Личность - Тадеуш Голуй

— Сейчас, сейчас, погодите. Потурецкий к Стефанику не вернулся, а сам Стефаиик куда-то выехал. Кстати, говорили, что он — советский разведчик, хотя никаких оснований для этого не было, видимо, кто-то распустил о нем такой слух. После того как Потурецкий покинул коммуну, он скрывался еще некоторое время на конспиративных квартирах в городе, затем раздобыл удостоверение ночного сторожа на заводе и под конец даже работал там для вида. В то время и его жена Ванда скрывалась в городе, стыдно сказать, в монастыре. Еще в больнице она подружилась с какой-то монашкой и, когда потребовалось, воспользовалась ее приглашением.

— Скажите, он не делился с вами своей тревогой по поводу опасности, не боялся ли чего-нибудь?

— Нет, не боялся, не испытывал никаких чувств, подобных тому, о чем вы только что спрашивали, не тратьте время на психологические загадки.

— Однако другие утверждают, что он боялся, например, физической боли, побоев. Или это литературный вымысел Кжижаковского?

— Нет, не вымысел. Он сам мне рассказывал в Кракове, что, когда он был еще студентом, на него напала группа эндеков, избили его до полусмерти, самочувствие у него тогда было ужасное.

— Понимаю. И, наконец, последнее — о самом аресте. Вы были тогда в Гурниках?

— Да, был. За несколько дней до ареста в городе появился Стефаник. Не знаю, как он разыскал Потурецкого и Ванду, в общем, разыскал. Он был последним, кто их видел. Поэтому ничего удивительного, что подозрение пало на него. На заседании комитета решено было его убрать. Приказ мне передал Кромер. Трудно, знаете ли, описать, что с нами тогда творилось, мы все привыкли к тому, что Потурецкий «неприкасаем», что он всегда выходит сухим из воды. Мы были потрясены, потеряли голову, нам казалось, что это невосполнимая потеря не только для нас, но и для всей партии. Некоторые уехали даже из города, другие были как загипнотизированные. И только «Волк», Петр Манька, не потерял присутствия духа. Он вывез из города типографию, вызвал в гурницкие леса отряд «Хеля», заново наладил систему связи, отправил дочь Потурецких с теткой в безопасное место, установил наблюдение за тюрьмой и зданием гестапо и так далее. Это он настаивал на ликвидации Стефаника.

— И вы взялись за это?

— «Взялся»! Это был приказ.

— Даже не будучи уверенным в справедливости обвинений?

— Даже.

— А вы знаете, что Стефаник понятия не имеет о вынесенном ему приговоре.

— Его счастье, что он исчез тогда из Гурников. Вы сказали, что поддерживаете связь с Яном Добрым. Он, пожалуй, знает больше.

— Объясняться с ним все труднее и труднее, он болен, не отвечает на конкретные вопросы. В момент ареста Потурецких в Гурниках находились Стефаник, Добрый, «Настек», Манька, Кромер. После побега из гестапо Кжижаковский был в Варшаве, а Земба — в Бухенвальде. Кто еще, кроме них, знал, что Потурецкий — это «Штерн», секретарь комитета? Вы откуда об этом знали? Вы же не были членом комитета?

— Он сам мне сказал, еще в Кракове, когда взял меня с собой в Гурники.

— В начале нашего разговора вы упомянули, что после ареста Потурецких сразу же выехали в отряд и не располагаете никакими сведениями об их пребывании в тюрьме, ходе следствия и самой смерти.

— Да. Когда выяснилось, что Стефаник исчез из города, меня послали к «Хелю». «Хель» в это время лихорадочно готовился к нападению на тюрьму, но для этого у него было мало сил. Тогда мы направили человека в Отряд полковника Сташевского, но тот до него не дошел. Спустя семь дней после ареста Потурецкий погиб в тюрьме. Мы узнали об этом позже, когда пришло сообщение, что их обоих нет в живых.

— Пожалуй, это все. Должен сказать, у меня сложилось впечатление, что в жизни Потурецкого был кто-то из партии, кого вы не знали, кого и я не смог открыть, но кто знает больше, чем все мы, и молчит. (…)

Биография

(сборника стихотворений В. Потурецкого «Живу»)

Я не жил внутри земли, под горячей шапкой террикона,в чаду нор не чернел от угля и голода.Я ходил по поверхности, топча муравейники штолен,Мой отец не знал вкуса цепей и пули.

