Небесный корабль - Софус Михаэлис

— Я сгораю нетерпением узнать — каким образом?

Глаза Аванти сверкали. Передача мыслей прекратилась, и наступил созерцательный молчаливый отдых. Фиал цветочной лампы освещал их ровным фосфорическим светом. На минуту мысли Аванти вернулись к Земле. Там собеседники не преминули бы прибегнуть к возбуждающим напиткам. Но здесь не было ни бутылки, ни винной чаши, ни бокалов. Здесь ни гость, ни хозяин не брались за кубок, чтобы алкоголизировать свой мозг, вежливо приветствуя собеседника: «Я одурманиваю себя за ваше здоровье!»

С восторгом любуясь мудрым старцем, вождем Раля, земной гость поделился с ним мыслью:

— Я понимаю, что здешний тип так благороден и прекрасен, раз для продолжения рода избираются мудрецы, подобные тебе!

Но хозяин улыбнулся странной просветленной улыбкой и, указывая на себя, промолвил:

— Ты ошибаешься, чужестранец. Я как-раз из тех, которые не размножаются.

XXVII

Жрецы безмолвия

— А на твоей планете так же, как и на Рале, прекраснейшие цветы не дают семян? У наших вся сила уходит в выгонку пышного и ароматного цветочного венчика. Прекрасный цветок как бы одухотворяется и освобождается от своего прямого назначения — продолжать род. Он не заботится в завязи, об опылении. Органы размножения перерождаются у него в махровую красоту. Его единственным назначением становится источение аромата своей субстанции. Аромат цветов — их душа. Они умирают, исходя ароматами, возвращаются к первоисточнику жизни с последним своим благовонным вздохом. Хлебные растения, напротив, должны вырабатывать питательные вещества отчасти для нас, отчасти для семян, которые служат для размножения.

Аванти внимательно выслушал и понял.

— Итак, достойный вождь и гостеприимный мудрец, ты принадлежишь к бесплодным цветам, которые не продолжают рода, а живут лишь для того, чтобы благоухать мыслью, излучать свое духовное «я», стремящееся к воссоединению с первоисточником всякой Жизни? Я понимаю всю красоту их назначения: быть светочами красоты и мудрости для тех, кто предназначен для половой жизни. Но может ли общий смысл жизни быть понятным тому, кто не знает полового влечения, инстинкта размножения, глубочайшего из всех жизненных инстинктов? Как возможно познать высшую радость, высшее счастье жизни, не зная любовной страсти? Разве не она — господствующий принцип всего бытия? Не страдает ли бесплодный цветок недостатком творческой мысли, наивысшего достижения жизни?

— В вопросе твоем, гость, сказывается односторонность твоей натуры; ты не понимаешь, как видно, что в моей и мне подобных натурах воплощено идеальное воссоединение начал женского и мужского. Всякий однополый живой организм стремится к такому воссоединению, тоскует и страдает, пока оно не совершится. Любовь есть потребность однополого существа слиться с существом другого пола; в тот же миг, как слияние произошло, тоска и страдание исчезают, переходя в чувство удовлетворения: цель достигнута. Любящий готов умереть ради любимого дополнения к себе самому. Едва же оплодотворение совершилось, завершено и назначение обоих однополых существ. Период цветения жизни для них кончается в тот же миг, как от них рождается новая жизнь. Я же и мне подобные родились уже завершенными. Любовная тоска слияния удовлетворена в нас до нашего появления на свет; мы не чувствуем потребности оплодотворения, но можем все наше жизненное устремление, все силы нашего организма обратить на развитие нашего «я» — для пользы и счастья других.

— На моей планете мы не знаем подобных людских существ.

— Разве у вас и в виде исключения из общего правила не рождается иных людей, кроме однополых — или мужчин, или женщин, подвластных любовному влечению и закону размножения, предназначенных для продолжения рода?

— Да, нам известны случаи существования таких особей, у которых развиты и мужские и женские половые органы. Но мы относим их к ненормальностям, уродливостям природы. Древний миф указывает, как на первое подобное существо, на одну речную нимфу, которая так страстно влюбилась в мужчину, что взмолилась к богам о вечном соединении с возлюбленным; и вот, их тела срослись воедино. Наша древность дала таким существам имя гермафродитов и почтила их извращенно-чувственным культом. Известны нам и случаи как бы раздвоения пола, когда мужские органы соединены с женским любовным инстинктом или наоборот. Но все подобное мы рассматриваем, как явления болезненные, неестественные. Как отклонения от здоровой, нормальной природы, требующей, чтобы мужчина любил женщину, а не мужчину.

— Подобные исключения, которые, следовательно, известны и на Дальте, означают или частичные уклонения от современных форм, или полный возврат к первоначальным формам природы. И у нас преобладающее количество людей рождается однополыми, мужчинами или женщинами. Ваше посещение открыло нам, что мужчины твоей планеты почти таковы же с виду, как и наши. Но однополость в организме мужчины проведена не абсолютно. Тебе стоит только, мой гость и друг, положить руку себе на грудь, чтобы вспомнить о женственных особенностях, нарушающих цельность твоей мужской однополости. Что означают эти зачатки грудных желез? На что мужчине сосцы? Известны ли и вам случаи выделения молока мужскими грудными железами? И в строении половых органов можно найти странные, двусмысленные переходные формы. Все это окутано непроницаемым туманом первобытной природы. Люди Раля полагают, что раздвоение пола произошло на более поздней ступени развития. Первоначальный человек был существом двуполым, соединявшим в одной особи и мужское и женское начало. Подобно двуполым цветам, заключающим в своих чашечках и Тычинки и пестики. Наши древнейшие прародители были все двуполые. Позднее произошло раздвоение пола-, и однополые особи наделены были наисильнейшим инстинктом — стремлением к воссоединению. Время от времени природа делает шаг назад к первоначальному принципу и производит существа, подобные мне: не половинчатые или двусторонне развитые, а завершенно-двойственные.

— Но неразмножаемость не есть ли прекращение жизни?

— Нет! Это великое, окончательное ее завершение. При воссоединении раздвоенного достигается полная гармония. Каждый, подобный мне, на Рале от самого рождения посвящается служению извечному началу и живет лишь для своего назначения. Становится стражем священного цветка, ибо сам представляет собою цвет, не приносящий семян, но лишь источающий аромат своей духовной сущности.

— Итак, и здесь признают вечное, безымянное, непостижимое начало. Но в какой форме, в каких проявлениях? Моя планета обозначает его многими именами, в том числе именем бога. И нащи земные расы и религии враждуют между собой из-за того — чей бог единый, истинный. Одни принуждают других веровать в него, прибегая для этого к мечу. Войны во имя бога не раз опустошали Землю. Миллионы земных людей замучены, умерщвлены за то, что хотели сохранить свои собственные понятия и представления о боге. Так как бог говорит лишь языком человеческим, то люди вкладывают ему в уста свои собственные слова. Все земные представления о боге в большей или меньшей степени человечны, хотя и создавались великими мыслителями и ясновидцами. И, пожалуй, нет более прекрасного и глубокомысленного представления, как то, что бог, желая спасти человечество, дал себе родиться на Земле в образе сына бедной женщины с тем, чтобы затем принять смерть на кресте во искупление невинною своею кровью первородного греха всего мира.