Записки штурмана - Марина Раскова

Прошла несколько сот метров на восток, и вдруг слышу выстрел. Снова засекаю направление. Теперь уже выстрел был слышен с юга. Правильно: ведь вчерашний выстрел шел с юго-востока, а сегодня я уклонилась от курса и шла на восток. Значит, в какой-то точке мои подруги должны были оказаться от меня на юг. Наверное, я сейчас и стою в этой точке. Надо менять направление.

Но впереди лес становится реже, видны просветы, наверно недалеко опушка. Трава ниже, итти удобнее а справа — густой лес без просветов. Я уже утомилась от ходьбы по густым лесным зарослям. Решаю, что до вечера как раз выйду на опушку леса, а дальше буду двигаться по опушке.

Часто прислушиваюсь. Иногда ноги заплетаются в траве, поневоле спотыкаешься, падаешь. Присаживаюсь ненадолго, отдыхаю. Вокруг — густая тайга, ели, кедры, сосны. Временами попадаются золотистые пихты. Лес как бы трехъярусный: высоко вверху — довольно редкие хвойные деревья, ниже под ними — заросли лиственного леса, а внизу — уже осыпающиеся колючие кустарники, переплетенные густой травой.

Иду к опушке леса. Впереди, среди пихт, появляются осыпавшиеся березы. Березы стоят с голыми стволами. Внезапно подвертывается нога. Чтобы не упасть, опираюсь рукой о березу, и вдруг эта милая березка валится. Я очень пугаюсь: как это целая береза валится от одного прикосновения? Подхожу к лежащему дереву и вижу, что береза внутри вся прогнила. Она держалась на одной коре. Стоило прикоснуться к ней, как кора переломилась, и из нее посыпалась вонючая труха.

Вижу опушку. За опушкой — марь. «Вот, — думаю, — наверное, на этой мари стоит наш самолет, наша «Родина». Иду быстрее, довольная, что подошла к опушке до темноты. Но тут нога проваливается в воду. Я быстро выдергиваю ногу и вижу, что нахожусь на краю болота.

Меня удручает, что скоро приблизится ночь, а унты мои мокрые.

Надвигается вторая ночь в тайге. Внимательно осматриваю болото. «Родины» не видно нигде. Сзади меня — лес, на западе — лес, на северной стороне — тоже, прямо передо мной на востоке — горизонт, очевидно, там низменность. Начинаю вспоминать расположение леса, расположение марей и болот, которые я видела во время прыжка. Там, на востоке, должно быть озеро. А на юге я вижу гряду сопок. Вспоминаю эту гряду, как видела ее с воздуха, и думаю: «Ага, все понятно, выстрел был слышен с юга, значит, самолет за этой грядой сопок. Хорошо. Утром я перевалю туда на юг и наверняка увижу самолет». Возвращаюсь обратно к опушке леса на сухую траву.

Темнеет. Вспоминаю о папанинских спичках и начинаю собирать костер. Костер разжечь очень трудно, свежий лес не быстро разгорается. Стараюсь ломать более сухие сучья, но они только тлеют, а костер не горит. Наконец, с трудом разожгла. Сидя у костра, сушу свои меховые унты и маленькими кусочками ем шоколад. За сегодняшний день съела полплитки. Нужно быть экономнее: ведь мне предстоит еще долгий путь через сопки. Захотелось пить. Встаю, подхожу к краю болота. Напилась воды из болотца, она оказалась очень вкусной. Возвращаюсь обратно к костру, подложила в него валежник, который мне удалось, наконец, высушить, и вскоре засыпаю у горящего костра.

Проснулась ранее обычного. Первое ощущение — хочется есть. Съела одну палочку шоколада. Теперь шоколад придется экономить все больше и больше. Напилась воды из болотца.

Как бы облегчить свой костюм? Кто его знает, сколько еще так шагать. Сняла брюки, долой куртку. Как легко в одном егерском белье. Теперь на мне поверх белья только шерстяной свитер, на нем орден Ленина.

Шарю в карманах брюк. У радиста всегда в кармане найдется кусок проволоки. Подвязываю унты к поясу. Теперь спокойна, что унты не спадут. Связала в один тюк все обмундирование и взвалила его на плечо. Итти стало гораздо легче. Срезала себе пихтовую палку. Теперь у меня есть спутник.

Солнце еще не взошло. Надо двигаться, пока не жарко. Продвигаюсь к гряде сопок курсом на юг. Взбираюсь на сопку. Итти стало труднее. На сопках — никакой влаги. Шарю глазами по земле. Какая радость — ягоды. Правда, их немного, меньше горсти. Но ведь это настоящие ягоды. Их можно есть. Хоть немного утолить жажду.

Сопка попалась не совсем удачная. Двигаться чертовски трудно. Кругом навалены в самых причудливых переплетениях громадные сосны, пихты, — бурелом.

Эта сопка очень мало похожа на ту тайгу, по которой я шла вчера. Высокого леса уже меньше. Только отдельные, неживые, совершенно голые деревья торчат на фоне открытого неба. Среднего леса совсем нет. На земле колоссальные нагромождения упавших деревьев.

Деревья здесь рушатся вместе с корнями. Подхожу к одному из таких упавших деревьев, смотрю — там, где были корни, обозначен квадрат почвы. Отсюда вывалилось дерево вместе с породой. Пробую ковырять эту землю и очень скоро, на глубине примерно пяти сантиметров, попадаю на сплошной камень. Эти громадные, массивные деревья растут на склонах сопки, на каменистой почве. Слой земли здесь имеет толщину не более тридцати сантиметров.

Дует сильный ветер. Я вспоминаю начальника главной метеорологической станции Альтовского, который рассказывал нам о свирепствующих в этой местности тайфунах. Я знаю, что сопка с этой стороны открыта к большому озеру Эйворон, и потому ветер свободно гуляет по сопке. Конечно, эти громадные, массивные деревья не могут удержаться под напором тайфуна. Наверное, сильные, проливные дожди подмывают корни деревьев, сильный ветер клонит стволы вниз, и они сваливаются на землю вместе с почвой.

Лес здесь производит грандиозное впечатление. Трудно себе представить, сколько десятков лет назад здесь был сплошной лес. Но сейчас вокруг меня такое причудливое нагромождение, что невольно думаешь: это не иначе, как вековые буреломные залежи. Это — кладбище деревьев. Действительно на всей сопке нет ни одного живого дерева — растет только трава, и порою попадаются ягоды.

Лес почти непроходим. Особенно тяжело, что нельзя двигаться равномерно. Иногда приходится перелезать через стволы упавших деревьев, иногда же они нависают так, что ползком пролезаю под стволами. В некоторых местах нагроможденные друг на друга деревья переплетаются своими сухими ветвями, и пробраться сквозь них совсем невозможно. В таких случаях я достаю свой охотничий нож, открываю пилку, делаю на сучке надпил и затем переламываю сучок руками. Так расчищаю себе дорогу.

Устала. Каждый раз, прорвавшись через бурелом, несколько минут отдыхаю. Кроме самой себя, надо протащить еще и обмундирование. Иногда протаскиваю его за собой, иногда просто швыряю свой тюк вперед, он повисает на буреломе, за ним пробираюсь и я.