Две пары рук мостили дорогу к белому воротничку,чтобы я стал чем-то лучшим, чем эти внизу.Над кротовьими норами шахт оставлял я сеть глаз,и увиденное росло во мне, поднималось,словно я оборвал все яблони рая,чтоб познать причину добра и зла.Я знал с самого начала, что буду учить других,и в ожидании этого искал подлинных знаков,готов верить каждому, кто скажет, кто я такой.

Я рос в бурные годы, видел знаки крови,увлекаемый толпами, песнями и походами,бился лбом о стену спокойствия, призывал братьев,искал общий язык да-да, нет-нет,пока не оказался там, где на Мадридшла фаланга убийц,и меня не позвали на помощь, дав в руки винтовку,винтовку слова.

Я уверовал в ход времен, я увидел весну человека,зная, что, пока я существую,я добровольный коммунар,доброволец великой надежды,и зная также, что недаром дали мне в руки винтовку,что недаром зовусь человеком,что я должен платить собою,чтоб собою остаться.Все стало так просто, даже молодость,когда я, путеводной звездою ведомый,шел, пока одинокий, до скрещенья дорог,где шли товарищи, живые и мертвые.

Февраль 1943

Свадьба

(отрывок из романа Леслава Кжижаковского)

«Лех» рассматривает большую карту, красные кружочки у Волги, в районе Сталинграда, и пытается мысленно увидеть миллионы трупов, но не видит ничего, кроме условных знаков на карте. А сколько миллионов погибло в этих маленьких кружочках, обозначающих наступление и оборону! По приказу генералов и маршалов, поскольку именно им дано право распоряжаться судьбами миллионов людей, этой безликой массы, определяемой только цифрами и численностью. Как получается, что миллионы людей, индивидуумов подчиняются приказам, зная, что они могут означать для них гибель. Почему?

В такие минуты человек стремится продемонстрировать, что он является существом, отличным от других, некой самостоятельной частичкой мира.

— Нагромождение исторических событий и моя свадьба, понимаешь, — говорит он «Штерну». — Именно поэтому я прошу, мы оба просим тебя прийти. Мы вступаем в брак, как бы протестуя против обезличивания жизни и смерти. Я знаю, что ты поймешь меня…

Руки мужчин встречаются в дружеском пожатии. «Штерн» понимает «Леха», обещает прийти на свадьбу, только огорчен, что у него нет подходящего подарка…

— Завидую я тебе, — говорит «Штерн», — искренне завидую, что у тебя есть девушка, что вы хотите пожениться, одним словом, всему тому, что называется «личной жизнью». Может, и для меня наступят лучшие времена, а пока, сам знаешь, тяжело мне.

Входит девушка в гуральском кожушке, на ногах бурки, лицо разрумянилось, золотистые волосы выбиваются на виски. Она принесла постельное белье, раскладывает его на столе, белые простыни и наволочки закрывают карту, кровавые кружочки и линию фронта. Бросаются в глаза красиво вышитые монограммы.

— А мы женились без приданого, — смеется «Штерн», — Собирались купить, да денег все не было.

Впрочем, давайте продолжим лучше наш разговор. Хотя линия фронта и скрылась под простынями, но она существует, кровоточит, война может преподнести еще не один сюрприз, ясно одно, фашисты теперь никогда не смогут прийти в себя после Сталинграда.

— Прошу вас, не говорите о войне, — умоляет девушка. — Кстати, я хотела бы с вами кое о чем посоветоваться. В городе развесили объявления, что лица Hемецкого происхождения могут по желанию получить немецкие паспорта, а ведь я, то есть папа, ну, вы знаете, И не какое-нибудь удостоверение фольксдойча, а паспорт. Что делать? Разве это не стоит использовать?

— Для кого?

Девушка умолкает, он не должен так говорить, ведь речь идет, по существу, об обычной формальности, ведь он не может отрицать, что она по отцовской линии немецкого происхождения. Однако «Штерн», кажется, возмущен этим, словно он придает слишком большое значение неодушевленным предметам: паспорту, служебному бланку, то есть символам.

— У вас у самого украинский паспорт, — напоминает девушка. — Так как же?

— Это другое дело.

— Другое? А кто-то может не знать, какие причины побудили вас стать украинцем, и подумать, что вы преследовали совершенно земные цели. И почему ваши причины должны быть лучше моих?

— В конце концов это дело совести.

— «Любовь простит тебе все», а я люблю этого тина и готова пойти ради него на все. У меня есть эта пластинка. «Любовь простит тебе все…» в исполнении Ханки Ордон. Услышите на свадьбе.