Записки штурмана - Марина Раскова

Но мои размышления быстро прерываются. Замечаю, что нахожусь уже у края болота и что ветром меня тащит прямо на лесной массив. Начинаю скользить. Подтягиваю стропы парашюта, складываю его почти пополам, чтобы уменьшить площадь купола и тем самым увеличить скорость своего падения. Тогда, наверное, снос замедлится, и, может быть, меня не унесет ветром на лес. Но ветер сильно болтает парашют. Меня раскачивает, как на качелях. Разворачиваюсь против ветра. Вот уже близко земля. Подо мной лес. Успеваю заметить, что лес расположен не на ровной местности, а на сопке. Тут я складываю свой компас и прячу его за борт кожаной куртки. Думаю о том, как мне подходить к земле.

Приближение к земле ощущается гораздо быстрее. Кажется, что она быстро идет на тебя. Вижу, что в лесу среди деревьев есть маленькие прогалинки. Там деревья реже. Скольжу с расчетом приземлиться на одну из прогалинок. Но, не дотянув до нее, чувствую, что прямо на меня идут густые кроны сосен. Скучно: придется сесть на деревья. Обычно парашютист подходит к земле на полусогнутых ногах, — полусогнутые ноги создают амортизацию и ослабляют удар о землю. Тут, наоборот, я вытянула крепко сжатые ноги и, сложив руки накрест, закрыла ими лицо, — лицо у меня единственное открытое место. В этот момент почувствовала незначительный толчок. Иглы царапнулись, зашелестели по моему кожаному обмундированию.

Меня с силой рвануло, падение прекратилось. Чувствую, что ударилась боком о ствол сосны. Открыла лицо. Стропы моего парашюта начали накручиваться на ствол, как канаты гигантских шагов. При каждом обороте парашютных строп вокруг сосны меня толкает боком о ствол. Посмотрела наверх. Купол парашюта покрыл собой всю крону. Я целиком подвешена на шелку. Но ведь шелк недолговечен, вот-вот мой купол разорвется о ветви сосны. Улучаю удобный момент и ногами обвиваю ствол. Сразу прекращаются толчки о дерево.

С минуту отдыхаю в таком положении. Держусь руками и ногами за ствол. Осмотрелась кругом. Высота — метров пять. Подо мной земля, густо заросшая кустарником и травой. Нужно отцепиться от парашюта. Пробую отстегнуть подвесную систему, но это мне не удается: подвесная система сильно натянута — я вишу на ней всей своей тяжестью. Вынимаю из кармана нож, немного подтягиваюсь повыше по стволу и перерезаю стропы. Стропы сразу повисли, как бахрома у карусели. Освобожденная от своего парашюта, я спускаюсь по стволу сосны.

Ступив на землю, глубоко вздыхаю и говорю вслух: «Земля». Только теперь чувствую, что я вся в поту в своем меховом обмундировании. Меня окружает густой, непроходимый лес. Нигде не видно просвета… Я одна.

В это время над моей головой пролетает самолет «Родина». Он летит низко над лесом. Очевидно, мои девушки ищут место, где я приземлилась. Мотор не работает, только слышна сирена, которая гудит на самолете в знак того, что надо выпускать шасси. Но Вале и Полине вовсе не нужно выпускать шасси. Эта чудесная музыка будет сопровождать их до самой посадки. Вот самолет скрывается за лесом, наступает полная тишина. Я жду, не услышу ли какого-нибудь треска при посадке. Все тихо.

Темнота наступит примерно через час. Я начинаю беспокоиться. Как приземлились мои девушки? Целы ли они? Цела ли машина? Жду выстрела. Еще в Москве мы условились, что в случае вынужденной посадки стрелять будут там, где двое, чтобы третья могла итти на этот выстрел.

Выстрела все нет. Темнота сгущается. Чутко прислушиваюсь. В лесу — ни единого шороха. Только в ушах раздаются еще привычные звуки — кажется, что все еще слышишь сигналы Морзе.

Пробую закрыть глаза, но все равно в ушах отчетливо звучат позывные первой радиограммы, полученной мною на самолете: УГР, де, — РБР, НР-1.

На землю спускается тьма. Появляются первые звезды в восточной стороне неба. Запад еще светится слабыми отблесками зашедшего солнца. В это время отчетливо слышу звук выстрела. Значит, девушки живы.

Мгновенно вынимаю компас и отмечаю направление на выстрел: юго-восток. Чтобы не забыть, записываю на обложке от плитки шоколада: «зюйд-ост».

Очень хочется пить. С грустью вспоминаю, что на самолете остались два термоса, полные крепкого горячего чаю без сахара с лимоном. Недурно было бы сейчас выпить чашечку горячего чаю. Осматриваюсь вокруг. В темноте едва различаю ближние кусты. Воды нет никакой.

Проверяю свое небольшое хозяйство: охотничий нож-финка с пилочкой, отверткой и шилом, револьвер, 18 патронов, коробка арктических спичек, — из тех, которые дал нам перед отлетом Иван Дмитриевич Папанин, компас и две плитки шоколада. На мне поверх шелкового — егерское белье, кожаная куртка на меху, меховые брюки, унты, теплый кожаный шлем, на руках — шерстяные перчатки.

Съедаю кусочек шоколада. Ложусь на сухую таежную землю и сразу крепко засыпаю. Все хорошо, подруги живы. Завтра утром пойду к самолету.

Крепко проспала до рассвета. Осматриваю местность. Кругом густой лес. Сквозь высокие деревья пробивается рассеянный свет. Роса.

Нужно двигаться в путь.

Еще раз проверяю курс, который вчера засекла по компасу. Иду. Меховые брюки, куртка, унты, шлем — все это цепляется за ветви деревьев. С большим трудом протаскиваю себя сквозь густые заросли. Кажется, никогда я не была такой малоподвижной. Хочется пить. Пробую лизать росу с листьев. Но какое это питье? Только смочишь губы, а в рот ничего не попадает. Тайга заросла высокой, деревянистой, совершенно сухой травой. Где взять влаги?

Полдень. Нахожу первую воду. Под корнями подгнившего дерева маленький водоем. Поразительно чистая вода. Опускаю туда руку — холодная. Пробую на вкус — ничего, можно пить. Только немножечко пахнет травой. Ну что ж, напьемся. Пью жадно и много, черпая воду ладонями. Снова двигаюсь дальше.

Справа от меня — высокая сопка. Через нее трудно будет перевалить в моем тяжелом обмундировании. Принимаю решение: немного уклониться от своего первоначального курса и обойти сопку слева.

Почва сухая. Кругом перепутанный, переплетенный травой и кустарником лес. Местами продираюсь сквозь густые заросли, иду, пока хватает сил. Но все чаще и чаще останавливаюсь, присаживаюсь отдыхать. И кто это выдумал такую тяжелую амуницию!

Прошла несколько сот метров на восток, и вдруг слышу выстрел. Снова засекаю направление. Теперь уже выстрел был слышен с юга. Правильно: ведь вчерашний выстрел шел с юго-востока, а сегодня я уклонилась от курса и шла на восток. Значит, в какой-то точке мои подруги должны были оказаться от меня на юг. Наверное, я сейчас и стою в этой точке. Надо менять направление.

Но впереди лес становится реже, видны просветы, наверно недалеко опушка. Трава ниже, итти удобнее а справа — густой лес без просветов. Я уже утомилась от ходьбы по густым лесным зарослям. Решаю, что до вечера как раз выйду на опушку леса, а дальше буду двигаться по опушке.