной, — дрожащим голосом промолвила Пэт, стараясь скрыть слезы и обратить все в шутку. — Мне бы нужно изобразить, что «нет фурии в аду столь злой», или еще что-нибудь в этом роде, вместо того чтобы сидеть и ронять слезы, верно, Пэм?

— О господи, меня бы следовало четвертовать! — сказал Билл. У него был несчастный, покаянный вид. — Мы почему-то никак не могли понять друг друга, и каждый ладил свое, другому наперекор. Я в самом деле думал то, что говорил, Пэт, но только я не все говорил, что думал. Конечно, я люблю вас и хочу, чтобы мы всегда были вместе. Но ведь это невозможно, потому что…

— Ах, не начинайте все сначала! — взмолилась Пэт. — Если вы любите меня, Билл, то больше я ничего знать не хочу. Остальное предоставьте мне.

Она обвила его шею руками, и губы их сомкнулись в поцелуе, который, по расчетам Пэм, должен был наилучшим образом разрешить все сомнения. Таинственная сила, толкавшая их друг к другу, брала верх. Пэм была уверена в этом. Стараясь не мешать им, она тихонько занималась своим делом в глубине комнаты.

— Любимая!

— Счастье мое!

— О Пэт!

— О Билл!

Можно было подумать, что на языке любви существуют лишь нежный лепет да ласковые, но бессвязные восклицания.

— Как только мы все уладим и получим возможность делать то, что хотим, я вернусь на прииски, Билл, — помолчав, сказала Пэт. — Конечно, если ты этого хочешь.

Билл улыбнулся, испытующе вглядываясь в ее глаза.

— Вернешься? — пробормотал он. — Как знать!

— Ну вот, опять за свое! — Пэт выскользнула из его объятий. — Ты не веришь, что я люблю тебя. Но я вернусь, хочешь ты этого или нет.

— Знаешь, дорогая, — сказал Билл, — любовь — это очень большое слово. Я долго не решался назвать этим словом мое чувство к тебе. Но любовь — это не всегда то, чего мы ждем. Сейчас нам хорошо и радостно от того, что мы нашли друг друга. У нас теперь есть то, чего ни ты, ни я никогда не забудем, но…

— Все это философия, гнилая философия! — возмущенно воскликнула Пэт. — Я вовсе не хочу быть светлым лучом, на мгновение озарившим твою жизнь. Я хочу жить и работать рука об руку с тобой, Билл. Я хочу быть с тобой всегда, делить твою судьбу, что бы ни случилось. Ты не можешь развестись со мной, пока мы еще не поженились!

— Самое ужасное то, что теперь мне следует проявить твердость, — усмехнулся Билл. — Я должен заявить, что ты ударилась в романтизм.

— Ты думаешь, что я пустоголовая вертушка, как говорили о нас приятели в Лондоне! — с укором воскликнула Пэт. — Но я докажу тебе, Билл. Я докажу тебе, что могу быть такой же преданной и верной, как Пэм, а она ни разу не взглянула ни на кого с тех пор, как познакомилась с Шоном. Правда, он дал ей возможность доказать ему свою любовь. А ведь ты только посмотришь сверху вниз и скажешь: «Только не сейчас, благодарю вас. Как-нибудь потом, если я не буду чем-нибудь занят».

— Или если не будешь занята ты!..

Пэм пронзительно свистнула, словно судья на ринге, приближаясь к ним с двумя чашками кофе в руках.

— Пейте кофе и перестаньте ссориться по пустякам!

Билл встал, передал одну чашку Пэт, другую взял себе; руки у него дрожали.

Пэм приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

— Я всю жизнь мечтала иметь такого брата, как вы, Билл, — тихонько проговорила она. — Смотрите, милый, чтобы мне не пришлось в вас разочароваться. Идет?

Глава XVIII

— Норе надо отдохнуть, — резко сказала Салли.

Фриско только что отобедал, закурил сигару и о чем-то размышлял, устало откинувшись на спинку кресла.

— Отдохнуть? — удивленно переспросил он. — Черт побери, а что я без нее буду делать?

— Ты на время можешь взять другую секретаршу, — отвечала Салли, уязвленная тем, что Фриско кто-то необходим, кроме нее.

В то же время она понимала, что Нора действительно нужна Фриско; ему без нее никак не управиться в конторе, и она, Салли, не может заменить девушку, от которой в значительной мере зависит успех дела. Салли говорила себе, что она должна быть благодарна Норе и что ее обязанность — позаботиться о здоровье молодой секретарши.

Нора работала у Фриско без всякого перерыва с момента открытия конторы, то есть почти с того времени, как правительство учредило премии за добычу золота. Она выглядела очень усталой и задерганной, и Салли опасалась, что девушка долго не выдержит, если не принять каких-то мер и не дать ей передохнуть.

— Нора могла бы обучить другую секретаршу, — заметила Салли. — А то как бы она совсем не свалилась, если ты вовремя о ней не позаботишься.