Беглец - Олег Бубела

— У девочки лихоманка, вряд ли я здесь могу чем-нибудь помочь!

Мать тут же разрыдалась, отец побледнел и принялся уговаривать бабку сделать хоть что-нибудь. Та, бросив на меня быстрый взгляд, развязала свою сумку, достала пучок каких-то трав и передала хозяину со словами:

— Вот возьми, эти травы нужно сварить на медленном огне. Давайте девочке пить отвар, но вряд ли мое лечение поможет. Оно может лишь только продлить страдания.

Яжина развернулась и вышла из комнаты. Я недоумевал, и это здесь называется лечением? Тогда проще сразу было ударить ножом в сердце — типа помогла, избавила от страданий! Если тут все лекари такие, то мне можно будет совсем не опасаться конкуренции. Глянув на девочку, я понял, что та лежит, совсем не шевелясь, вероятно от жара уже потеряла сознание. А ее еще и одеялами укутали, вот идиоты! Я хотел было подойти и размотать куколку, в которую превратили девочку, но её обнимала рыдающая мать, и я не придумал ничего лучше, чем выйти из комнаты. А там увидел премерзкую картину — бабка Ёжка всерьез требовала с хозяина деньги за лечение. Тот уже достал и развязывал кошелек!

Не знаю, что произошло со мной, но я вновь почувствовал дикую ярость, как тогда на эльфийской улице. Молча подойдя к бабульке, я взял её за плечи и развернул, а затем вытолкнул на улицу через дверной проем. Та перелетела через порог и рухнула на землю. Судорожно сжимая в руке свою сумку с травками и пытаясь подняться, она с ужасом смотрела на меня. Я понял, что мой поступок, мягко говоря, был странным, поэтому решил продолжать, что бы ни случилось. Никакой жалости к этой бабке я не испытывал. Только злость за то, что она оказалась банальной шалратанкой.

Если рассуждать логически, не может же быть такого, чтобы в этом мире только эльфы знали о действиях лекарственных трав. А деревенские знахарки вообще должны быть докторами широкого профиля — и зуб могли вырвать, и вывих вправить, и рану обеззаразить, и от этой "лихоманки" избавить. Так что эта бабулька к знахарству или целительству никакого отношения не имела. Надо же, оглядывать больную и едва удерживаться от гримасы отвращения! Но самое главное — раздавать лекарственные травы пучками! Вот это было бы смешно, если бы не было так грустно. Это же не петрушка с укропом! Да и десяток различных трав варить вместе было бы чистым безумством, ведь действие этого коктейля будет каким угодно, только не целебным.

   Не обращая внимания на удивленный взгляд Искима, я вышел следом и подошел к валявшейся на земле Ёжке. Она уже раскрывала рот, чтобы излить на меня проклятия, но я рывком поднял её и заглянул прямо в глаза, своим разумом неосознанно ломая всякое её сопротивление. Глядя на обманщицу, я внезапно ощутил ее чувства, в которых преобладал страх. И это был не страх передо мной, это была боязнь разоблачения, позора. Мне стало настолько противно, что я отпустил её и ледяным голосом сказал:

— Шарлатанка! Не смей больше обманывать людей! Не смей позорить честную профессию лекаря! Не смей делать то, в чем ни хрена не смыслишь, дрянь!

Бабка лихорадочно кивала, глядя на меня широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Вон отсюда! — закончил я, и Ежка припустила со двора со скоростью молодой козочки, приподняв свои юбки.

Оглянувшись, я увидел, что соседи из рядом стоящих домов, хозяин и его жена, вышедшие на порог, их сын, выглядывающий из сарая — все они со страхом и недоумением уставились на меня. Я понял, что теперь нужно брать ситуацию в свои руки, и решительно сказал:

— А теперь займемся настоящим лечением!

Картинно отряхнув руки, я направился в дом. Отодвинув стоящих на пороге хозяев, я зашел внутрь и обратился к женщине:

— Как заболела Лина?

Та со страхом посмотрела на Искима и, дождавшись его кивка, запричитала:

— Нечаянно все вышло! Линочка с подружками игралась в прятки, а потом додумалась залезть в наш погреб и просидела там очень долго, пока её не нашли. Замерзла вся, бедная. А на следующий день слегла и вот уже второй день не встаёт, не кушает ничего, а после обеда даже в себя не приходит... — закончила женщина с рыданиями.

Иским обнял жену и с надеждой посмотрел на меня.

— Мне нужно осмотреть девочку, — заявил я и пошел в комнату.

В принципе, и так все было понятно — переохлаждение вызвало сильную простуду или воспаление легких, или то и другое сразу, а родители просто запустили болезнь, да еще и не сбивали температуру, которая стала критической. Зайдя в комнату, я подошел к девочке, с трудом размотал все одеяла, в которые она была укутана, и начал осмотр. Он подтвердил мои предположения — я проверил ее глазные яблоки, отметив мелкие полопавшиеся сосуды, открыл рот и посмотрел горло, обнаружив наличие ангины, а затем послушал легкие, услышав сквозь слабое дыхание явственные хрипы и свист. Девочка на мой осмотр не реагировала, лежа без сознания, поэтому я отметил еще и высокую температуру — не меньше сорока. Ладно, все это было плохо, но еще не смертельно, поэтому я повернулся к родителям и уверенно заявил:

— Мне все ясно, сейчас будем лечить! Принесите пару тряпок и холодной воды, садитесь рядом с ней и обтирайте её тело, убирая жар, а я пока буду готовить лекарство.

Хозяева сразу повеселели, ведь я им подарил надежду, а это уже немало. Пока они бегали за тряпками и водой, я подошел к сумке и достал одну из фляжек лимэля. Затем я тщательно завязал сумку, соединил лямки чехла лука и двух сумок вместе, чтобы при необходимости подхватить все мои вещи в один заход. Если лимэль по каким-то причинам не поможет, то мне придется отсюда бежать, и быстро, а значит, такая подготовка не помешает. Глянув в окно, я заметил, что на улице уже собиралась небольшая толпа. Чертыхнувшись, я вернулся в комнату. Там уже сидели родители и обтирали дочку, сбивая температуру.

— Малина у вас есть? — спросил я мать.

— Малина? — непонимающе уставилась она на меня.

— Сладкая лесная ягода темно-красного цвета, что растет на кустах, — решил пояснить я.

Эльфийское обозначение малины им будет не понятным, а на общем я названия этой ягоды отчего-то не знал, поэтому и решил применить русский.

— А-а-а, сладица! Есть, конечно. Вам свежая или уже потертая нужна?

Видимо, малина у них называлась совсем по-другому, так как я, взяв в руки некое подобие нашего варенья, приготовленного из сладицы, обнаружил в нем знакомую с детства ягоду. Оставив мысли о родственности языков, я обыскал травки хозяйки, найдя по запаху что-то похожее на наш сушеный чай (я уже не стал спрашивать, чтобы не пролететь еще раз), и приказал срочно подогреть воду. Хозяйка тут же сунула что-то в еще не остывшую печку и принялась там шурудить, а я взял пустую кружку, плеснул туда немного обычной воды и добавил несколько глотков лимэля, подумав, что давать ребенку такую концентрированную смесь будет очень неразумно. Подойдя к кровати, я обнаружил, что девочка открыла глаза — видимо, температура немного понизилась, так что она пришла в сознание. Значит, точно еще не все потеряно! Сев на кровати, я осторожно приподнял Лине голову и поднес кружку к губам, приговаривая: