На борту С-56 - Григорий Щедрин

Электрики умудрялись без шума держать в курсе показаний "взрывомер" соседей — пятый отсек. Вот почему Ушакова не удивила просьба Елина.

Наша торпеда ударила в борт неприятельского транспорта и взорвалась. Каждую секунду можно было ждать, что противник начнет бомбежку. Вот тут-то Ушаков и отдраил переборочную дверь, чтобы жестом показать Елину: дескать, все в порядке, ждите бомб спокойно, "взрывомер" в исправности. В этот момент лодка "клюнула" носом и пошла в "пике". Командира группы выбросило в пятый отсек. Захлопнувшаяся переборочная дверь зажала полу надетой на нем шубы.

Инженер-лейтенант повис в воздухе, болтая руками и ногами.

Помочь своему командиру мотористы не могли, так как не могли добраться до него. И когда в момент самого большого дифферента Ушаков сорвался, он упал между дизелями, расшиб лоб и повредил руку.

В другое время этот эпизод долго служил бы темой для шуток острых на язык Иванова и Шаповалова. Но сейчас у каждого хватало своих переживаний. Ведь смерть пыталась заглянуть нам прямо в глаза.

Враг не ожидал, что лодка сможет так быстро погрузиться, буквально у него под носом. Бомбы, сброшенные на нас, были поставлены на минимальную глубину взрыва. Миноносец опоздал на какие-то секунды. Спасло пас то, что на корабле не наблюдалось ни малейшей паники. Все спокойно и сосредоточенно делали свое дело. Дерендяев во время дифферентов лег на настил, открыл лючок и все время следил, не проливается ли электролит из элементов аккумуляторной батареи. Боженко и Федотов умудрились четко менять хода при катастрофическом аварийном дифференте. Выше всяких похвал работали механик, боцман, трюмные. Команда активно боролась за жизнь!

Из всего случившегося мы сделали вывод: нельзя нарушать инструкции даже в мелочах. Мичман Павлов действовал, конечно, с самыми лучшими намерениями, когда без разрешения центрального поста продул торпедный аппарат, но это едва не кончилось катастрофой.

…В тот же день нас отозвали в базу. Прибыли мы туда ровно в годовщину нашего прихода на Север. Ровно год тому назад мы впервые ошвартовались к такому знакомому теперь причалу.

Нас очень тепло встретили не только потому, что мы вернулись с победой, но и потому, что наша лодка была удостоена высокой правительственной награды. Нам показывают газету, на первой странице которой напечатано адресованное экипажу приветствие Военного совета флота: нас поздравляют с награждением лодки орденом Красного Знамени и выражают уверенность, что она будет еще крепче бить врага.

Через несколько дней нам были вручены: Краснознаменный флаг, орден Красного Знамени и грамота. Вот её подлинный текст: "УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СОЮЗА ССР

О НАГРАЖДЕНИИ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ "С-56"

ОРДЕНОМ КРАСНОГО ЗНАМЕНИ"

За образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками наградить подводную лодку "С-56" орденом "Красное Знамя".

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. КАЛИНИН.

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. ГОРКИН".

На лодке был торжественно поднят Краснознаменный Военно-морской флаг. А на митинге, посвященном этому событию, мы поклялись еще настойчивее учиться воинскому мастерству, неутомимо искать и уничтожать врага.

Неудачный поход

Впервые возвращаемся из боевого похода, не потопив ни одного корабля противника. И это после получения кораблем высокой правительственной награды, после стольких хороших слов, сказанных и написанных о нашем экипаже!..

Как обычно, перед концом похода чиним и драим механизмы. К приходу в базу команда гладит обмундирование первого срока. Но нет обычного, радостного возбуждения, шуток, смеха. Люди ходят угрюмые. Все наши весельчаки приуныли.

Некоторые тихо, но так, чтобы я слышал, говорят о том, что хорошо бы зайти в бухту в то время, когда все наши товарищи будут спать. Сказать "ночью" нельзя, сейчас ее нет-стоит полярный день.

Никто нас не осудит — ни командование, ни товарищи. Матросы и офицеры могут смело смотреть в глаза друзьям. Меня тоже никто не упрекнет: я действовал точно по инструкции. И все же сделал я, очевидно, не все возможное. Если есть какая-то наша вина в том, что лодку постигла неудача, то ложится эта вина целиком на меня.

В этом походе мы впервые действовали в тесном взаимодействии с разведывательной авиацией. Теперь не нужно было вслепую ходить к берегу и самим искать противника. Искала врага авиация. Наше дело, используя данные авиации, выходить на пути обнаруженных конвоев и топить врага. В нелетную погоду разрешалось действовать по своему усмотрению.

Авиация дважды обнаруживала конвой. Один, шедший на восток, мы атаковать не успели, хотя и гнались за ним. А второй, следовавший на запад, сумел меня обмануть.

После первого донесения разведчика погода испортилась, дальше вести наблюдение авиация не могла. Долго ждали конвой у берега. Прошли все сроки, а мы продолжали находиться там до разрядки аккумуляторов. Враг же, очевидно, отстоялся в промежуточном порту. А нам, в конце концов, необходимо было уйти от побережья, чтобы произвести зарядку батареи. На это ушло много времени. Вернувшись к берегу, мы снова не встретили противника. Погода тем временем улучшилась. Вылетели самолеты, но конвоя уже нигде не было. Очевидно, пока мы ходили заряжаться, он успел проскочить. Слишком долго ожидая конвоя у побережья, мы сильно разрядили батарею. Не сумел я исправить эту ошибку и в дальнейшем. А исправить можно было. Во-первых, зарядить батарею не полностью. Во-вторых, пользуясь плохой видимостью при ухудшении погоды, идти к берегу через минное поле не под водой, а в надводном положении. В обоих случаях экономилось дорогое время.

Вероятно, тогда два фашистских транспорта, которые остались в этом конвое после атаки его подводной лодкой Николая Балина, не ушли бы в Германию. Это и терзает меня. Дело не в честолюбии и не в том, что возвращаемся без победы. На войне всякое может случиться. Дело в чувстве не полностью выполненного долга.

Мы не смогли атаковать конвой, прошедший на восток. Очень жаль, но я сделал все что мог. Гнались за этим конвоем даже тогда, когда все расчеты говорили о бесполезности погони, и можно было надеяться лишь на то, что противника случайно что-нибудь задержит. Задержки не произошло, погоня оказалась безуспешной, но тут мне не в чем себя упрекнуть. А во втором случае налицо просчет. И именно поэтому так неспокойно на душе.

Вспоминаются события этого похода, дела и заботы проведенных в море дней. Много волнений доставила нам наша аккумуляторная батарея. Она уже отработала свой срок, и ее давно пора было заменить, но пока не было такой возможности. Выделение водорода, уменьшение емкости аккумуляторов и высокие температуры при зарядках держали механика и электриков в постоянном напряжении. Мичман Боженко, старшина 1-й статьи Власов, матросы Дерендяев, Назаров, Макаров и другие очень внимательно следили за батареей, ухаживали за ней. Но однажды она нас все-таки подвела.